Ураган - Ульяна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он замолчал, всем своим видом показывая, что я свободен.
– Могу я поинтересоваться, какое преступления совершила заключённая?
– Она убила Зарецкого. Под носом у охраны! Зарезала, на хрен!
Кивнул на прощание генералу, выходя за дверь и чувствуя, как ненависть к пленнице, которая сумела сделать то, о чем я мечтал долгие годы, начинает захлестывать меня вместе с диким любопытством и презрительным чувством собственного ничтожества. Какая-то девка смогла, а я нет. Ни я… ни целый клан Воронов. Впрочем, ее за это ждет мучительная смерть, я об этом позабочусь.
***
Мне завязали глаза и пинками, заламывая руки за спину, куда-то вели, точнее, тащили волоком. Все в пугающей тишине, ни звука. Ни вздоха. Слышу только свое сердцебиение судорожное дыхание. Я знаю, к кому и куда попала, я даже примерно знаю, что меня здесь ждет. Я думала о тех документах, что спрятала в сейф на внешнем носителе, документы, которые могли помочь в случае моего провала, оставалась единственная надежда – на них. Да и она была ничтожной.
Вначале мне не было страшно, но постепенно, когда запахи начали сменяться, когда затихли все окружающие звуки кроме завывания ветра и карканья воронов, мною начала овладевать паника. Она поднималась издалека от кончиков ногтей на ногах, до кончиков волос. Возможно, именно потому что я ничего не видела. Это один из приемов психологического давления. Вряд ли эти типы боятся, что я запомню дорогу. Оттуда, куда они меня ведут, почти никто не возвращается. Они уже начали меня ломать, но это даже не цветочки. Это так, детский лепет. Я чувствовала, как по моему виску стекает струйка крови. Да я вся залита кровью: мое лицо, порванная одежда, мои волосы и руки.
Все тело саднило и болело, раны от ударов ныли. Я только молилась не потерять достоинство, не показать, насколько мне страшно, и не сломаться. Если им удастся заставить меня говорить, то я всех потяну за собой. Я пыталась мысленно представить, куда меня ведут, но бесполезно. Только под ногами насыпь из горячей земли сменилась холодной мерзлотой, а потом и вовсе каменными плитами. От стен здания, по которому меня ввели, веяло смертью. Воздух пропитался ею. Я чувствовала этот дикий ужас, эту вонь гниения. Скорее, это мое больное воображение, но в этом месте умирают мучительной смертью, и ауру этих страданий я впитываю кожей. Я понимала, что мы спускаемся на лифте, лязгают замки. Меня втолкнули в какое–то помещение, и по телу прошел мороз. Каждый волосок встал дыбом.
Пинками и тычками меня заставили идти вглубь комнаты. Меня начало лихорадить от ужаса.
Я слышала чьи–то дикие крики, настолько ужасные, что кровь стыла в жилах. Мольбы, плач, бульканье крови, хрипы и стоны мучительной боли. А потом все стихло, тот, кто издавал эти звуки, уже мертв. Почувствовала кожей, и все внутри заледенело от паники.
Послышался шорох, и я с ужасом поняла, что кого–то тянут по полу. Он не сопротивляется…потому что это только тело. Теперь меня с такой силой толкнули вперед, что я еле удержалась на ногах.
– Без Мертвого не начинаем. Таков приказ.
– После него она превратится в жалкое подобие тела. Они все после него непригодны к употреблению.
– Смирись. Будет другая.
– Женщин не привозили пару месяцев…особенно таких красивых.
– Тихо. Мертвый идет.
– Да чтоб он сдох.
Они притихли, и я физически почувствовала их страх. Словно воздух завибрировал, и появился запах трусливого пота, адреналина и ненависти.
– Поставить лицом к стене!
Я застыла на месте. Нет, не от страха…я замерла, потому что узнала этот голос. Меня словно окатило ледяной водой, а потом обожгло серной кислотой. Я не могла пошевелиться…Боже! Это не может быть ОН? Только не здесь! Но я не могла ошибиться! Я бы узнала его голос из миллиона других! Нет! Только не Максим, не в этом мертвом месте!
– Я сказал – лицом к стене!
Мне хотелось содрать повязку, мне хотелось увидеть обладателя этого голоса. А я лишь вертела головой, почувствовала чьи–то руки и треск одежды. Мне хотелось закричать, а я словно онемела, сердце билось в горле, вызывая приступ слабости, тошноты, триумфа…
– Может, вырубим камеры и присоединишься к нам…смотри какая!
Холодные пальцы заскользили по ключицам к груди, и меня обдало волной омерзения. Хотелось закричать, но я словно онемела.
– Ты бы хоть посмотрел на нее, Мертвый. Смазливая сучка. Какое тело!
– Я сказал, к стене и раздеть. Наголо!
Меня подняли за волосы и толкнули с такой силой, что я ударилась о стену. Кто–то схватил меня за волосы и потянул назад, заставив запрокинуть голову. Я задыхалась. Я хотела слышать голос того, кто отдавал приказы снова. Почувствовала, как на спине рванули ткань. Кожа обнажилась и…я знаю, что они все там увидят. Шрамы. Шрамы после безумия зверя. Те самые, которые он оставил на мне, когда подозревал в самом страшном предательстве.
Я тихо всхлипнула и вдруг почувствовала, как кто–то касается моих лопаток, по контуру шрама, меня резко развернули и тут же сорвали повязку с лица. Время остановилось. Разбилось вдребезги, исчезло, и весь мир завращался вокруг меня на бешеной скорости. Я смотрела в ледяные синие глаза. Пронзительная голубизна. Опасная, острая и завораживающая. Сердце перестало биться, оно остановилось. Меня все еще держали за волосы, но я не чувствовала боли, мне казалось, я сейчас разорвусь на части от желания заорать, взвыть….не от страха, от дикой радости, от извращенного наслаждения снова видеть его лицо. Он смотрел на меня, не моргая, застывшим взглядом, а потом прорычал:
– Выйти всем! Пошли вон!
Максим мучительно медленно коснулся моих волос, и по его телу прошла волна дрожи, она тут же передалась мне, оголяя нервные окончания, обнажая тоску, отчаянную, дикую, голодную тоску, пожиравшую меня все эти месяцы. Оказывается, достаточно просто его увидеть, чтобы понять, какими ничтожными были попытки забыть, какими жалкими и бесполезными. Даже в этом жутком месте, где воняет смертью, я снова ожила и задышала, когда увидела его. Один взгляд, и воскресла. Болезненно наполненная им до краев. До разрывающей безумной радости. Судорожно сглотнула и вздрогнула, когда в мое сознание ворвался его голос…хриплым шепотом.
– Молчи! Ни слова!
***
Я не верил собственным глазам. Голодный, дикий бред. Это игра моего воспаленного сознания! Отчаянная ломка, очередной рецидив, потому что передо мной мой личный наркотик, моя персональная доза смертельного яда. И меня буквально разорвало напополам от желания просто прикоснуться к ее израненной коже, получить
