Обманутое время - Нора Робертс

— Чем «этим»?

— Спасаешь людей.

Уголки губ у нее дрогнули, и Кэл снова напрягся. Как хочется ощутить их прикосновение!

— Ты у меня первый.

— Вот и хорошо.

— Все, готово.

— Ты забыла поцеловать, чтобы все поскорее прошло! — Когда он был маленький, так делала мама; наверное, так делают все матери во все времена. Либби тихо засмеялась, и сердце у него словно ухнуло в пропасть.

— Вот тебе — за то, что был таким смелым. — Она наклонилась и прижалась губами к месту над повязкой.

— Все равно болит. — Он взял ее за руку, не дав отойти. — Может, еще разок?

— Пойду принесу аспирин. — Ее рука обмякла. Она могла бы отступить, когда он встал, но что-то в его глазах подсказало ей, что делать этого не стоит. — Калеб…

— Со мной ты волнуешься… — Он провел пальцем по ее ладони. — Это очень возбуждает.

— Я не пытаюсь тебя возбуждать.

— А тебе и пытаться не надо. — Кэл снова удивился. Как она взволнована! Взволнована, но не испугана. Если бы он почувствовал, что она его боится, он бы сразу остановился. Он поднес ее руку к губам и перевернул ладонью вверх. — У тебя замечательные руки, Либби. Мягкие, нежные. — В глазах у нее отражались смешанные чувства: смущение, замешательство, желание. Обрадованный последним, он притянул ее к себе.

— Остановись. — Либби испугалась, так неубедительно прозвучал ее голос. — Я же тебе сказала, я… — Он прижался губами к ее виску, и колени у нее сделались ватными. — Я не собираюсь ложиться с тобой в постель.

Что- то тихо шепча, словно утешая ее, он провел рукой вдоль ее позвоночника, прижал к себе и вдруг удивился возникшему чувству — оказывается, ему давно хочется именно этого! Ее голова оказалась у него на плече, как будто они приготовились танцевать. Жаль, что сейчас нет музыки — они бы станцевали медленный танец… Кэл улыбнулся. Ни одна его подруга не любила танцев. Правда, ему и самому не очень-то прежде хотелось танцевать.

— Расслабься, — прошептал он, гладя ее затылок. — Я не собираюсь заниматься с тобой любовью. Я всего лишь хочу тебя поцеловать.

От страха Либби словно одеревенела.

— Нет, я не…

Он охватил пальцами ее затылок. Позже, когда к Либби вернулась способность соображать, она уверяла себя: наверное, он нечаянно сдавил какой-нибудь нерв, какую-нибудь тайную точку. Ее захлестнуло невыразимое удовольствие, и голова покорно откинулась назад. С жадностью, удивившей его самого, он прильнул к ее губам.

Либби стояла, не сопротивляясь и не вырываясь. Ни страха, ни гнева она не чувствовала. Она была как провод под напряжением. Ей смутно припомнилось, как когда-то она дотронулась до оголенного провода и ее сильно ударило током.

Он целовал ее нежно, поддразнивая, щекоча, приятно возбуждая и мучая. Потом слегка, как бы играя, куснул, и его ласки сделались более настойчивыми, вызывающими. Особенно возбуждал контраст теплых, мягких губ и жесткой трехдневной щетины; он быстро потерся щекой о ее щеку и тут же лизнул ее кончиком языка.

Либби наслаждалась его неспешной игрой. Он словно пробовал ее на вкус. Вот он слегка раздвинул ее губы языком, и она задохнулась от восторга. Потом снова переменил правила игры и сжал зубами ее нижнюю губу, то покусывая, то отпуская, держа ее на грани удовольствия и боли.

Так хорошо ей в жизни еще не было. Он соблазнял ее искусно, не спеша. Ей уже не хотелось отстраниться и убежать. С его губ сорвался тихий вздох, больше похожий на стон.

Либби заметила, что уперлась рукой ему в грудь и рука ее дрожит. Ей показалось, что прочный деревянный пол качается под ногами. И вот она, наконец, оттаяла и, прильнув к нему, затрепетала в его объятиях.

Оказалось, что и он раньше не испытывал ничего подобного. Либби словно сплавлялась с ним, переливалась в него без остатка. Она оказалась свежей, как воздух, который проникал через приоткрытое окно. Едва слышно вздохнув, она обвила его шею руками и сама прильнула к нему. Ее нежные пальцы охватили его затылок. И губы перестали быть просто податливыми. Они ожили, сделались требовательными, властными, отчаянными. Она отвечала ему!

Ей не хотелось отпускать его, хотелось целовать еще и еще. Она чувствовала настоящий голод. Она дрожала всем телом, готовая впитать сотни новых ощущений — острых, захватывающих и невыразимо прекрасных. Когда он с силой стиснул ее, с ее губ сорвался приглушенный крик. Она больше не трепетала — зато его била дрожь. Что она с ним делает? Он задыхается. Он не может думать. Все чувства обострились до предела. Как он мог до такой степени потерять самообладание? Контроль над собой для пилота важнее всего. Его не может сбить с толку непредвиденный метеорный дождь. Он только хотел подарить ей несколько минут радости и сам получить удовольствие — удовлетворить простую человеческую потребность. А оказалось, что он испытывает нечто более сложное. Надо отступить, прежде чем его с головой накроет неизведанное. Он неуверенно отстранил ее от себя. Ему стало чуть-чуть легче, когда он увидел, что она дышит так же прерывисто, как он сам. Потрясенный взгляд ее широко раскрытых глаз сбивал его с толку, как будто он на полной скорости врезался в бетонную стену.

Что произошло? Смущенная, Либби поднесла руку к губам. Что он с ней сделал? Кровь глухо стучала в висках. Она шагнула назад, стремясь вновь обрести почву под ногами и найти простые ответы на свои вопросы.

— Погоди. — Сопротивляться он не мог. Наверное, потом он проклянет себя за это. Первая волна еще не отхлынула, а он снова притянул ее к себе.

Им казалось, что больше они не вынесут, настолько сильно их влекло друг к другу. Либби разрывалась между отчаянным желанием сдаться и таким же отчаянным желанием вырваться. Наконец, ей с трудом удалось освободиться.

Она чуть не упала; пришлось ухватиться за спинку стула. Она так стиснула ее, что побелели костяшки пальцев. Ей не хватало воздуха. Что он с ней сделал? Она его почти не знает, и все же позволила ему больше, чем кому бы то ни было в жизни. Ее голова привыкла задавать вопросы, но сейчас бал правило сердце, хрупкое и не наделенное разумом. Она посмотрела на Кэла в упор и воскликнула:

— Если хочешь и дальше оставаться здесь, в этом доме, больше не прикасайся ко мне!

Кэл заметил в ее глазах страх и невольно испугался сам.

— Я тоже не ожидал, что так выйдет… как и ты. Только не говори, что тебе не понравилось… я все равно не поверю. Ты возбудилась так же, как и я!

— Значит, оба будем заботиться, чтобы ничего подобного не повторилось.

Он сунул руки в карманы и стоял, покачиваясь на каблуках, даже не пытаясь понять, почему вдруг так разозлился.