Вся правда о небожителях - Лариса Соболева

Вот: «если ты!..» То есть она все-таки давала ему шанс, но он не в том состоянии был, чтоб поклясться, мол, больше не буду лобызать голых баб и трахаться с ними, перебил жену, выкрикнув в запале:

– Да я вообще могу уйти!

– Уйдешь, уйдешь, – желчно пообещала Антонина, не испугавшись крови мужа. – Вперед ногами уйдешь! Можешь катиться, мне ты не нужен. Но! Сначала перепиши все предприятия на моего старшего сына. – Старший у нее от первого брака, второй ребенок совместный, ему нет и шестнадцати. – Сначала верни мне мое, тогда и катись в одних штанах с подтяжками.

– Твое?! – возмущенно взревел он, зажимая рану платком. – А кто работал, поставил дело? Я, а не ты…

– Без меня тебя забили бы те же менты. Я обеспечивала тебе «крышу», деньги на бизнес тоже дала я, так что заткнись. Твоя потаскуха поплатится, когда выясню, кто она, а я это выясню. Боком ей выйдут мои кровные тридцать штук и порнография. Спи, где хочешь, а в моей спальне – чтоб духу твоего не было.

Забрав бутылку с рюмкой, Антонина унесла свое растерзанное самолюбие на кухню, перекрыв мужу доступ к холодильнику, значит, он останется без ужина, так как туда по доброй воле не войдет. Евгений Богданович кинулся к зеркалу в прихожей, осмотрел кровоточащую рану и ужаснулся. Будто умелая рука рассекла лоб сбоку саблей, задев и бровь! Пластырь бы… Но домашняя аптечка тоже на кухне, Тонька не зря туда ушла, тем самым отрезала путь и к медицинской помощи. И этому палачу отряда каракатиц он отдал лучшие годы жизни!

В ванной промыл рану, продезинфицировал по краям туалетной водой за неимением йода, подпрыгивал и поскуливал, когда щипало. Приложив чистое полотенце к виску, он вернулся в гостиную и поскользнулся на фотографиях. В сердцах он пинал их ногой, с остервенением цедя сквозь стиснутые зубы:

– Дрянь! Дрянь! Дрянь!..

Он позвонил, София схватила трубку.

– Ага, не спишь, – рассмеялся Артем.

– Как дежурство? – поинтересовалась она, иначе минут десять они будут молчать, ведь по телефону мало чего скажешь. Но когда они вместе…

– Полный застой, – ответил он со стоном. – Скукотища… Заезжал Валентин, следак из прокуратуры, потрепались. Вовчик ему на прощание пожелал покоя и безмятежности, а он замахал руками: «Хочешь, чтоб я без работы остался? Пожелай лучше парочку трупов, а то меня и вас сократят скоро».

София заливисто рассмеялась. Если б было не смешно, все равно рассмеялась бы, потому что влюблена по уши, счастлива до неприличия… Правда, счастье не совсем полное, тем не менее!

– Я чего звоню… – замялся Артем, но человек он решительный, сразу выпалил: – Давай заканчивать с благотворительностью, я хочу возвращаться домой и видеть тебя каждый день. Мне надоело нянчиться с Ликой, а с тобой видеться урывками.

Наконец-то! А ей как надоело!

– Это предложение? – якобы не поняла София.

– А то!

– Почему по телефону?

– Ну, отказ по трубе легче переносится.

– Не дождешься отказа… Извини, я перезвоню.

Черт возьми, Борька! В самый замечательный миг! Просунул голову в собственный кабинет, который оккупировала она, и подозрительно уставился на жену. Пока еще жену, но уже только по документам.

– Кто звонил? – разъедало его любопытство.

Пасет! Значит, интуиция и у него трудится. Но зачем спрашивать, если можно услышать ложь? София привыкла ему лгать, поэтому, не моргнув глазом, выдала:

– По работе. Завтра с утра на телевидение.

– Почему ночью звонят?

– Потому что в основном ночью совершаются преступления, – рассвирепела София, – а у нас дежурят. Не мешай, я еще поспать должна.

Терпит. И терпением своим раздражает. А суть в том, что она его разлюбила, о Борьке вообще речи не идет. Не может человек, пылая нежным чувством к себе, единственному, любить еще кого-то, но сейчас его жалкая рожица вызывала сострадание – более семи лет просто так не выкинешь. София положила ладони на стол, оттопырила локти в стороны, словно собралась встать, но осталась сидеть, давая себе установку вслух:

– Так, надо сосредоточиться… К черту Борьку, он меня не пожалел бы и не жалел. Артему позвоню позже, когда мой крест уснет, а сейчас…

Продолжение

За столом Марго заметила новые лица, значит, эти господа прибыли недавно. На носу лето, все готовятся покинуть город или уже покинули – кто на воды отправился, кто за границу, кто в поместье, а умалишенные едут в заведомую духоту и скуку, когда жизнь здесь замрет до осени. Ум Марго не мог находиться в спячке, в связи с этим она взяла привычку наблюдать, особенно за незнакомыми людьми, составлять о них мнение задолго до того, как познакомится с ними. Кое-кто заслуживал особого внимания своеобразностью, но Медьери сидел далеко (во главе стола), так что удовлетворить ее любопытство было некому. А уйти, не удовлетворив его сегодня же, было не в характере Марго.

Гости после ужина занялись игрой в карты, разговорами и танцами, хотя не ради одной забавы по вечерам делают визиты. В непринужденной обстановке легко завязать знакомства, пофлиртовать, договориться о сделках или же разбавить скуку, на которую щедра провинция. Марго подплыла к Медьери, не укажешь же прямо пальцем, дескать, кто это такие, откуда они и зачем здесь? Следует постепенно подвести к ним, а повод завязать беседу нашелся.

– Вчера maman мучила нас Бетховеном, а ваша Урсула чудо как хорошо играет. Нет, моя оценка слишком скромна, она превосходно играет!

– Я знаю еще одну женщину, которая превосходно музицирует, – проворковал Медьери, глядя на нее с нежностью.

– Кого? Я, кажется, всех слушала, не нахожу, что кто-то превзошел Урсулу.

– Вы. Ваша манера исполнения, пожалуй, затмит мою сестру.

От комплиментов ее голова не кружилась никогда, напротив, Марго надула губы и с упреком сказала:

– Когда меня необоснованно хвалят, я начинаю подозревать, что на одного друга стало меньше.

– Неужели вы обо мне…

Взаимные любезности Марго тоже не выносила, лучше это прекратить сразу, что она и сделала:

– Нет, нет, нет! Я о вас дурно никогда не думала, покончим с этим. Вижу, у вас много новых лиц…

– Новых? Ошибаетесь, это потому, что вы не любите свет.

– А что, заметно?

– Ну, раз вы явление в свете редкое, значит, его не любите.

– М-да, вы наблюдательны. А кто вон та старуха в черном платье, вышитом черным гарусом? Сколько ей лет? Сто?

Старуха, на которую она указала глазами, действительно казалась древней из-за тысячи мелких морщин на лице, однако для ста лет она была чрезвычайно крепка. От нее исходила мощь – это признак внутренней силы, которую ни с чем не спутаешь. А властность в лице? Властолюбие всегда выходит наружу, у старухи оно было подчеркнуто тонкой линией губ и их опущенными вниз уголками, узким орлиным носом и колючими, глубоко посаженными глазами.

– Это помещица Кущева, – сказал Медьери. – Вовсе ей не сто лет, не преувеличивайте.

– Ах, да-да, я слышала о ней, живет в огромном имении, скупа и жестока. Говорят, она любительница собачек.

– Их у нее пятнадцать, отвратительные существа, скажу я вам. Маленькие, а лай поднимают оглушительный и норовят укусить исподтишка. Кстати, от Кущевой не отходит девица, ее племянница. У бедняжки жизнь хуже собачьей, тетка превратила ее в рабыню, заставляет потакать своим капризам. А что вы о ней скажете?

Марго нравилась эта игра «угадай, кто есть кто», тем более что Медьери занимательный собеседник. Она вначале присмотрелась к тусклой девице в немодном платье и с прической собственного изобретения, на лице – скорбь кающейся Магдалины. Оскорбить женщину за глаза неприлично, поэтому Марго начала:

– Мила…

– Вы ей льстите, – улыбался Медьери, раскусивший ее ход.

– Хорошо, не буду. Некрасива, наверняка зануда и плакса.

– У Адели – полное имя Аделаида – нервическое расстройство, – дополнил он. – С теткой жить нелегко. К тому же Адель старая дева, а без любви женщина чахнет.

Неожиданно Марго закусила губу, виновато опустив ресницы:

– Мсье! Мы же сплетники.

– Да, сударыня. Но сплетничать с вами, видеть, как в ваших зеленых глазах играют мысли, – большое удовольствие.

– А кто та прекрасная дама в зеленом платье?

– Лисия, что в переводе с венгерского – удачливая. Это наша родственница по отцовской линии, ни слова не знает по-русски, но старательно учит язык.

Блуждающий взгляд Марго поймал брата. О боже, чего она боялась, то и произошло: Мишель с Урсулой! Кто же его представил ей? И куда смотрит матушка девушки? Никуда. Она болтает с толстухой, обвешанной бриллиантами, как богатая купчиха. А куда подевался Суров? Марго поискала его глазами… Ну, конечно, чтоб красавец офицер остался без внимания женщин – такое только во сне может присниться. Его окружили три кривляки, две из них не замужем, пора спасать брата и подполковника.

– Лисия великолепна, – произнесла Марго, невольно коснувшись пальцами висков – она лихорадочно придумывала повод уйти. – Только не говорите, что вы знаете еще одну великолепную женщину, имея в виду меня.