Тора Бора - Александр Орлов-Рысич

-- Прошу садиться, -- пригласил жестом Путин.

Предельно сжато доложив текущие дела, ответив на вопросы и пометив в своей книжке интересующие президента темы, глава основной российской спецслужбы вынул из папки листок бумаги:

-- Еще одно, Владимир Владимирович.

Путин пробежал написанное, поднял глаза:

-- Как к этому относиться?

-- Не знаю, Владимир Владимирович. Но не сообщить, сами понимаете, не мог.

Обычно Путин принимал решения сразу. Тут он еще раз пробежал текст, отложил бумагу к себе на стол.

-- Спасибо, до свидания.

Снова рукопожатие.

Вечером Путин позвонил по "кремлевке":

-- Полагаю, вам нужно найти способ передать американцам эту важную информацию. На своем уровне. И держите руку на пульсе...

11 сентября 2001 года, 8:15, борт "Боинга-757"

Саманта еще раз глянула на часы.

-- Не хочешь со мной? -- Кивнула на дверь в трех шагах.

Сердце Карима остановилось, потом ударило -- больно и сладко.

Саманта встала. Он поднялся за ней. Оглянулся назад вдоль салона. За мгновение до встречи с его взглядом аль-Масуд опустил глаза.

Она была у Карима первой женщиной и поняла это сразу. Помогая ему в тесном пространстве его первой любви, Саманта не сдерживала слез. Они катились по ее щекам, а он подбирал их губами.

Потом была близость. Выключающая сознание, как пытка электротоком.

21 мая 2001 года, Вашингтон

О том, что на него открыли охоту, Лари понял, когда заехал к Витусу за посылкой.

-- Его нет! -- С яростью рявкнул дежурный редактор, к которому Лари прошел, когда обнаружил пустую комнату Витуса, в которой против обыкновения не светились экраны компьютеров -- у Витуса их было три. И на своем катающемся стуле Витус обычно ездил от одного к другому.

-- Он должен быть на работе сегодня?

-- Мы каждый день на работе! -- Буркнул редактор, человек с необъятной лысиной. Прядь редких волос была зачесана у него через череп от одного уха к другому.

-- А он редактор новостей, и вообще должен жить на рабочем месте! -Крикнул вдогонку лысый.

Не отвечал и домашний телефон старого холостяка.

Внизу, на выходе из здания, Лари увидел человека, который всем своим видом как-то не гармонировал с витриной киоска, торгующего периодической печатью. Если такие ребята и подходят к газетам, то только для того, чтобы прочитать некролог на своего врага. А крепыш листал толстый "Космополитен".

Он же уселся в "Понтиак", который стартовал за машиной Лари, которую он взял в прокате и сегодня, перед отъездом в Нью-Йорк, должен был вернуть на стоянку недалеко от Мэдисон-сквер.

"Понтиак" следовал за ним через пару машин. Потом передал "Тайоте-Карине". Через нескольких поворотов "Тайота" отвалила, а на хвосте нарисовалась серая "Ауди". Это значило, что Лари под колпаком у ребят с большими возможностями и профессиональными навыками. Он остановился в людном месте и не таясь зашел в телефон-автомат. Набрал номер Остина. Телефон не отвечал и, не дожидаясь пока коммутатор автоматически переведет его на дежурного офицера, Лари повесил трубку.

Если бы Остин ответил, девять к одному у Лари на хвосте были бы его ребята. Сейчас время обеда и педантичный Дэвид при проведении операции слежения сидел бы на проводе, распорядившись принести ленч ему в кабинет. Он бы понимал, что Лари обнаружит слежку и позвонит ему, чтобы разобраться зачем Остину это надо.

Но скорее всего в эти минуты педант сидит в служебном кафе, поедает свой малокалорийный обед. Кроме того, если бы Дэвид вышел на его след, ему не надо было бы затевать эту карусель. Он просто задержал бы Лари полчаса назад в редакции "Svich".

Нет, это другие. И это они изъяли из оборота Витуса. Как они его вычислили -- другой вопрос, но пришли вполне к закономерному выводу: Лари не зря встречался со своим другом из мира открытой информации. Да еще с редактором новостей. Испугались. И сейчас мордуют ничего не знающего, не понимающего, во что вляпался, редактора где-нибудь в своем логове -выбивают из него информацию.

Скверно...

И вдруг он принял решение. Прямо от телефона-автомата направился к припаркованной неподалеку "Ауди". Не доходя нескольких метров, остановился напротив ветрового стекла. Вряд ли будут стрелять, стрельнули бы раньше.

22 мая 2001 года, Вашингтон.

Лари сидел в кресле напротив большого, во всю стену окна, выходящего на Манхэттен. Собственно, это было не окно, а стеклянная стена, залитая солнечным светом. На ее фоне темным силуэтом высвечивался большой стол и сидящий за ним человек.

-- Удивлены, мистер Уэлс? По вашей реакции я понял, что вы меня знаете.

-- Вы очень скромны, сенатор. Кто не знает человека, имя которого не сходит со страниц газет и экрана телевизора.

-- Избирательные технологи в таких случаях говорят, стопроцентная узнаваемость. -- Засмеялся собеседник. -- Не правда ли, хороший показатель для будущих выборов?

-- Хотите пригласить меня в свою избирательную команду?

Сенатор еще более повеселел.

-- У вас хорошее чувство юмора, Лари. Можно я буду вас так называть? До выборов еще далеко, Буш-младший всего пять месяцев, как приступил к президентству. Но время летит быстро, и кто знает, может, мы еще поработаем вместе?..

-- Заманчивое предложение. Разрешите подумать?

-- Подумайте, Лари. А пока, я полагаю, у нас есть друг к другу вопросы. Я бы предпочел сначала ответить на ваши.

-- У меня действительно к вам много вопросов. Прежде всего, куда подевался Витус Ламберт, журналист из "Svich"?

-- Ваш друг цел и невредим, ему не причинят вреда.

-- Я не буду спрашивать, почему прикончили Пауля Лациса. Но неужели мое сообщение из Рима настолько опасно для вас?

Сенатор встал и прошелся вдоль стеклянной стены.

-- Я попробую объяснить. Ваше сообщение... Не знаю откуда попала к вам информация, которую вы передали в Вашингтон, но она действительно опасна. И не для меня, я, поверьте, -- не злодей, замысливший стереть с лица земли пол-Америки. Заметьте, никто не знает, что случится, и случится ли что-то. Между тем, своим сигналом вы развязываете системе руки, даете ей повод реализовать самые безусловные инстинкты. Только представьте, вот ваше сообщение ложится на стол президенту. Его действия? Вы прогнозировали, как дальше будут развиваться события?

-- Это не мой профиль. Мое дело предупредить.

-- Бросьте, Лари. Вы же специалист по воздействию, если можно так охарактеризовать вашу профессию. Давайте вместе прикинем, что произошло бы, если бы ваша информация упала на стол Бушу-младшему. Не хотите? Тогда я вам расскажу. Тотчас был бы собран закрытый Совет Национальной обороны -- наш Буш любит ставить перед чинами проблемы, за которые не хочет нести ответственности. Его доклад будет выдержан в самых патриотичных тонах. Он не сошлется на ваше сообщение. Он заявит: "Есть данные"... Удобная формула, Лари? Говорят, Сталин пользовался формулой "есть мнение". Джордж будет пользоваться мнениями других.

А что бы вы, Лари, предложил президенту, скажем, в роли советника по безопасности? Или министра обороны? Или вашего директора ЦРУ? Наконец -- в роли самого себя, Лари Уэлса, сорока четырех лет, женатого, отца двоих детей? Обычного американца...

-- Посоветовал бы во всем разобраться.

-- Есть "данные", Лари. Не забывайте, есть "данные".

-- Как раз в этих данных и разобраться.

Произнося эту фразу, Лари почувствовал, что он вкладывает в нее совсем другой смысл, чем, наверняка, будет звучать в овальном зале Белого дома. Минуту подумав, вздохнул:

-- Я понимаю, сенатор, что вы имеете в виду...

-- Что именно?

Лари вспомнился тот вечер и костры под стенами Вавилона. Старика аль-Басри.

-- Можно предотвратить это? -- спросил он тогда старика.

-- Это можно было бы предотвратить.

-- Как?

-- Чтобы предотвратить беду, твоей стране недостаточно мужества. Ей нужно измениться. Встать перед зеркалом. Даже человеку бывает страшно встать перед зеркалом...

Не дождавшись ответа на вопрос, сенатор остановился в двух шагах от Уэлса.

-- Ну, что мы будем делать, Лари?

-- Будем?

-- Что будете делать вы, мистер Уэлс?..

11 сентября 2001 года, 8:30, борт "Боинга-747"

-- Я не хочу.

Саманта только что, вскрыв тайник под умывальником, достала пакет и высвободила плоский короткоствольный автомат. Она повернулась к Кариму.

-- Я не хочу этого! -- Повторил Карим. -- Это безумие.

Лицо Саманты менялось. Только что заплаканное оно становилось жеским. Еще минуту назад мягкие и податливые губы сомкнулись в полоску. Только глаза... В них словно боролись два чувства.

-- Нет никакого смысла идти на гибель. Губить жизни их, -- он мотнул головой назад. -- И жизни тех, кто в небоскребах. Но главное, губить наши жизни. Я встретил тебя, а ты меня...

Что он говорит, этот мальчик? В глазах Саманты метался испуг.

-- Твой ребенок, ты хочешь продлить ему жизнь за счет своей жизни. Ты сделала неверный выбор, Саманта. Теперь нас двое и мы можем вдвоем противостоять болезни, смерти. Чему угодно...