Влюбленный Дракула - Карин Эссекс

В центре комнаты стояла фотокамера на штативе, также покрытая испанской шалью. Едва мы переступили порог, как мадам Гаммлер заключила Кейт в объятия.

— О, моя дорогая, я так вам сочувствую! Ваше письмо тронула меня до слез! Страшно подумать, что вам пришлось пережить! Найти своего обожаемого малютку мертвым в колыбели! Смерть ребенка — это всегда трагедия. Но когда он покидает нас вот так, внезапно, и длительная его болезнь не дает нам времени подготовиться к утрате, такой удар особенно трудно пережить.

После этого мадам Гаммлер назвала нас с Джейкобом ангелами милосердия, которые, пользуясь ее собственным цветистым выражением, «поддерживают несчастную мать своими нежными крылами».

— О, в трудные минуты жизни начинаешь особенно ценить дружескую помощь и участие, — завершила мадам Гаммлер свою тираду и наконец предложила нам сесть.

Продолжая хранить скорбное молчание, мы уселись за стол. Мадам Гаммлер разлила по чашкам чай. Под блюдца она подстелила маленькие кружевные салфеточки, дабы предохранить от пятен лежавшую на столе разноцветную шаль.

— Прежде всего мы вызовем дух вашего дорогого малютки, — пообещала мадам Гаммлер. — А потом, когда между нами и духом возникнет прочная связь, мистер Гаммлер сделает фотографии. Без сомнения, вам известно, что мы достигли немалых успехов, воссоединяя живых и умерших. Вот свидетельства тому, — добавила она, указав рукой на стены.

Стены в гостиной были сплошь завешаны фотографиями каких-то людей, по виду живых и вполне здоровых, сидевших за столом в той самой комнате, в которой сейчас находились мы. Над головой каждого маячило облако-призрак. Не трудно было заметить, что облака эти различны по форме. Некоторые напоминали очертаниями самого клиента (мадам Гаммлер объяснила, что в этом случае камере удалось запечатлеть так называемое эфирное тело посетителя), другие не имели с клиентом ничего общего, будучи, по словам нашей радушной хозяйки, духами дорогих умерших, с которыми ее гость желал вступить в общение.

— Вот, посмотрите, это сэр Джозеф Лансбери и его покойная матушка, — указал на одну из фотографий Джефри Гаммлер.

Сэр Джозеф выглядел солидным мужчиной лет сорока; дух его матушки удалось запечатлеть так отчетливо, что можно было разглядеть кружевной воротничок на ее платье. Среди прочих духов было множество младенцев в длинных крестильных рубашках, утешающих своих покинутых родителей. Впрочем, далеко не всех клиентов привела сюда надежда встретиться со своими умершими родственниками, некоторые желали побеседовать с историческими личностями. По крайней мере, присмотревшись к некоторым туманным силуэтам, можно было заметить, что на них длинные античные одеяния. Разумеется, ангелов среди пришельцев из иного мира тоже было более чем достаточно. На многих снимках изображение было чрезвычайно размытым, что давало простор фантазии.

— Духи сами говорят нам, когда следует снимать, — пояснил Джефри. — Являясь по нашему вызову, они соединяют свою ауру с аурой того, кто жаждет встречи с ними. В результате возникает некая особая сфера, пропускающая световые лучи, которые, преломляясь, позволяют мне сделать снимок.

— О, значит, чудеса, которые здесь происходят, можно объяснить с научной точки зрения? — заинтересованно воскликнул Джейкоб.

— Да, но лишь отчасти. Как известно, наука порой бессильна перед тайнами бытия. Мы знаем, что лишь легчайшая завеса отделяет вас от вашего умершего малютки, мисс Рид. Выражаясь научным языком, эта завеса подобна тонкой мембране, сотканной из пара. Вы находитесь по одну сторону этой мембраны, ваш малыш — по другую. Кстати, как его звали?

Кейт, в которой явно погибла выдающаяся актриса, горестно вздохнула, опустила на стол чашку и прошептала одними губами:

— Саймон. Мы назвали его в честь дедушки.

Джейкоб, как выяснилось, тоже не был лишен драматического таланта, он наклонился и ласково коснулся руки своей «жены». Не пытаясь соперничать с ними, я довольствовалась доставшейся мне бессловесной ролью, попивая чай и стараясь придать своему лицу унылое выражение. Джефри встал и обошел комнату, зажигая повсюду свечи. Фитильки газовых ламп, горевших около камина, он, напротив, прикрутил.

— Саймон. Какое милое имя, — изрекла мадам Гаммлер. — Ну что ж, пожалуй, начнем.

— Нам следует соединить руки? — осведомился Джейкоб.

— Нет, во всей этой ерунде нет ни малейшей необходимости, — покачала головой мадам Гаммлер. В следующее мгновение она воздела руки к потолку и закатила глаза, словно устремив взгляд внутрь себя. Голос, срывавшийся с ее губ, казалось, исходил из самых глубин ее утробы и был на несколько октав ниже, чем тот, которым она только что вела беседу.

— О обитатели небесного свода, о милосердные ангелы, молю вас, отпустите на землю дух младенца по имени Саймон Рид! — протрубила она. — Саймон Рид, твоя мать зовет тебя! Если маленький Саймон ныне пребывает у престола Господня, прошу вас, милосердные ангелы, сжальтесь над горем несчастной матери и упросите Властителя отпустить его на короткое время. Позвольте нам насладиться его обществом лишь на несколько мгновений. О, святые покровители младенцев и маленьких детей, Михаил, Уриэль, Габриил, Африил, внемлите моей мольбе и ответьте мне!

Глаза мадам Гаммлер были плотно закрыты, в ожидании ответа из небесных сфер она медленно покачивалась из стороны в сторону. Я тем временем обвела комнату взглядом. Все прочие сидели с плотно опущенными веками. В мерцающем свете свечей лица, изображенные на фотографиях, казались загадочными и зловещими. Шла минута за минутой, однако ничего не происходило.

— Саймон Рид, твоя мать, твой отец и твоя крестная зовут тебя! — вновь подала голос мадам Гаммлер. — О, великая прародительница всех духов, прошу, позволь младенцу посетить нас. Обещаю, мы вернем его тебе, ибо ныне он принадлежит священной вечности и не может оставаться с нами.

Внезапно дыхание дамы-медиума стало тяжелым и прерывистым, словно у нее начался приступ астматического удушья.

— О! — воскликнула она и упала на спинку кресла, как будто получив сокрушительный удар.

Через несколько мгновений она открыла глаза и в упор взглянула на меня.

— Среди нас присутствует некий неизвестный дух, — изрекла она. — Есть в мире духов тот, кто близок и дорог вам?

Лицо ее дышало волнением и испугом. Если все это было представлением, то по части актерского мастерства Эллен Терри не годилась мадам Гаммлер в подметки. Она была так убедительна, что я почти поверила: ей открыто нечто недоступное всем прочим.