Летчик и ведьма - Татьяна Рябинина

Только по Лорке, которую пришлось оставить с ним. Машу предупредила, что уезжаю. И о том, что побуду пока вне доступа, потому что мне это надо. Поняла она или обиделась, я не знала, но и правда так было нужно.

Звонок с незнакомого номера застал, когда я вышла из душа. Распаренная и размякшая. Наверно, поэтому и ответила, а не скинула. И чуть не выронила телефон, услышав:

— Маргарита, добрый день. Это Иннокентий.

Иннокентий…

Вспомнился тот самый первый урок биологии в их классе, когда он сначала назвал меня королевой Марго, а потом ведьмой. Ведьма Марго. Я потребовала представиться, и он отрекомендовался Иннокентием. Какой он там Иннокентий был тогда. Попугай Кеша.

Я примерно представляла расклад. Он пристал к Машке с ножом к горлу, что у меня такое, с чего я поперлась голову исследовать. Та, скорее всего, молчала, как партизан, но телефон дала. Мол, звони, спрашивай, но не вздумай сказать, откуда дровишки. Поэтому притворилась, что его звонок — самое обычное дело. Что у него по умолчанию должен был быть номер.

Ну да, разумеется, он спросил, что со мной. Все ли в порядке. В идеале надо было сказать, что все хорошо, и попрощаться, но эта маленькая зараза, Машечка-крошечка, мать ее, хаврошечка, наверняка сказала, что в порядке далеко не все. Иначе не звонил бы.

А еще… Это была секундная слабость, о которой я тут же пожалела, но так вдруг захотелось искреннего беспокойства. Сказала, что нет. Не в порядке. Тут же испугалась, обругала себя и заявила, что это неважно. А еще больше испугалась, когда он резко перешел на «ты» и предложил встретиться.

Нет, Кеша, это ни к чему, и вообще я не в Питере.

Мне показалось, что ответила достаточно твердо.

Потому что не нужно, не нужно, не нужно! Ни ему, ни мне. Мишка наверняка уйдет сам, побудет без меня и поймет, что так лучше. Ну а больше я никому себя на шею не повешу. Никому никогда не стану обузой. В Питере достаточно интернатов для хроников. Если сдать квартиру, хватит на приличный. Я погуглила.

Но от Кешкиных слов, что я могу обратиться к нему за помощью, стало немного теплее. Когда настроение в очередной проваливалось в черную яму страха и отчаяния, я вспоминала их. Они помогали карабкаться вверх.

А потом он написал. Просто повторил эти же слова.

Палец завис над экраном. Извини, Кеша, я вынуждена отправить тебя в черный список. Чтобы не давать никаких надежд. Ни тебе, ни себе.

Но в последний момент дрогнула. Ответила — поблагодарила. И закрыла воцап.

Глава 15

Кеший

Она вполне могла меня заблочить. Чтобы проверить, надо было написать или позвонить. Но я не хотел быть слишком назойливым. Сейчас каждое слово, каждое мое шевеление в ее направлении было похоже на прогулку по минному полю. Причем без миноискателя. Наудачу.

Сдаваться я не собирался. Прости, Марго, но ты не знаешь, каким упертым может быть Кеша Печерников. Как ни цинично звучит, но твоя болезнь — это мой шанс. Нет, я не одержимый, не сталкер. Просто знаю, что мне нужна именно ты. Всегда была нужна. Ничего не изменилось. Даже если станешь слепоглухонемым инвалидом. Буду возить в коляске и кормить с ложки. Если, конечно, ты дашь мне шанс быть рядом.

Да, наверно, я идиот. Не наверно, а наверняка. Но тут уж ничего не поделаешь. А она, насколько я мог узнать и понять, не захочет быть кому-то обузой. Даже мужу. Хотя Машка сказала, что с мужем, скорее всего, разведется. Видимо, ему тоже не слишком нужна обуза.

Через неделю я написал, больше для проверки связи:

«Как ты, Марго?»

Две серые галочки — это хорошо. Значит, не в черном списке. Потом две голубые — и тишина. Подождал, отложил телефон, а он вдруг запищал.

«Не знаю, Кеша. Стараюсь привыкнуть».

Как будто приоткрыла дверь. На крохотную щелку, куда я тут же всунул ботинок. Чтобы не захлопнула.

«Может, расскажешь?»

«Зачем?»

«Чтобы знать, что кто-то с тобой. Даже если и не рядом».

«Спасибо тебе. Но… не надо».

Да нет, Марго, надо. Тебе надо. Иначе не ответила бы. Сейчас тебе кажется, что ты со всем справишься сама. Может, конечно, и справишься, ты сильная. Но все равно нужна поддержка, которую ты отчаянно отпихиваешь, руками и ногами. А может, по-прежнему видишь во мне мальчишку-школьника. Но это зря. Сейчас я старше. Не в буквальном смысле. В том, что могу дать тебе эту самую поддержку. Вот только давить нельзя. Я и не буду.

«Хорошо, как знаешь. Спокойной ночи».

«Спокойной ночи, Кеша».

Когда-то давным-давно мы с бабушкой ходили гулять в Сосновку и кормили белок. Я садился на корточки, вытягивал вперед руку и терпеливо ждал, когда белка возьмет орех с ладони. Иногда ждать приходилось долго. Одна белка подбиралась осторожно, хватала орех и удирала со всех ног. Другая цеплялась за ладонь коготками, брала угощение и ела его тут же, рядышком. И тогда я даже вздохнуть боялся, лишь бы не спугнуть.

На следующий день написал снова:

«Все в порядке?»

«Да, — ответила Марго. — Вылезло солнце, гуляла по городу. Завтра хочу к морю съездить».

Вот так потихонечку, полегонечку мы стали переписываться. Сначала буквально парой-тройкой фраз. Потом больше, больше. Абсолютно нейтрально. Она рассказывала, где была, что видела. Я — куда летал.

Белка пока еще только поглядывала издали.

С Катькой все окончательно замерзло. Я понимал, что такая жизнь — это ненормально. Что к прежнему возврата уже не будет. Разумнее и честнее поговорить и разойтись. Но мы так долго были вместе, что пустили корни друг в друга. Кривые и уродливые, но пустили. Любые отношения рвать тяжело, больно и страшно. Даже если они уже фактически умерли. Если честно, я надеялся, что она уйдет сама, жили-то у меня, в квартире, которая осталась от деда. Но, похоже, ее такое положение устраивало. Или рассчитывала, что со временем все уляжется?

Я знал, что нет. Но чего тогда ждал? Наверно, возвращения Марго. Независимо от того, увидимся мы с ней или нет. Просто реактивного толчка для полного изменения жизни. Точнее, приведения формального к фактическому.

Она должна была вернуться в конце февраля, и я хотел, чтобы белка к этому моменту подошла поближе. Вчитывался в каждую ее фразу, обдумывал каждое свое слово.

А еще обдумывал другое — допустим,