Безумный свидетель - Евгений Евгеньевич Сухов

девочка была хорошая, – заключил он. – Могла бы жить и жить… Надеюсь, что ее там… куда она сейчас отправляется, встретят хорошо. Она заслуживает этого.

Степан Кириллович до крови закусил губы, чтобы не расплакаться.

Торговый агент тоже сказал несколько хороших слов о Моте, после чего Степан Кириллович уже ничего не воспринимал, иногда забывая, где он находится. Он даже не помнил, когда все успели разойтись, просто, очнувшись от забытья, вдруг обнаружил, что остался один в гнетущей тишине дома. Поднявшись из-за стола, Степан Кириллович прилег, не раздеваясь, на свою узкую панцирную кровать и так пролежал до утра. А утром собрал немногие вещички в котомочку и ушел, не заперев двери, ни разу не оглянувшись и ничего не взяв из нажитого. Да и не нужно ему было ничего. Так бывает, когда в этой жизни уже ничего не держит.

В городе его больше никто не видел.

Глава 7

Неизвестная женщина

Майор Щелкунов практически начал все сызнова. Конечно, с учетом прочитанного дела и уже составленного мнения о нем и о том, что и как произошло тем субботним вечером четырнадцатого февраля одна тысяча девятьсот сорок восьмого года.

Кто первым обнаружил труп Матрены Поздняковой?

Пятеро человек, что поднялись утром воскресного дня, пятнадцатого февраля, на второй этаж бывшего дома купцов Тихомирновых на улице Ухтомского, расположенного напротив скверика привокзальной площади. С них и следует начинать новые допросы…

Первым на допрос был приглашен Семен Голубцов. Было заметно, что он нервничает, хотя, с другой стороны, кто бы на его месте оставался равнодушным? Ведь не в кинотеатр пришел «Чапая» смотреть, а на допрос в отдел по борьбе с бандитизмом.

– Давайте начнем все сначала, – ободряюще проговорил майор Щелкунов. – Дело передали мне, и я бы не хотел, чтобы опускались какие-то подробности, возможно важные. Начнем с того, во сколько часов вы пришли в контору кооператива.

Обстоятельно, останавливаясь на мелочах, Семен Голубцов принялся рассказывать о произошедшем. Из его слов получалось, что около девяти часов утра в воскресенье, пятнадцатого февраля нынешнего года, двое мужчин, один из которых являлся работником ювелирно-художественного промыслового кооператива «Путь Октября» Семен Голубцов, обнаружив, что дверь в контору артели приоткрыта, поднялись на второй этаж и вошли в помещение. Голубцов, надеясь встретить в конторе кого-либо из начальства, хотел попросить… да что там попросить – потребовать прибавки к зарплате. Поскольку, как он считал, его работа намного ответственнее и дороже, требует специальных знаний, нежели чем у остальных работников артели, а получал он примерно столько же, как и все остальные. А ведь он, Семен Федорович Голубцов, занимался золочением некоторых изделий, что выпускала артель. Иначе говоря, придавал выпускаемым изделиям богатый и даже роскошный вид, что сказывалось на повышении продажной стоимости выпускаемого товара и его востребованности.

К предстоящему разговору Семен Голубцов подготовился основательно. И надеялся доказать начальству, что он приносит артели повышенную прибыль, а следовательно, и зарплата у него должна быть соответствующей. Для моральной поддержки он даже пригласил пойти с собой Михаила Возницына, который и был вторым мужчиной, что поднялся в помещение кооператива. Возницын с удовольствием составил компанию товарищу, потому что день был выходной, торопиться особенно некуда, почему бы не прогуляться с приятелем…

Какого-либо беспорядка в коридоре и первой комнате конторы, где за стеклянной витриной лежали образцы изделий артели, ни Голубцов, ни Возницын, когда они вошли в раскрытые двери конторы, не заметили. Не имелось никаких пятен или брызг крови на полу и стенах. Удивление у Голубцова вызвала лишь открытая дверь в основное помещение конторы, где стояли столы председателя, бухгалтера и торгового агента и возвышался несгораемый шкаф, в котором хранились наличные деньги и особо дорогие образцы продукции артели. Дверь обычно закрывалась на ключ, который имелся у председателя и бухгалтера. Возможно, что ключами владел и торговый агент, чего Голубцов – по его словам – знать не мог. Увидев, что дверь в основное помещение конторы открыта, он надеялся кого-то найти, но там никого не оказалось. А дверь отворена буквально нараспашку. Кроме того, ящики столов председателя и бухгалтера были выдвинуты и на полу валялись папки и какие-то бумаги.

– Я подумал тогда, что в контору залез вор, – с унынием в голосе продолжил свой рассказ Семен Голубцов. – А кому еще рыться в столах председателя Волосюка и бухгалтера Рауде? Поэтому я подошел к комнате, где жили Поздняковы, хотел их укорить, дескать, куда вы смотрите, у вас тут вор в конторе похозяйничал, а вы спите и ни сном ни духом! Нешто ничего не слышите, что творится в конторе, которую вы охранять обязаны? Дверь в их комнату тоже была не заперта, что было для меня странно, и прямо со входа был виден диван, на котором я увидел лежащую Мотю. Внутри сразу все дрогнуло. Подумалось о худшем, так оно и произошло. Лежала Матрена как-то странно: ноги ее были закинуты на валик и раздвинуты, юбка задрана выше колен. Я еще тогда подумал, что никак вор ее снасильничал. Мы с Мишкой Возницыным ринулись внутрь, мало ли чего, может, все-таки жива, может, помощь какая-то потребуется. А когда подскочили, увидели, что голова Моти была размозжена, а сама она была мертвой. Ужасно было смотреть. До сих пор у меня эта картинка перед глазами. Я в тот день всю ночь не мог уснуть, хотя не впечатлительный. На войне всякого повидал.

– Надеюсь, в комнате Поздняковых вы ничего не трогали? – посмотрел на допрашиваемого майор Щелкунов.

– Да нешто мы не понимаем, – с некоторой долей обиды за то, будто майор милиции принимает их за каких-то недотеп, произнес Семен Голубцов. – Конечно, не трогали. Да и трухнули мы крепко… Поэтому едва не побежали к выходу.

– А чего испугались?

– Думали, что на нас подумают.

– Что дальше было?

– А когда вышли за двери конторы, то стали кричать и звать людей на помощь. – Голубцов немного смутился и искоса глянул на Виталия Викторовича. – Конечно, надо было бежать в милицию, но не сообразили мы как-то сразу. Не всякий день приходится трупы убиенных девочек находить. В это время, – продолжил Семен Федорович, – аккурат около дома артели проходили две бабы, Имамова Гуля и Клавка Бочкарева. А с другого конца им навстречу шел старик Карташев… как его… Василий, кажется. Ну, они побегли на наш крик тоже… Спрашивают, в чем дело, ну а мы рассказали, что Мотю убитую в конторе увидели. Стало быть, поднялись мы все вместе на второй этаж, вот они и увидели то же, что и мы, заохали… Потом Клавка сказала, что надо участковому сообщить, и побегла в участок, а мы охранять остались – двери-то в контору открыты, мало ли, вдруг чужой какой забредет. Шальных-то в округе полно! А в витрине украшения и разные дорогие изделия, серебряные да позолоченные. Разбей стеклянные двери – и бери что хошь…

– Больше никто на второй этаж не поднимался? – поинтересовался Щелкунов.

– Нет, – убежденно заверил Семен Голубцов.

– Когда вернулась Клавдия Бочкарева? – задал новый вопрос Виталий Викторович.

– Минут через двадцать, – малость подумав, ответил Семен Федорович. – Время, наверное, уже десять было. Вместе с ней пришли наш участковый Окулов и милиционер. Окулов нас опросил, как мы-де здесь оказались, что видели, трогали ли чего, выпроводил из конторы и у входа на второй этаж поставил того милиционера, чтобы, значит, никого не впускал на место происшествия…

– И больше вы по этому делу ничего не знаете, – абсолютно без вопросительной интонации произнес майор Щелкунов, что означало: он знает ответ, а вопрос задан таким образом, чтобы услышать конкретный ответ от допрашиваемого человека и зафиксировать его в официальных бумагах.

– Не знаем, – ответил Семен Голубцов и вопросительно глянул на Щелкунова.

– А что вы можете сказать о покойной Матрене Поздняковой? – поймал взгляд Голубцова Виталий Викторович.

– Да хорошая девчонка была, – не раздумывая, ответил артельщик. – Бойкая. Сообразительная такая не по возрасту. Хорошо считала. Ладненькая была… Потому Николай Григорьевич на нее и засматривался. Ласкал всяко, ну прям до неприличия. То по голове погладит, то по спине или плечам. А то и приобнимет. Говорил, мол, может, все это ему пригодится, когда Мотя малость подрастет. Я так понял, что он из нее любовницу для себя готовил.

– А может, он шутил так?

Внимательно посмотрев на майора, Голубцов ответил:

– Ведь дите же несмышленое. Какие могут быть шутки?

Допросив Семена Голубцова, майор вызвал в кабинет Михаила Возницына, дожидавшегося своей очереди в коридоре.

После обязательных протокольных вопросов майор Щелкунов спросил:

– Вы хорошо знали Николая Григорьевича Волосюка?

– С Волосюком я вообще-то лично не знаком. Знаю только, что он руководит