Ведьмин жребий (СИ) - Федорченко Юлия

Тропа внезапно оборвалась, в деревьях появился просвет. Летиция стояла на краю лесной прогалины, с замиранием сердца наблюдая за группой девушек с золотыми волосами, кружившихся в танце. Среди них она узнала Ульрику. Фиолетовые грибы образовывали ровное кольцо в центре поляны, на их пятнистых шляпках сидели гномики с крохотными инструментами под стать их маленьким ручкам, и у каждого человечка было сердитое, сосредоточенное лицо. На траве сверкали капельки росы, похожие на изумруды, зеленые платья элле при движении сливались в одну цветную полосу, а полые спины оказались заполненными мерцающим туманом, из которого произрастали радужные крылья фей. Крылья трепетали при движении, с них сыпалась разноцветная пыльца.

Заметив Летицию, одна из девушек остановилась и позвала ее в круг. Госпожа ди Рейз подумала, что будет выглядеть нелепо среди этих неземных существ, но ей так ласково улыбались, что она осмелилась принять приглашение. Перешагнув через грибы и заворчавших гномиков, на мгновение сбившихся с ритма, он взяла протянутую руку элле и завертелась в хороводе вместе с другими девушками.

Летиции вдруг стало щекотно между лопаток, словно кто-то водил перышком по голой коже. Она оглянулась через плечо и, не выдержав, рассмеялась: как выяснилось, она неумело махала цветными крылышками, раскрывшимися у нее за спиной.

Гномики самозабвенно играли, время от времени смахивая пот с крошечных лбов. Ее белое платье выделялось среди остальных, как и ее волосы цвета воронова крыла, но это уже не имело значения. Музыка была вечной, как воздух или время, непрерывным было движение по кругу, бессмертными стали они сами, обретя крылья и возможность воспарить к облакам. Летицию затопило чувство полного, ничем не омраченного счастья, нагло вытеснив все другие ощущения в ее душе.

Она кружилась между небом и землей, не в силах остановиться.

Крылатая фигура стояла на холме, простирая руки к небу. Ее очертания подчас смазывались и становились прозрачнее, чтобы в следующий миг опять обрести четкость и глубинный цвет, как будто сам факт ее бытия резонировал с действительностью, пытавшейся стереть аномалию из ткани мира. Черный балахон с красными мерцающими угольками глаз облекал тело, тяжелым смолевым каскадом ниспадала на землю ткань. Воздух подчинялся взмахам огромных узорчатых крыльев, и с каждым порывом ветра Ланна отбрасывало все дальше назад. Он пытался кричать, но рот был полностью забит пыльцой, щекотавшей горло; он задыхался и двигался ползком по направлению к ней, не имея возможности идти прямо. Земля была холодной и твердой, как лед, а он продолжал подниматься на холм, впиваясь в почву окровавленными пальцами. Малейшее промедление натягивало нить, невидимую траурную ленту, тянувшуюся от его сердца к силуэту на возвышении, и острые копья боли безжалостно вонзались ему в грудь.

С легким шорохом фигура распалась на мириады светящихся частиц, серым пеплом разлетелись чудесные крылья, и прах, кружась, осел на волосах и одежде Ланна. Связь оборвалась, в груди возникло кольцо мертвой пустоты, он ничего не чувствовал и не мог ни о чем думать. Мягким бархатным покровом его накрыла тьма.

Ланн судорожно ощупал пространство подле себя. Госпожа ди Рейз исчезла, лишив его тепла и покоя. Огонь в очаге почти догорел. Ульцескор вскочил, весь покрытый липким потом, результатом ночного кошмара, и его взгляд на мгновение привлекла картина на стене. Поляна была пуста — в кругу грибов с пятнистыми шляпками не было ни души. Противные создания отправились веселиться в другом месте и, возможно, в этот момент подло заманивали Летицию в свои сети. Ланн тихо выругался. Прихватив клинок, он опрометью бросился наружу.

Он прошелся до туалетной кабинки и, ориентируясь по следам во влажной земле, спустя несколько минут обнаружил госпожу ди Рейз на круглой поляне посреди леса. Она стояла в кольце грибов, лицом к восходящему солнцу. Ланн сглотнул пересохшим горлом и негромко окликнул ее, но она не обернулась. Поздно, в отчаянии подумал он, слишком поздно. Ветер играл темными волосами Летиции, солнечные лучи образовали вокруг ее головы сияющий золотой ореол, и в своем белом одеянии она походила на святую.

Ланн рухнул на колени, его лицо перекосилось от боли. Летицию забрали элле.

— Тиша, — хрипло пробормотал он. — Тиша…

— Красиво, — вдруг сказала она и повернулась к Ланну, улыбаясь. Тут она заметила его недвусмысленную позу и растерянный взгляд. — Что случилось?

Летиция пронаблюдала за сменой выражений на его лице. Ульцескор выпрямился, сердито отряхивая колени. Зло посмотрел на нее.

— Ты меня в могилу сведешь.

— Но что я сделала? — опять спросила она.

— Я сказал никуда ночью не выходить. Почему ты не можешь хоть раз послушать, что тебе говорят? — Ланн осторожно переступил через грибы и взял девушку за запястье. Убедившись в ее реальности, он осведомился: — Что ты здесь делала?

— Я наблюдала за танцем элле, — с готовностью отозвалась Летиция. — Они совсем не злые и предложили мне присоединиться к ним. У меня были крылышки. — Она смущенно улыбнулась. — Такие смешные. Как у лесных фей.

— Ты плясала с элле? — уточнил Ланн. Ему казалось немыслимым, что монстры водят хороводы со смертными. Летиция кивнула. — И как ты очутилась на поляне, позволь спросить?

Голос Ланна был проникнут недовольством, но она не решилась стряхнуть его руку, ощущая ее приятное, умиротворяющее тепло. Помимо того, Летиции льстило, что ульцескор так переживал за нее. Вон как побледнел весь.

— Я вышла на улицу, услышала музыку и решила взглянуть, что здесь происходит. Вот и вся история.

— От любопытства кошка сдохла, — мрачно произнес Ланн.

Она серьезно посмотрела ему в глаза.

— Если бы я не уступила зову Лете, где бы я сейчас была?

— Сидела бы в уютной гостиной и лопала горячие пирожки, — сказал ульцескор. — Вдали от Кайна и другой вероятной угрозы. — Он сильнее сжал ее запястье. — Знаешь, человек, ступивший в этот круг, считается навсегда потерянным для мира. Он не возвращается назад. — Ланн тяжело вздохнул. — Тиша, я не могу следить за тобой день и ночь. Мне нужен отдых, как любому человеку.

— Я ведьма, Ланн, — тихо сказала она.

— Ведьма, которая ничего не умеет.

Он говорил правду, и Летиция промолчала.

— Я плохо спал и предпочел бы отдохнуть еще пару часов, если ты позволишь, — продолжил ульцескор. — И я хочу, чтобы ты, когда я проснусь, была рядом.

Это заявление вызвало краску смущения на ее щеках. Когда Ланн потянул девушку за руку, она не стала противиться и послушно засеменила за ним. В хижине ульцескор заново развел в очаге огонь, подбросив в него сухих поленьев, удостоверился, что несносные гномы вернулись на картину, и с удовольствием растянулся на одеяле.

Госпожа ди Рейз сидела перед огнем, скрестив ноги и чуть покачиваясь.

— А что происходит с теми, кто надоел элле?

Ланн зевнул и повернулся к девушке спиной.

— Элле приводят их на поляну и съедают живьем, — сказал он.

Она откликнулась спустя минуту.

— Незавидная участь.

— Еще бы.

— Ты сказал, что плохо спал. Что тебе снилось?

Этот вопрос застал его врасплох. Ланн не придумал, как выкрутиться, а Летиция явно рассчитывала на ответ. Разве я когда-то тебе врал? И сейчас не стану, подумал он.

— Черная жрица с крыльями мотылька, — произнес ульцескор. — Кажется, я любил ее. Но она умерла у меня на глазах, и я ничего не смог поделать.

Теплая рука легла ему на плечо. Ланн был ей благодарен за эту простодушную ласку, но сейчас ему не хотелось обнажать душу перед кем бы то ни было.

— Тебе было больно?

— Наверное, — согласился он.

— Посмотри на меня, Ланн.

— Нет. Не хочу.

— Почему? — Ланн промолчал, и Летиция склонилась над ним сама: ее волосы упали на лицо ульцескора блестящим черным водопадом. — Это была я? Девушка в твоем сне?

— С чего ты взяла? — спросил он, не отводя глаз. Ланн действительно не знал, так ли это, но ее прямой вопрос, требовавший не менее искреннего ответа, вызвал у него улыбку. — А тебе очень хочется, чтобы это было так, да?