Течение неба : Христианство как опасное путешествие навсегда - Епископ Григорий Лурье

лишь в тех пределах, в которых оно пересекается с этикой «нашего круга» (то есть дворянской этикой XIX века, в той или иной степени разбавленной — это у кого как — компромиссами ради выживания под властью человекообразных зверей).

Они совершенно правы в своей системе координат: то, в чем отличаются между собой церковные юрисдикции, — это совершенно не то, за чем эти люди приходят в церковь. Они приходят за обрядами, а обряды нигде не отличаются принципиально.

На этом я закончу описательную часть и перейду к практическим рекомендациям. Рекомендаций будет два набора: один для истинно-православных пастырей (включая сюда — даже, может быть, в первую очередь — неформальных лидеров истинно-православных христиан, которые могут не иметь никакого сана, кроме сана мирянина), другой для тех, кто узнал себя в описании выше.

Для истинно-православных. Нужно смотреть правде в глаза: эти, зачастую, очень нам лично симпатичные люди, часто готовые бескорыстно помогать истинной Церкви (правда, всегда лишь в лице ее конкретных представителей), по отношению к христианству находятся в положении гораздо худшем, чем не только классические «разбойники и блудницы», но даже и просто подавляющее большинство людей. Это люди, которые уже исповедуют другую религию, абсолютно несовместимую с реальным христианством. Причем, в отличие от сознательных верующих нехристианских религий или РПЦ МП, эти люди неспособны сами по себе, без исключительных обстоятельств или удачного терапевтического воздействия, хотя бы осознать, во что они веруют, и сам факт, что они являются верующими. Обычно они думают, что они верующие, и их вера — христианство, но это иллюзия. Они верующие, но их вера — в богоизбранность собственного сословия. Для «спасения» в этой вере нужно только не выпадать из сословия. Чтобы обратиться в христианство, таким людям необходимо как раз из сословия «выпасть» (по крайней мере, по внутреннему самоощущению). Но это настолько же трудно, насколько трудно принять христианство женщине, которую с рождения воспитывали в Саудовской Аравии. Даже китайцу или японцу принять христианство легче, так как в их распоряжении есть традиции самостоятельного и парадоксального мышления, которыми можно пробить даже самую жесткую социальную организацию. А у бедной саудовской женщины нет ничего.

Честная проповедь таким людям не может идти мимо осознания этой проблемы. Если же вместо этого тащить их в храм, то их положение может только ухудшиться: им станет еще труднее осознать, насколько они далеки от христианства, потому что они получат иллюзию церковной жизни.

Поэтому не надо возлагать на таких людей особых церковных надежд, а если пытаться им помогать по-настоящему, то это будет означать постоянную с ними войну. Если они лично вам доверяют (не как честному человеку, а именно как христианину), то они будут только благодарны. Тут не надо бояться повредить дружбе, а надо понимать, что дружба требует от нас христианского отношения, а христианское общение с такими друзьями — это может быть нечто многокомпонентное, но неустранимый компонент из этого набора — конфликт. Это не наш с ними конфликт, а их собственный внутренний конфликт, в котором мы лишь должны занять правильную сторону.

Для узнавших себя. Не будем говорить о том редком случае, когда все описанные выше проблемы уже осознаны и выводы сделаны или делаются. Стратегически здесь все понятно, даже если не все понятно тактически.

Что касается всех остальных, то надо прислушаться к себе и понять, чего хочется по-настоящему. Ведь далеко не всем хочется именно христианства, а насильно мил не будешь. То есть да, я не хуже вас знаю, что очень даже «будешь», есть почти безотказные методики, как заставить полюбить насильно, но христианство так устроено, что ему эти методики не подходят. Исторически они использовались для удержания больших народных масс где-то на пороге христианства, но даже эта практика осталась несколько спорной, и, главное, внутрь христианства она не приводила никогда. Нужна ли была самому христианству эта большая толпа у него на пороге — вопрос отдельный. Но, в любом случае, в наше время вся эта толпа давно уже пересела к телевизору.

Поэтому выбирайте, чего вы сами хотите.

Если вдруг христианства, то начать надо с «диеты». Осознать свое положение, перестать совершать бессмысленные ритуальные действия и начать думать, у кого бы узнать о христианстве. Вы сейчас думаете, что о христианстве (а не о том, как махать кадилом) вы знаете лучше большинства попов. Это так и есть, но это дело нехитрое, так как «большинство попов» знает о христианстве примерно столько же, сколько прикормленные у церкви коты. Но вам нужно ориентироваться на другие стандарты знания о христианстве.

Узнавать можно только у тех, кто точно знает. Точно знают только святые. Поэтому нужно напрямую обратиться к святым — к кому-то из тех, кто поближе. Это ничего, что наиболее симпатичный для вас святой нравится вам в силу каких-нибудь не специфически христианских особенностей его жизни. Тут неважно, с чего начать. Важно начать.

Вы привыкли к чтению, умеете разыскивать нужную литературу. Молиться, правда, не умеете, ну так почти и никто не умеет (но это же не причина, чтобы не молиться). Найдите каждый для себя, за кем из святых конкретно пойти. Если не найдете святых, то будете и дальше сбиваться на подражание собственному сословию. А надо бросить сословие и найти святого: сначала хватит даже и одного, а за ним и вся Церковь подтянется.

Иноходец. Простой исполнимый совет для православных либералов

— Чем отличается ворона от воробья?

— Тем, что воробей прыгает, а ворона — иноходец.

А как надо было ответить? Лично я — не знаю, допускаю много вариантов. Мне очень понравился предложенный: в нем есть мистическая глубина. Он, наверное, о том, что ворона ходит — иноходит — иначе, чем несерьезный воробей, в ней есть какая-то запредельность. Наверное, это в ней от ворона — вестника запредельности.

Мои знакомые врачи-психиатры тоже так думают. А вот клинический психолог — он-то и принес нам этот диалог в составе своего заключения о болезненном состоянии одной пациентки — оказывается, знает правильный ответ, но мы с психиатрами так и не смогли угадать. Клинические психологи — они такие: все время задают вопросы, на которые нормальный человек никогда бы по доброй воле не ответил так, как им «правильно».