Утренняя песня - Кимберли Кейтс

Данте посмотрел на мальчика так, словно видел впервые. В ребенке ощущалась хрупкость – не в костях, хотя он и был маленьким и худым, скорее это была хрупкость духа. Именно это Ханна Грейстон и защищала со всей решимостью.

Слова утешения, произнесенные, несмотря на собственное истощение, упрямый стоицизм, несмотря на стертые ноги. Кто же она, эта девушка?

Он не мог позволить ей коснуться его сердца.

Видит Бог, ему с лихвой хватало собственных страданий.

И все же он не сдержался и откинул прядь темно-рыжих волос со щеки, испачканной чернилами.

Он ошибался. В Ханне Грейстон было что-то нежное – кожа на упрямом подбородке оказалась бархатистой, как лепестки поздних роз, согретых солнцем.

Остен почувствовал боль в груди. Он давно ни до кого не дотрагивался. И так же давно никто не дотрагивался до него, разве что слуга, поправлявший ему галстук или причесывавший его.

Когда-то он страдал оттого, что его обнимает мать, морщился в ответ на поцелуи Мэдди или Летти. Он и не подозревал, какое это счастье и как сильно ему будет их не хватать.

Интересно, Ханне тоже кого-то не хватает? Отца Пипа?

Мужчины, который делил с ней ложе...

Впрочем, его это не касается. Она служанка, только и всего. Его дело – следить за тем, чтобы ее хорошо кормили, чтобы у нее были жилье и теплая постель, чтобы платили за услуги. Его не касались чужие тайны. Так же как других не касались его собственные.

Но он не позволит этой женщине погибнуть у него в доме от гнойной раны. Не хватало только, чтобы она слегла. Ведь тогда от нее не будет никакой пользы.

Утром он вызовет мисс Ханну Грейстон к себе, и они придут к соглашению, будь проклята ее гордость.

Остен вышел из комнаты, полный решимости выкинуть из головы Ханну Грейстон и мальчика еще до того, как забудется коротким сном.

Как всегда, окно в его спальне было полуоткрыто, внутрь проникали запах болот и резкий ветер. Но нынешней ночью это лишь усиливало боль в груди и чувство одиночества.

Данте ощущал, как ветер слегка касается его кожи, словно целует, – уже долгое время он был единственной возлюбленной Остена.

Глядя на одинокую луну, таявшую в утреннем свете, он размышлял о том, кого могла оберегать Ханна Грейстон, когда бормотала во сне?

Глава 4

Она опоздала. Туман клубился вокруг ее босых ног, словно серебряная пыль, отдаленная музыка все сильнее увлекала ее в лабиринт лилий и вереска. Ханна подхватила юбки газового платья и побежала, пытаясь найти то место, откуда исходила музыка, зная, что должна записать ее, – божественные переливы арфы перемежались с непрерывным плачем ветра.

Она почти отказалась от надежды найти это место, плюхнувшись у столетнего дуба друидов, искривленного и кряжистого, и в то же самое мгновение заметила дверь, скрытую от глаз огромными корнями дерева.

Она устремилась вниз по винтовой лестнице. Музыка становилась все громче, нежнее, выразительнее. Внутри дерева должно было быть темнее, чем снаружи, но она оказалась в комнате, полной света.

Он был там. Хозяин Рейвенскара. Его широкие плечи склонились над фортепиано, сделанным из стекла. Темные глаза блестели, повелевая ветру, морю, болотам и даже сердцу Ханны петь на каком-то примитивном языке, понятном ему одному.

Она знала, что должна уловить его колдовскую мелодию и заполнить ею пустые страницы своей души. Ханна устремилась к столику в углу, схватила перо и чернила и принялась отчаянно царапать бумагу, зная, что он никогда не простит ей, если она подведет. А она не простит этого себе.

Но музыка словно просачивалась у нее между пальцами.

Она подняла голову и взглянула на человека, окруженного ярким пламенем свечей. Его темные волосы ниспадали на воротник, мужественное лицо было божественно красивым, синие глаза горели, как пылающие угли, их взгляд проникал ей в душу. Его руки летали над клавиатурой, словно птицы, исторгая из самого сердца инструмента неземные звуки.

Глядя на его руки, Ханна представляла себе, как они ласкают ее с той же неистовой страстью. Перо в руке сломалось, чернила брызнули во все стороны и попали на одежду.

– Вы знаете, что я не выношу чернильных пятен.

Он стал ее раздевать, его чувственные пальцы касались ее груди, он покрывал поцелуями ее шею. Охваченная желанием, Ханна ценой невероятных усилий сопротивлялась.

Внезапно в воздухе разнесся визг, который она слышала в ночных кошмарах. Пип! Он в руках Мейсона Буда!

Она закричала и открыла полные ужаса глаза. Яркий свет лился сквозь окна их с Пипом комнаты.

Одежда на ней была расстегнута и сползала с плеч точно так же, как и во сне, а ноги были босыми. Как она сюда попала? Пипа в комнате не было, и ее охватила паника.

В дверь постучали:

– Мисс Грейстон! Мисс Грейстон!

Ханна вскочила с постели и отворила дверь.

На пороге стояла розовощекая служанка, пряди рыжих волос вылезали из-под съехавшего набок чепца. По лицу девушки Ханна поняла, что дело не терпит отлагательства.

– А, вот и вы, мисс, – произнесла девушка с облегчением. – Простите, что разбудила, но вас зовут вниз. Хозяин, кажется, не в духе. Все утро ворчал.

– Утро? Не может быть...

– Нет, мисс. Уже полдень миновал. Не знаю, чем хозяин так взволнован, но он сказал, что собирается разобраться с чем-то раз и навсегда.

Кровь застыла у Ханны в жилах.

– На вашем месте, мисс, я не стала бы противоречить хозяину, сказала бы ему все, что он пожелает. Иначе он придет в ярость.

– Мой... Мой Пип, он пропал...

– Не волнуйтесь. Малыша рано подняли по приказу хозяина, чтобы он вас не разбудил. Он был со мной, пока я приводила в порядок другие комнаты. Он все еще в Красной комнате. На одной полке нашел старый «Ноев ковчег».

– Вы... вы забрали Пипа?

Девушка весело улыбнулась.

– Просто одолжила его ненадолго.

Первым побуждением Ханны было схватить мальчика и ускользнуть из Рейвенскар-Хауса, пока не поздно. Прежде, чем мистер Данте узнает...

Впрочем, вряд ли он узнал правду. Ее просто выбил из колеи ночной кошмар. Но это не причина, чтобы сломя голову бежать, лишив Пипа крыши над головой, теплой постели и еды.

– Напрасно вы волнуетесь из-за малыша, мисс. Я уже помогла ему одеться и поскрести за ушами. У меня была целая куча братьев и сестер – целых восемь, когда я уехала из дому. Я так по ним скучаю. Но я поступила на работу в надежде, что помогу моему братишке Фредди пойти в школу. Фредди сияет, как начищенная пуговица. Он слишком умен, чтобы гнуть спину в шахте.

Ханна начала застегивать платье, потом оглядела себя в зеркало. Измятая, взъерошенная, волосы всклокочены. При мысли, что она явится перед мистером Данте в таком виде, девушка почувствовала себя уязвленной. Она подошла к гардеробу и достала темно-зеленое платье. Оно застегивалось до самого горла, а сейчас ей хотелось укрыться от испытующего взгляда Данте, насколько это было возможно.