Дело сибирского душегуба - Валерий Георгиевич Шарапов

майор. А ваши лучшие специалисты… пусть посидят в Красноярске, хорошо? Маргарита Павловна, вы тоже можете идти.

— Виктор Анатольевич, попросите меня задержаться, — сказала я.

Оба уставились на меня с удивлением. Туманов поднялся, направился к выходу, смерив меня придирчивым взглядом.

— Ну, хорошо, прошу вас задержаться, Маргарита Павловна, — неуверенно произнес Хатынский.

— Слушаюсь, товарищ подполковник.

Дверь мягко закрылась.

— Вахромеева, что за демарши? — Виктор Анатольевич мгновенно переменился в лице. — Что ты взъелась на этого парня? Я же не слепой. Знакомы, что ли?

— Нет, Виктор Анатольевич, просто полчаса назад мы столкнулись с вашим товарищем у крыльца управления, причем столкнулись без всяких фигуральностей…

Я рассказала печальную историю невезучей автолюбительницы. Все готовы ополчиться на бедную женщину. А он там стоял — да еще весь белый, блин. Виктор Анатольевич сделал страдальческую мину и схватился за голову.

— Молодец, Вахромеева, так держать, — простонал он. — Из всех машин на свете ты предпочла именно эту. Будешь восстанавливать, лично бегать по мастерским и договариваться с механиками. Потрясающе, Вахромеева. Что ты за человек такой? Вот смотрю на тебя и не знаю, откуда ты нанесешь очередной удар.

«Есть одна задумка», — подумала я.

— Ты пойми, мы все находимся в заднице, — подполковник перешел с ругательств на почти нормальную речь. — Кровавый насильник-убийца надругался над внучкой председателя горисполкома. Это нормальная ситуация для промышленного города? В то время, когда все трудящиеся дружно строят социализм…

— Коммунизм, товарищ подполковник, — скромно поправила я. — Социализм уже построили, — хотела добавить «с божьей помощью», но постеснялась.

— Да какая разница? — рассердился Хатынский. — Снова ты, Вахромеева, умнее всех. Элементарных вещей не понимаешь? Нас же размажут! Не свое начальство, так краевое! Дружить надо с этими залетными, в рот им смотреть, а не тачки их курочить!

— Может, лучше преступление раскрыть? — осторожно спросила я.

— Это тоже, — отмахнулся Хатынский и вымучил несчастную улыбку: — Ты как, вообще, Вахромеева? С настроением, вижу, проблемы, цвет лица — нездоровый. Ты точно в строю?

— В строю, Виктор Анатольевич. Не спрашивайте каждые полчаса.

— Подожди, а что хотела-то? — вспомнил Хатынский. — Рассказать, как ты доблестно долбанула «копейку» Туманова?

— Поговорить надо, Виктор Анатольевич. Пока наедине. Потребуется полчаса как минимум. И отнеситесь к этому серьезно.

— Замечательно, Вахромеева, — всплеснул руками Хатынский. — Подумаешь, полчаса рабочего времени. Ну давай, что там у тебя наболело? Пять минут уже прошло. Подожди… ты беременна?

Далась им всем моя беременность!

— Я не беременна, Виктор Анатольевич. Даже больше скажу, я развожусь со своим мужем. Но и это не имеет отношения к разговору.

— Знаешь, Рита Павловна, мы еще не начали разговор, а ты меня уже убила, — уныло заметил Хатынский.

«О, вы еще не знаете, что будет дальше», — подумала я.

Повествование прерывалось дважды. Постучалась секретарь, спросила, не здесь ли некая Вахромеева, которую потеряли в отделе? Потом зазвонил телефон, Виктор Анатольевич раздраженно схватил трубку и положил обратно. Он слушал меня угрюмо, не прерывая, пару раз порывался что-то сказать, но отменял решение. Дослушал до конца как увлекательную, но мрачноватую сказку на ночь. Как ни крути, а она имела прямое отношение к нашей работе. Я завершила рассказ, и наступила тоскливая тишина.

— Лучше бы ты была беременной, — резюмировал Виктор Анатольевич и печально уставился на дверцу шкафа из мутного стекла, за которой держал коньяк. Утверждение было спорным, но я не стала комментировать. Хатынский колебался, борясь с искушением выставить меня за дверь. Нет человека — нет проблемы.

— Спасибо тебе, Вахромеева, — наконец с чувством поблагодарил подполковник. — Ты превзошла саму себя. Умеешь же собрать все проблемы и вывалить на голову… Ладно, давай разбираться. То, что за работой криминалистов наблюдали из ле-са — отвергаем сразу. Это паранойя. Не усложняй.

— Как скажете.

— Не знал, что ты была замешана в той истории… Знаком с ней понаслышке, меня тогда в Грибове не было. Личный состав давно сменился, никого не осталось. Городской милицией в те годы руководил Бережной Павел Лукьянович. Он уже был не молод, вышел на пенсию и скончался. После него на посту начальника ГУВД сменились двое. Я — третий. Чего ты хочешь от меня, Рита? То дело давно забылось и быльем поросло.

— И вдруг вспомнилось, Виктор Анатольевич. И мертвые девочки стали вставать из могил…

— Да иди ты, — испугался подполковник. — Мертвые девочки у нее, видите ли, в глазах…

— Две девочки, Оля Конюхова и Катя Загорская, пропали бесследно. Их не нашли ни живых, ни мертвых. Расследование зашло в тупик, дело закрыли. Если бы не моя потеря памяти, маньяка продолжали бы искать и могли найти.

— Это точно были они?

— Точно. Другие девочки тогда не пропадали. С Катей Загорской мы учились в одной школе — знакомы не были, но сталкивались на переменах.

— То есть ты увидела скальпированные трупы девочек в подвале и от страха потеряла память? — со скепсисом спросил Хатынский и почесал переносицу.

— Забыла, что было до этого, — подтвердила я. — С момента похищения — и до того, как фонарь злодея высветил из мрака тела девочек. Я не знала, что такое скальпирование, это мальчишки смотрели фильмы про индейцев, где отважные герои снимали скальпы с трупов своих врагов. Просто на черепах застыла кровавая корка… Прошу прощения за натуралистические подробности. Что было после этой вспышки, как раз помню. Металась по подвалу, выбежала на улицу, лес, дорога… Уже рассказывала, Виктор Анатольевич. Все это есть в материалах дела, нужно лишь сходить в архив. Не думаю, что его выбросили. Дело было громким. Все эти годы я помнила лишь то, что было ПОСЛЕ. Оттого мои показания неполные. В них не фигурировали трупы. И девочек продолжали искать, надеялись, что найдут живыми. В субботу я увидела перед собой скальпированный труп Дины Егоровой, и вся подвальная эпопея семнадцатилетней давности вспомнилась так, словно это было вчера. И такие же переживания я испытала, что и в тот раз — вы видели, в каком состоянии меня вели к машине.

— К психиатру тебе надо, Вахромеева, — проворчал Хатынский. — А не в милиции на ответственной должности работать.

— Может, и так, — допустила я. — Любому человеку, пережившему подобное, не помешает встретиться с психиатром. Можете ерничать и не верить мне, Виктор Анатольевич, но понимаете, я не сочиняю. И все мои воспоминания истинны.

Хатынский подскочил и в волнении забегал по кабинету. Он уже осознавал масштаб проблемы.

— Ладно, допустим, я тебе верю. Излагай свои соображения. С чем мы столкнулись?

— Семнадцать лет назад в Грибове орудовал маньяк-педофил, извращенец и серийный убийца. Понятия — иностранные, но что поделать, своих не придумали. Похищал, насиловал, убивал, снимал скальпы… Зачем делал последнее — не знаю, допустим, в качестве трофея