Любовь Жигана - Сергей Зверев

– Позови его! – быстро приказал Константин девице, так как заметил, что Шиндлер слегка замедлил шаги, словно почуял, заподозрил что-то неладное. – Крикни, что ждешь его!

Девица немного приоткрыла дверцу, покосилась на смотрящий на нее ствол пистолета в руке Константина и зло крикнула:

– Ну чего ты застрял? А то я сейчас с Козлом уеду! Он всегда готов!

– Я те уеду, стерва! – пытаясь засунуть сотовый телефон во внутренний карман и никак не попадая в него, проворчал Шиндлер, который был уже шагах в четырех от машины. – Напоролась опять! Я тебе сейчас трезвяк устрою! Дай только до хаты добраться.

Саша Шиндлер лениво сделал свой обычный знак ожидавшему его у дверей ресторана охраннику: все в порядке, мол, я уехал.

Когда он взялся за ручку дверцы, Константин вновь склонился над передней панелью и принялся ковыряться под рулевой колонкой. Он не видел Шиндлера, но четко ориентировался по звукам, понимая, какие именно движения совершает тот. Константин был, как сжатая пружина, готовая распрямиться в тот же момент, как только он услышит, что Шиндлер ведет себя в чем-то не так, как ведет себя человек, спокойно садящийся в машину.

– В сауну! – приказал Шиндлер, усаживаясь рядом с Константином на переднем сиденье. – И побыстрей, там ждут уже.

Константин резко выпрямился, и мгновенно его правая рука, опережая движение сидящего рядом с ним человека, ударила Шиндлера по горлу ребром ладони. Удар получился жестким, поскольку голова Шиндлера оказалась прижата к подголовнику кресла, в котором он сидел. Константин не услышал, а скорее почувствовал, как в момент удара в горле у Шиндлера что-то хрустнуло.

Саша Шиндлер попытался было выхватить пистолет из-за пояса, но захрипел, закашлялся, глаза у него вылезли из орбит: вряд ли он что-то видел при такой боли. Шиндлер схватился руками за горло.

Константин надавил педаль газа, и машина с места резко взяла под восемьдесят. Правил Панфилов одной левой рукой, поскольку правая у него была занята пистолетом, который он буквально воткнул Шиндлеру в щеку и заставил вжаться в дверцу машины.

– Сидеть! – крикнул приглушенным, но очень серьезным голосом. – Пристрелю!

Его приказ был обращен, собственно, не к Шиндлеру, а к девице, вознамерившейся помочь Шиндлеру – не иначе, как спьяну. Резкие движения на переднем сиденье ее, вероятно, взволновали, и она решила тоже принять участие. Но алкоголь помешал ей сделать правильный выбор. По привычке она приняла сторону Шиндлера.

В зеркальце заднего вида видно было, как она чем-то замахивается, собираясь ударить Панфилова по голове. Константин, конечно, не опасался этого удара, но ему пришлось осуществить свою только что произнесенную угрозу.

Панфилову ничего не оставалось другого, как выстрелить. Не в девицу, конечно, а в Шиндлера, – его ни на секунду нельзя было спускать с прицела, иначе роли тут же поменялись бы. Пистолет торчал за поясом Шиндлера, и для того чтобы воспользоваться им, необходима была всего одна секунда.

Если бы Константин не выстрелил, Шиндлер не стал бы медлить. Вмешательство его подружки только ускорило развязку и приблизило трагический, но закономерный конец его недолгого владычества на Ордынке. Он умер раньше, чем девица нанесла свой удар. Стекло справа от Шиндлера оказалось забрызганным кровью. Кровавые концентрические круги вокруг небольшого отверстия в стекле, сквозь которое прошла пуля, навылет пробившая голову Шиндлера, начали оплывать вниз и стекать на дверцу машины.

Девица наконец ударила-таки Константина чем-то по голове, но на это не стоило обращать внимание. Она была опасна только до тех пор, пока Шиндлер был жив и мог выстрелить. Кажется, она ударила Константина каблуком босоножки. Он поморщился и резко затормозил машину в пустынном переулке. Тело Шиндлера занесло при развороте машины, и оно по-приятельски навалилось на правое плечо Константина. Тот легким движением оттолкнул его обратно к правой дверце машины.

– Не стоит, Саша, не будем обниматься на прощание, – сказал он, доставая сигарету и закуривая. – При твоей жизни мы не были настолько близки, чтобы проявлять сейчас сентиментальность.

Девица, поджав колени к подбородку и обхватив их руками, не отрываясь, смотрела на Константина. Хмель ее, похоже, прошел окончательно.

Константин курил, размышляя, что ему делать дальше, куда определить труп. Задача была не такой уж и сложной, но Константин имел привычку доделывать все до конца и доделывать качественно, без халтуры, чтобы не приходилось потом жалеть о минутах расслабленности, когда дело уже кажется сделанным и остались какие-то мелочи. Константин прекрасно знал, что именно на мелочах «сгорает» большинство из тех, кто вообще «сгорает».

Появляться на улице с оживленным движением на машине, окно которой забрызгано кровью, с трупом на переднем сиденье, было бы верхом глупости. Или совершенно отвязанной наглости. Но ни то, ни другое Константину свойственно не было.

Шиндлера нужно было просто оставить в его тачке, и пусть дожидается, когда кто-нибудь обратит внимание на машину, стоящую в тихом месте. Может пройти немало времени, пока отыщется такой любопытный. А может быть, труп обнаружат через несколько минут, – например, пацанва, потрошащая машины, оставленные без присмотра. Но в этом случае они вряд ли побегут в милицию. Словом, некоторое время у Константина есть для того, чтобы спокойно покинуть это передвижное место действия последней драмы в жизни Саши Шиндлера.

Но сначала нужно было разобраться с девчонкой, а заодно объяснить ей ситуацию, если она сама ее еще не до конца поняла.

– Ты так и не сказала мне, как тебя зовут, – спросил он, повернувшись к девице, вновь забившейся в угол салона. – Впрочем, мне это и ни к чему знать. Сейчас ты пообещаешь мне, что навсегда забудешь последние полчаса своей жизни. Тогда я тебя отпущу.

Константин сделал небольшую паузу и посмотрел на девицу, но она сидела, не шевелясь. Ее плотно сжатые губы слегка подрагивали, и хорошо заметной мелкой дрожью тряслась левая коленка. Правая нога оставалась почему-то неподвижной.

– Если же ты хоть что-то еще помнишь, – продолжал Константин, – я оставлю тебя тут наедине с Сашей, и сидеть ты тут будешь до тех пор, пока кто-нибудь не позвонит в ментовку. Но на этом твои неприятности не закончатся, они только начнутся. Поскольку ты должна будешь объяснить, как оказалась заперта в машине с убитым только что бандитом. И попробуй доказать этим «пинкертонам», что это не ты его ухлопала. Из ревности, например. А потом сама себя заперла в машине с дорогим тебе покойником… Они ничего не поймут и будут держать тебя до тех пор, пока не придумают, как его…

Константин кивнул в сторону тела застреленного им Шиндлера.

– …убийство повесить на тебя. Какой вариант ты предпочитаешь?

Девица зачем-то закивала, готовая поклясться, что она сделает все так, как он говорит, хотя Константин ничего ей и не приказывал. Просто у нее от страха язык не шевелился. А сидеть с мертвым в залитой кровью машине и дожидаться появления ментов с их неизбежными вопросами – это было вообще что-то невообразимое, это был просто фильм ужасов!

– Вот и хорошо, – улыбнулся Константин. – Вот и чеши отсюда. И помни, что ты ничего не видела и не слышала. Из ресторана сразу пошла домой. Пешком. Как уезжал Шиндлер – не видела. И вообще ничего не помнишь, пьяная была.

Девица продолжала судорожно кивать. Видно было, что ей не терпится выскочить из машины. Она явно делала над собой усилия, чтобы не поворачивать голову в сторону окровавленной правой передней дверцы и приткнувшегося к ней шиндлеровского тела.

– Давай! – скомандовал ей Константин и открыл дверцу. – И не дай бог, придется встретиться!

Он смотрел с минуту, как выскочившая из машины девица, не разбирая дороги, бежит прямо по лужам от него в сторону. Она бежала босиком, размахивая зажатыми в руке босоножками. Никакого желания оглядываться у нее явно не было.

Константин спокойно выбрался из машины, закрыл ее на ключ, поднял воротник куртки – дождь накрапывал мелкий и нудный, словно осенью, хотя до нее было еще порядочно…

Странное чувство удовлетворения испытывал Константин. И вовсе не от того, что ему удалось убить Шиндлера. Настроение его заметно поднялось, наверное, от сознания того, что он отпустил попавшуюся под руку глупую девицу.

А ведь мог убить, да и нужно было бы убить, если уж руководствоваться здравым смыслом, хотя бы потому, что она оказалась ненужным свидетелем. Раньше он так и поступил бы, прислушавшись к внутреннему голосу, который требовал подстраховаться.

Константину тем более приятно было осознавать, что он поступил вопреки логике. Да и разве можно называть здравым рассуждение, толкающее на убийство ни в чем не виновного человека? Разве есть ее вина в том, что она оказалась рядом с Шиндлером в момент его смерти? Хотя, может быть, и есть…