Москит (том I) - Павел Николаевич Корнев

Ладно, поживём увидим.

Корпус, в котором ранее располагалась канцелярия службы охраны, полностью выгорел, пришлось тащиться на аудиенцию почти через весь студгородок. Но зато, как и предполагал изначально, заместитель коменданта подмахнул бумажку не глядя.

— Характеристику на тебя положительную написали, молодец. Продолжай в том же духе, — только и сказал он, прежде чем отпустить меня. — Свободен!

Кафедра кадровых ресурсов тоже переехала, но в новом корпусе бывать уже доводилось, не заплутал и пришёл точно к назначенному времени. А там Альберт Павлович обрадовался мне как к родному, что с его обычным поведением нисколько не вязалось. Я насторожился даже.

— Пётр Сергеевич, человек мой дорогой! — Куратор вышел из-за стола и руки в стороны раскинул. — А мы тебя совсем заждались! Правда, Иван?

Иван Богомол выглянул из соседнего помещения и подтвердил:

— А то как же! Давно всё готово!

— Готово — что? — насторожился я.

— А вот сейчас и увидишь, — заговорщицки улыбнулся Альберт Павлович. — Прошу пройти в кинозал!

К моему немалому удивлению, ни шуткой, ни таким уж особенным преувеличением это высказывание не оказалось. Отвели меня в просторную аудиторию с киноаппаратом, занавешенными окнами и экраном во всю стену.

— Задание проще не придумаешь, — объявил куратор, вручая карандаш и пару листов писчей бумаги, — смотришь хронику и записываешь имена всех, кого только узнаешь. Ну или хоть какие-то установочные данные, если имя неизвестно. И время отмечать не забывай.

— Мою наблюдательность, что ли, решили проверить? — озадачился я.

— Наблюдательность, внимание, память, — как-то рассеянно покивал Альберт Павлович и махнул рукой. — Иван, запускай!

Застрекотал проекционный аппарат, на экране возникло изображение сквера перед главным корпусом РИИФС, замелькали фигуры людей. Очень скоро я сообразил, что это кинохроника собрания преподавателей и студентов, посвящённого открытию прошлого учебного года, и принялся высматривать знакомые лица и фигуры. А таковых оказалось немало.

Белым кадром высветилась склейка, торжественная линейка сменилась какой-то лекцией, а затем мне начали демонстрировать явно любительскую съёмку студенческих гуляний на речном пароходике. Я насторожился было, но ничего крамольного в кадр не попало, лишь заметил барышень из компании Карла. Далее показали занятия военной кафедры, помимо старшекурсников и преподавателей узнал нескольких инструкторов, проходивших службу в автобронетанковом дивизионе ОНКОР; время от времени мелькала в кадре и сама техника.

Ну а потом я в сердцах помянул недобрым словом Альберта Павловича, поскольку пришёл черёд костюмированного шествия и новогоднего бала-маскарада, а там все были в масках, попробуй опознай кого-нибудь по силуэтам фигур!

Очередной скачок, и от праздников случился резкий переход к учебным будням. Аудитории и лекции, лекции и аудитории. Под конец показали снятый с верхнего этажа одного из корпусов штурм дворца культуры, но толком в дыму ничего разобрать не получилось, да и камера беспрестанно дрожала; даже разболелась голова.

К счастью, на этом показ подошёл к концу. Экран погас, включился свет, и я начал спешно приводить в порядок набросанные на скорую руку заметки, а перед глазами так и продолжили мелькать изображения людей, зданий и техники. Пришлось даже крепко-крепко зажмуриться и помассировать веки, тогда-то и встрепенулся, поражённый неожиданной догадкой, и с подозрением уставился на вошедшего в аудиторию Альберта Павловича.

— Там ведь не были вклеены гипнокоды?

— Ну что ты! — рассмеялся куратор. — Ты к ним не восприимчив!

— Мало ли…

— Нет, ничего такого там не было, — уже без всякого веселья в голосе заявил Альберт Павлович и протянул руку, а получив лист с перечнем имён, уточнил: — На словах ничего сказать не хочешь?

— А должен?

— Вовсе нет. Идём. А ты, Иван, на сегодня свободен, только плёнку прибери.

Я кивнул на прощание Богомолу и последовал за Альбертом Павловичем, который двинулся по коридору, едва слышно мурлыча себе под нос какую-то мелодию. В кабинете поджидал сюрприз: там нашего возвращения дожидался Георгий Иванович Городец собственной персоной.

Усатый и скуластый капитан комендатуры с хозяйским видом развалился в кресле и даже не подумал освободить Альберту Павловичу его законное место.

— Ну? — вопросительно протянул он, не соизволив поздороваться.

Консультант тряхнул листами.

— Сам посмотри, сколько наш юный друг бумаги испортил!

Тогда только капитан Городец поднялся из-за стола и протянул мне руку.

— Поздравляю, Пётр, с заслуженным повышением! Ты теперь не абы кто, а младший сержант резерва!

Я ответил на рукопожатие и уточнил:

— Как так?

— Все студенты военной кафедры в резерве корпуса числятся, — пояснил Георгий Иванович.

Вот тут я и не удержался от тяжёлого вздоха.

— Если б раньше…

— О солдатском кресте жалеешь? — усмехнулся Городец. — Брось! Заработаешь ещё свой орден.

— Радуйся, что жив остался и при полном наборе конечностей, — укорил меня Альберт Павлович. — Не в моих принципах жаловаться на судьбу, но нам с Георгием Ивановичем даже медали не досталось.

— Меня, допустим, и не за что награждать было, — самокритично отметил капитан.

Консультант в ответ только досадливо рукой махнул. Насколько я сумел понять из редких обмолвок, Альберт Павлович принял участие в обороне дворца культуры, по крайней мере, во время его осады он находился именно там. Правда, о своих действиях распространяться был не расположен и всякий раз отделывался пространными сентенциями.

— Ну что, Петя, — вновь обратился ко мне Георгий Иванович, — новое удостоверение получишь в рабочем порядке, прибавку к жалованию назначат со следующего месяца. На этом всё. Всё ведь, Альберт?

Консультант покачал головой.

— Не совсем.

— А что ещё? — насторожился я.

— Будь добр, не планируй ничего на первую половину воскресенья, — попросил Альберт Павлович. — На футбол хочу тебя сводить.

Известие это нисколько не порадовало, с куда большим удовольствием я провёл бы время с Лией, вот и попытался отказаться:

— Да я не любитель…

— Не имеет значения! Встречаемся в девять у центрального входа городского стадиона. Рассчитывай минимум до двух там пробыть.

У меня вырвался обречённый вздох, и Городец ободряюще похлопал по плечу.

— Дело не в футболе, Альберт тебя людям представить хочет. Пора связями не только в студенческой среде обрастать.

— Что значит: дело не в футболе? — с возмущением воззрился на товарища институтский консультант. — Запомни, Георгий: футбол — это святое! — Он взглянул на меня и указал на дверь. — Всё, Петя, можешь идти.

Ну, я и пошёл. Ещё во время киносеанса слышал отдалённый рокот, а с крыльца и воочию увидел, как наползает с северо-запада чёрная-пречёрная туча. Ветер резкими порывами гнал целые тучи пыли, я глянул на часы и со всех ног припустил к главному корпусу. Когда заскочил под козырёк, на землю упали первые капли дождя, ну а потом и вовсе, как говорится, разверзлись хляби небесные. Ливануло как из ведра, засверкали молнии, зазвенели от раскатов грома стёкла.

Оставалось лишь понадеяться,