Любовь ювелирной огранки (СИ) - "Julia Candore"

Они прошли снежной аллеей, окаймленной факелами на чугунных столбах. Миновали внешний круг белых холмиков (" Ваш метадом где-то здесь "), и встретили целую толпу существ в фиолетовых плащах. В толпе Пелагея разглядела девицу с волчьими ушками (Фальшивые? Настоящие?), пару классических эльфов-карликов и группу чрезвычайно красивых мужчин с экзотичной внешностью.

Затем ей встретилось еще несколько столь же восхитительных девушек. Они были беззаботны, смеялись звонко и заразительно и практически порхали над снегом без всяких согревающих накидок. Как будто и не люди вовсе, а страшно сказать — пришельцы или вообще призраки. На них хотелось смотреть, не отрываясь, годами и десятилетиями. Как на оригинальные произведения искусства.

Пелагея невольно перевела взгляд на свои юбки, оттянула ткань выцветшего балахона, который некогда именовался кофтой. И пришла к неутешительному выводу: видок у нее отнюдь не презентабельный. Как вот в таком — да на стажировку? Пугало огородное. Засмеют.

Ночь лежала над краем Зимней Полуночи, как шоколадная глазурь поверх пломбира. Снег блестел в свете факелов не хуже, чем бриллианты. И его блеску вторили бесчисленные созвездия в бездонном космическом мраке.

— Вот была потеха, когда вы на Дикарку мою свалились! — чесал языком могучий эльф Гарди, приминая сапогами снег. — Она у меня ручная. Норовистая, не поспоришь. Но если б всё в этом мире идеально было, как бы мы свою работу делали?

"Гигантская коза, — думала Пелагея, — бич для лесов. Ночной кошмар для Вековечного Клёна. Если она решит, что вы дерево, берегитесь. Почему же она меня чуть не сожрала? Наверное, это потому, что в меня мой домашний лес пророс. Да и с Клёном Вековечным я лично знакома…"

Додумать мысль она не успела. Не сбавляя шага, Гарди внезапно обратился к ней с вопросом:

— А вы как, вообще, нормально добрались?

— Н-нормально, — замялась Пелагея. — За исключением нескольких странных случаев и двух покушений.

— Ужас какой! — воскликнул здоровяк. — Может, к вам охрану приставить? Кто-то на вас явно зуб точит.

"Кто-то? Да. А не ты ли, случайно, эльф Гарди?"

Пелагея поразилась своей подозрительности и оценивающе взглянула на проводника, который как раз к ней обернулся. Гладко выбритый, розовощекий, молодцеватый. Весь из себя открытый и доброжелательный. Глаза, вон, голубые. Нет, не тянет он на убийцу.

— А хотя какая охрана? — вдруг усмехнулся он. — Здесь у нас, в ОУЧ, безопасно, как в бункере. Враг не пройдет и даже не проползет. Мгновенно вычислим и устраним.

Гарди создавал впечатление надёжного эльфа. На таких, как он, любят всецело полагаться в самых щепетильных вопросах. И всё-таки рядом с ним Пелагее было некомфортно. Как будто тянут из нее что-то жизненно важное. Вытягивают по ниточке, по крошечной эмоции. Истончают стенки кокона, где она с рождения пряталась от всего, что способно вызвать в душе сильный отклик.

Все мысли и подспудные ощущения отошли на задний план, едва впереди вырос дворец в готическом стиле. Отлитый из горного хрусталя, он сверкал под луной, как одна большая драгоценность. Здесь имелись и островерхие башни, которые протыкают шпилями небо, и высокие арки, и витражи удивительной расцветки.

Будь Пелагея впечатлительной туристкой, уже давно достала бы фотоаппарат — изобретение нового поколения — и принялась бы щёлкать кадр за кадром, млея от восторга. Но она была заурядной, слегка заторможенной особой, которая большую часть жизни провела в глуши и приобрела некоторые отклонения от нормы, разучившись млеть и восторгаться, как следует.

— Вы не думайте, он не каменный, — просветил ее Гарди. — Наш штаб ОУЧ создан изо льда. Тёплый лёд, лёд с функцией подсветки, мягкий лёд и прочие виды льда для самых разных нужд.

Ну вот. Выходит, никакой это не горный хрусталь, а всего-то ненадежная субстанция, которая может растаять при малейшем изменении климата. Зато снежные барсы как настоящие. Черные пятна на белой шерсти, пушистые хвосты, огромные лапы… Какая отличная идея разместить эти скульптуры по бокам от парадного входа!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О нет! Ни в коем случае не вздумайте их гладить! — в ужасе воскликнул Гарди.

Пелагея поспешно отдернула руку.

— Они живые. И очень чувствительные. Питомцы нашего шефа, — пояснили ей. — Он не придумал ничего лучше, чем оставить их здесь на привязи, — усмехнулся эльф-тяжеловес. — Понимаете, шеф живет один, и присматривать за барсами некому.

Ах, вот оно что! Значит, шеф у нас — эксцентрик-одиночка? Час от часу не легче.

И куда она только попала…

Под высокими арочными сводами разносилось эхо шагов. Раскатистый голос болтуна Гарди умножался, отскакивал от ледяных стен и действовал на Пелагею оглушающе. Люди добрые, как заставить его замолчать? А может, проще самой уши заткнуть?

Она как раз попыталась это проделать, когда мимо, по тускло освещенному коридору, прошествовала хмурая делегация диковинных лысых существ. У каждого из них имелся какой-нибудь изъян. Кто-то ковылял с протезом вместо ноги, некоторые носили повязку на глазу, а кое-кто был и вовсе замотан бинтами сверху донизу и ехал в самоходном кресле.

Гарди посторонился, чтобы их пропустить, и Пелагея последовала его примеру. Правда, не столь же ловко и расторопно. Один из одноглазых ее нечаянно толкнул. Она выронила банку со светлячками, и та покатилась по ледяному полу, снабженному лазурной подсветкой.

Пелагея, само собой, бросилась свое сокровище догонять — в положении приседа, с вытянутой рукой, мелко перебирая ногами в шуршащих юбках. Комичное зрелище.

Делегация инвалидов даже остановилась, чтобы на это взглянуть. Замотанный бинтами подавился смехом и тихо застонал: врачи категорически не рекомендовали ему смеяться.

А Пелагея с облегчением обнаружила, что банка остановилась у черной, натертой до блеска туфли. Мужской туфли, если точнее. Ее обладатель обожал рядиться в длинные одеяния из парчи, а аромат от него исходил до боли знакомый. Шоколад, корица… М-м-м!

— Кха! — сердито донеслось сверху. — Вы мне на мантию наступили.

— Ах, простите!

— Слезьте с моей мантии, в конце концов! — негодовал мужчина.

Надо же! То, что Пелагея по незнанию называла халатом, на самом деле оказалось мантией. Как же она ошибалась!

Раздался треск. Где-то что-то разошлось по швам. Вероятно, чье-то терпение, но не только оно. Богато расшитая мантия сдала позиции под натяжением и треснула, как гром среди ясного неба.

У Пелагеи на висках учащенно забился пульс. Стало так жарко, словно внутри на полную мощность включили газовую конфорку.

— Ой, давайте я зашью! — всполошилась она. И, порывшись в карманах юбок, выудила оттуда длинную кукольную иглу. Немного неподходящий инструмент, но что поделать? — Нитки… Где-то тут были нитки… — И она снова полезла к себе в карман.

— Да вы опасная женщина! — поразился Гарди. — Иголки с собой таскать! Кстати, перед вами ваш куратор, господин Ли Тэ Ри. И раз вы так удачно столкнулись, может, я тогда пойду? — неуверенно предложил он.

— Идите уже, идите! — зашипел на него куратор вне себя от злости. — Мы уж тут как-нибудь сами. Раз, два, три, четыре, пять…

Считать до десяти, чтобы успокоиться? Не такая уж эффективная практика. Убедившись, что они остались в коридоре без свидетелей, на цифре "семь" Пелагея медленно поднялась перед ним с иглой правой в руке и портновскими ножницами в левой (они тоже обнаружились в одном из карманов). Похоже, шитье она решила отложить до лучших времен. В ее глазах зажегся нехороший огонь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что с вами? — отшатнулся куратор. Его перекосило так, словно он выпил ударную дозу имбирной спиртовой настойки. — Совсем сбрендили?

— Я нет. А вы да. Это ведь вы ко мне того безголового киллера подослали, не правда ли? Сначала подослали, потом спасли. И с кабаном та же история. И с цветочным горшком. А теперь вы решили стать моим куратором. Не пытайтесь увиливать. Я вас раскусила. Вы играете со мной в кошки-мышки. Картинка складывается.