Идет, скачет по горам - Ежи Анджеевский

пошли, говорит Уильям Уайт, отставляя пустой стакан от виски и вставая с кресла, Эрик Баллар глядит на часы: куда, мистер Уайт, у нас еще есть время, сейчас без трех пять, Вот именно! отвечает Уайт, сегодня утром я проверял с часами в руках: путь от моего номера до бара занимает ровно три минуты, а я считаю, что пунктуальность для писателя обязательна в неменьшей степени, чем для главы государства, пойдемте, и оба, рыжий и костлявый Уильям Уайт, американский драматург номер один, и его французский переводчик Эрик Баллар, выходят из апартаментов на втором этаже отеля «Рафаэль» и спускаются вниз, где в холле автора «Бурлящих льдов» поджидают десятка полтора фоторепортеров, в результате их деловитого оживления моментально начинается суматоха: наступление, окружение, приседания, подскоки, выгибания, вспыхивают блицы, щелкают фотоаппараты, Господа, спокойно говорит Уайт, позвольте мне быть пунктуальным, я считаю, что пунктуальность для писателя обязательна в неменьшей степени, чем для главы государства, Ох, мистер Уайт, отзывается один из фоторепортеров, «сделанный» под Клуара, не скромничайте, как можно сравнивать себя с главой государства, ведь вы своего положения достигли не в порядке престолонаследия и не путем выборов, Вот именно! бросает Уайт, вы правы, писатель свою власть узурпирует, К счастью, без кровопролития, доносится сзади голос репортера «Юманите», Уайт потирает указательным пальцем кончик длинного носа, Вот именно, произносит он, однако по его тону невозможно понять, согласен он с подобным суждением или огорчен, что его причислили к разряду гуманных узурпаторов, к сожалению, этот вступительный и как бы неофициальный пока еще диалог с журналистами продолжения не имеет, так как из-за спины Уайта выскакивает его импресарио, маленький, с ребячески гладким лицом Энтони Блок, Можете быть довольны, мистер Уайт, расплываясь в улыбке, говорит он, полный комплект, зал битком набит, представлены все газеты и еженедельники, Вот именно! бормочет Уайт, и коротышка Блок, слишком хорошо знающий своего клиента номер один, не может не понять, что это лаконичное и гнусавое «вот именно» в устах знаменитого драматурга равнозначно сигналу тревоги, зову боевой трубы, Блока это несколько обеспокоило, поэтому перед входом в бар, где должна состояться пресс-конференция, он торопливо спрашивает: мистер Уайт, начнем, конечно, сразу с вопросов? Нет, коротко и гнусаво отвечает Уайт, и Блок, человек тонкой организации, чувствует, что у него потеют подмышки, Мистер Уайт, говорит он, и в голосе его слышится мольба, парижские журналисты особенно чувствительны… Вот именно! обрывает его Уайт и, довольно сильно двинув костлявым плечом, вталкивает своего маленького импресарио в зал, который действительно переполнен, все места за столиками заняты, табуреты у стойки тоже, кроме двух крайних, оставленных для Уайта согласно его отчетливо выраженному желанию, туда-то, искусно лавируя в сутолоке, и ведет Блок свой «номер один», за ними поспешает Баллар, несколько ошеломленный этой атмосферой: домосед, трудяга, он покидает свою тихую пристань только, когда его к этому вынуждают обязанности переводчика, Садись, Баллар! говорит Уайт, указывая на один из свободных табуретов у стойки, располагайся, как у меня дома, хотя, по правде сказать, я б никогда не пригласил домой ни одного из этих подозрительных типов, что будете пить, еще виски? О нет, благодарю, говорит Баллар, весьма неуверенно себя чувствуя на высоком табурете, я бы предпочел «виши», тогда Уайт, которому, несмотря на рост и длинные ноги, похоже, очень хорошо у стойки, обращается к бармену, потирая кончик носа: Мне виски, а этому господину… как ты сказал? «Виши», тихонько шепчет Баллар, Вот именно, говорит Уайт, мне виски, разумеется, двойное, а мсье Баллару «виши», что пьет эта банда? спрашивает он, указывая большим пальцем за спину, бармен, юный красавчик, точно сошедший с рекламного плаката, заговорщически улыбается: конечно же виски, мистер Уайт, Уайт с недовольной гримасой: вот именно! ничего нет лучше виски, особенно за чужой счет, Боже! думает малютка Блок, я последние нервы истреплю из-за этого чудовища, Ну, Блок! наклоняется к нему с высоты своего табурета Уайт, пора начинать, смелее! чего вы потеете? я все не возьму в толк: каким образом с такой ранимой нервной системой вы ухитряетесь столько зарабатывать, в особенности на мне, вам не кажется, что у вас нет ни стыда, ни совести? и, не дожидаясь ответа, возвращается в прежнее положение, «Виши», спрашивает он у Баллара, это от чего же? Ох, от всего, превосходная вода! отвечает переводчик Хемингуэя, Колдуэлла, Уайта и молодых битников, неужели вы никогда не пили «виши»? Уайт с отвращением морщится, Блок же, потирая вспотевшие руки, поворачивается к залу: мадам и месье, говорит он очень свободно, на хорошем французском языке и благодаря этому, а также благодаря своей приятной улыбке вмиг завоевывает симпатии всех, кто находится в зале, мне выпала честь представить вам мистера Уильяма Уайта, и так располагающе при этом выглядит, столь искренне взволнованным собственными словами кажется, что бурные аплодисменты, которыми разражается зал, отчасти адресованы и ему, Уайт же, сидящий спиной к собравшимся, ни единым жестом не реагирует на овации и, лишь когда они стихают, оборачивается с нескрываемой, впрочем, неохотой, некоторое время он озирает зал, когда же несколько самых прытких фоторепортеров протискиваются к нему со своими камерами, обозначившееся на его вытянутой лошадиной физиономии отвращение проступает еще заметнее, Нет! говорит он резко, не сейчас! причем таким категорическим тоном, что фоторепортеры послушно отступают к стене и за стойку, а Уайт, потирая пальцем кончик носа, продолжает: добрый день, господа — пауза — я не люблю врать, поэтому не скажу, что рад вас видеть — пауза — однако поскольку мой импресарио, присутствующий здесь мистер Блок, считает, что я, по-видимому, нуждаюсь в рекламе и, коли уж впервые попал в Париж, надо, чтобы обо мне побольше писали, согласился на эту встречу — пауза — у мистера Блока легко ранимая нервная система и, если б я заартачился, это могло бы сильно ее травмировать — тут в зале раздаются веселые смешки, отчего Уайт замолкает и опять подносит палец к носу, Не понимаю причины вашего смеха, говорит он еще гнусавей прежнего, по-моему, в том, что я сказал, не было ничего смешного? Мистер Уайт, отзывается кто-то из глубины зала, неужели у вас нет чувства юмора, не может этого быть! Очень даже может, мрачно отвечает Уайт, я начисто лишен чувства юмора, до такой степени, что даже ваш вопрос не кажется мне забавным, теперь уже весь зал дружно хохочет, Господа, говорит Уайт, когда собравшиеся немного успокаиваются, у меня складывается впечатление, что, принимая меня за юмориста, вы допускаете примерно такую же ошибку, каковая отяготила бы мою совесть, назови я вас, к примеру, дураками, в зале движение, перешептывания, легкое замешательство, Вот именно, говорит Уайт с заметным удовлетворением, сдается мне, мы друг друга поняли, и если это действительно так, я позволю себе ознакомить вас с декларацией — пауза — хотя нет, прошу прощения, декларация, пожалуй, чересчур громкое слово, с заявлением, вот именно! это в аккурат подходит — пауза — итак, я хотел бы ознакомить вас с заявлением, специально ради этого случая подготовленным — пауза — разрешите, я его зачитаю — пауза, на этот раз более продолжительная, поскольку Уайт принимается шарить по карманам, сперва пиджака, потом брюк и наконец обращается к Блоку: Блок, вы случайно не знаете, где мое заявление? Увы! мистер Уайт, отвечает тот звонким голосочком, и только собачье ухо могло бы уловить в этой звенящей чистоте страдальческую нотку самого высокого регистра, к великому сожалению, ничем не могу вам помочь, Уайт с минуту недовольно на него смотрит и говорит: вот именно! после чего поворачивается спиной к залу и спокойно отпивает глоток виски, А может, вы сообразите, спрашивает он бармена, где мое заявление? Конечно, мистер Уайт, любезно отвечает бармен, наверняка оно лежит там, куда вы его положили, Потрясающе! почти весело восклицает Уайт, без вашей помощи никогда бы не догадался, что оно у меня на заднице, и, сунув руку в задний карман брюк, извлекает оттуда небольшой листок, который в развернутом виде оказывается чуть ли не серпантином, бумажной лентой, невероятно узкой и такой длинной, что, когда Уайт, как человек дальнозоркий, отодвигает ее от себя, конец свитка достает до пола, Господа, говорит он, в заявлении, которое, как видите, к счастью, отыскалось, содержится самая существенная информация, касающаяся моего творчества — пауза, журналисты приготавливаются записывать — а поскольку сведения эти не только исключительно важны, но также абсолютно исчерпывающи, я тем самым избавлю вас от труда задавать мне какие бы то ни было дополнительные вопросы — пауза — надеюсь, мои намерения будут восприняты и истолкованы надлежащим образом — пауза, после которой Уайт начинает читать: фамилия экспоната: Уайт, имя: Уильям Джон Чарльз, дата рождения: 29 июня 1912 года, место рождения: Конкорд, штат Нью-Хемпшир, США, гражданство: США, семейное положение: холост, женат, разведен, женат, разведен, женат, разведен, профессия, Мистер Уайт! перебивает его корреспондентка журнала «Эль», скажите, заполняя последнюю графу, вы хотели дать нам понять, что в супружеской жизни характер ваш не из легких? Нет, мадам, отвечает Уайт, характер у меня не из легких не только в графе «семейное положение», и среди растущего оживления продолжает читать по своему свитку: профессия: драматург, лицо: продолговатое, волосы: рыжие, глаза: голубые, рост: метр восемьдесят шесть, ширина плеч: пятьдесят три сантиметра, объем грудной клетки: сто восемь сантиметров, талия: восемьдесят пять сантиметров, длина пениса: тринадцать сантиметров — в зале легкое волнение, шум, Баллар багровеет, а у малютки Блока пот струйками стекает со лба — длина оного в состоянии эрекции: двадцать два сантиметра, обхват в состоянии эрекции: пятнадцать сантиметров, Мсье Уайт! кричит журналист из газеты «Комба», это выходит за рамки приличия, вы забываете, что находитесь во Франции генерала де Голля, в зале есть женщины, Не верю! кричит журналистка из «Франс-суар», специализирующаяся в собирании сплетен из жизни высшего света, Простите, спокойно спрашивает Уайт, во что вы не верите? В это, первое, отвечает журналистка — смешки — Мне очень жаль, говорит Уайт, но это не вопрос веры — общее веселье, жидкие аплодисменты — а Уайт: ознакомив вас с самым глубинным пластом своего творчества, перехожу к следующему, размер головного убора: не знаю, не ношу, размер сорочек: сорок первый, размер обуви: вечно забываю, Блок, может, вы помните, какой у меня размер ботинок? и маленький импресарио, по охватившему зал веселому возбуждению поняв, что собравшиеся приняли его «номер один», бодрым радостным голосом отвечает: сорок третий, мистер Уайт;