О прошлом приказано забыть - Инна Тронина

Эфендиев что-то сказал своим, и те сразу исчезли из гаража, словно растворились в воздухе. Рядом с Русланом остались двое – плотный, с квадратным подбородком, мужчина лет сорока и похожий на него паренёк, вдвое моложе. Два охранника присели на покрышки, не выпуская своего шефа из поля зрения. Свои «узи» они и не пытались скрывать, хотя нужды в таком серьёзном оружии сейчас явно не было.

– Доброе утро, друзья мои, – спокойно, даже монотонно, без малейшего акцента, произнёс Эфендиев, набивая маленькую прямую трубку.

Он внимательно посмотрел на Володю. Затем – на человека с квадратным подбородком, и тот опустил веки. Руслан, кивнув, заговорил теперь только с Валентиной. Та почувствовала, что её язык намертво прилип к гортани. Да, он всё тот же, невысокий и ладный. На густых чёрных волосах – молодёжная стрижка, и седины почти нет – в пятьдесят-то лет! Но лицо, Боже ты мой…

Эфендиев угадал мысли Валентины и тронул кончиками пальцев страшный шрам на левой щеке. Кожа на этом месте была словно собрана в гармошку.

– Вижу, что ты меня узнала. Да, твой муж, Валя, не сумел довести дело до конца. Как видишь, меня можно узнать – даже сейчас. Да и тебе тогда пришлось срочно бежать в Алма-Ату, прервав такое увлекательное зрелище. Там тебя потом разыскали и немного укоротили. Но кое-чего Пётр добился, верно?

– Значит, ты жив… – хрипло произнесла Валентина. – Вот уж не подумала бы. От тебя же отбивная тогда осталась. Как только выкарабкался, не пойму. И, значит, тоже здесь осел?

Валентина вдруг ощутила, что наручники впились в распухшие запястья. И болит не только культя под протезом, но и другие, доселе здоровые члены. Ноет, кричит криком каждая жилка, каждая косточка, предчувствуя скорый конец. Руслан Элдарович Эфендиев был беспощаден к врагам.

– Но Пётр погиб, это ты знаешь? Его утопил в дерьме твой Рыжий. Я за мужа не ответчица.

– Ну, тут ты не права, Валентина! – спокойно возразил Эфендиев.

Он слегка улыбнулся, и от этого его лицо стало ещё более жутким.

– Члены семей за отцов отвечают без срока давности. Если бы мне хоть память отшибло! Так нет, я помню, как вы с мужем совещались. Не знали, какую казнь для меня выбрать. Но ты стояла за то, чтобы помучить меня подольше. Как сейчас слышу твой голос: «Мне просто хочется посмотреть, как быстро кони истопчут этого джигита до лепёшки!» А Пётр почему-то торопился, и правильно делал. Пристрелил бы меня тогда – и не было бы сегодняшней нашей встречи. А вы потеряли время. Думали, что некому меня выручать…

Руслан Элдарович пососал трубку, глядя на Валентину своими шоколадными глазами. Коричневые длинные ресницы показались ей серебристыми – так ярко светили лампы на потолке.

– А коням вашим трудно было наступать на меня. Они начали упираться, вставать на дыбы и храпеть. Ты велела оттащить меня в маленький загон, а коней бить бичами до бешенства. Чтобы они в замкнутом пространстве крушили всё, обезумев от боли. Но зря вы поручили казнь лошадям – люди с этим делом справляются куда лучше. Хотя, не скрою, лечиться мне пришлось долго. Так, теперь перейдём от прошлого к делам насущным, – сменил тему Руслан Элдарович. – Конечно, воспоминания о молодости всегда приятны, даже если они такие, как у меня. Я полюбил тот край, куда был выслан в младенчестве на верную смерть. И ты его любишь, Валя. Теперь уже можно сказать, что там прошли твои лучшие годы. Свадьба с Петром, рождение сына…

– Он погиб здесь, в Питере, – перебила Токовая, уже оправившись от первого потрясения. – Твои-то дети, видать, живы, так что нечего сердце материнское полосовать.

Эфендиев вздохнул, и ароматный дымок облачком вылетел из его губ, стянутых множеством мелких шрамов. Володя жадно прислушивался к разговору, утешая себя тем, что к нему все эти разборки не имеют никакого отношения. Он пострадал только потому, что сидел у Вали в машине. Когда босс поймёт, что сам Володя в Казахстане сроду не был и никакого отношения тем делам не имеет, то может его и отпустить. Пленников привезли сюда в колпаках, и дорогу они всё равно не запомнили.

– А тебя его гибель ничему не научила, как я понял. Зачем опять сюда пожаловала? Ведь жила, вроде, хорошо. Казахстанская «малина» тебе из общака приличную пенсию платила. Да и на протезе трудно совершать такие дальние путешествия. Что тебе здесь потребовалось?

Эфендиев смотрел Токовой прямо в глаза. Та сжала губы, и лицо её снова стало покрываться синеватыми пятнами, похожими на трупные.

– Хоть бы руки мне расковал! Руслан, нешто бабу боишься безногую? Что я тебе сделать-то могу здесь?

– Ты же знаешь, что я вообще ничего не боюсь. = Эфендиев, в отличие от Валентины с Володей, не истратил ни одной нервной клетки. – Но твой Пётр держал моих людей в норах, причём в куда более неудобном положении. Так ты скажи, что делала ночью на Гражданке? Ты же города не знаешь. Значит, тебя туда привезли. Кто?

– Руслан, мне всё равно уже умирать. Хочешь за Петра мстить – мсти. – Мясистая, с остатками помады её губа задрожала. – Потешься, погляди на мои муки. Мне убогой жить не хочется. И незачем мне жить – сына не воротишь, мужа – тоже. Терять мне нечего…

– Да и без тебя узнаю. – Эфендиев посмотрел на Володю. Тот выпрямился, насколько позволяла покалеченная спина. – Молодой человек, вы, вероятно, с Валентиной недавно познакомились? Не затруднит вас вспомнить, когда именно?

– Десять дней назад, – тут же ответил Володя, глотая слюну.

Вот ведь как бывает – все трое оказались жертвами неумолимых обстоятельств! Раньше этот кавказец, видимо, был недурен собой. От прежней роскоши остались лишь глаза цвета соевого шоколада и чёрные густые волосы.

– Хорошо. – Эфендиев снова переглянулся со старшим охранником. – Я вижу, что вы искренни. Будьте таким же и впредь. Ахмед знает о вас всё, что нужно. Контрразведка у меня не дремлет. Я тотчас же получил донесение, что «Запорожец» синего цвета, с ручным управлением постоянно болтается во дворе того дома, где живут мои люди. Само собой, решил разобраться.

Руслан протянул руку, и молодой охранник вложил туда фотографии – те, что сделала Валентина. Он долго смотрел на Петренко и Эссе, идущих по лестнице, потом взглянул на изображение автомобиля, на его номерной знак. Ничего не понял и пожал плечами, раскуривая погасшую было трубку.

– Этих людей я знаю, – заметил Эфендиев. – Для чего они тебе потребовались, Валентина? К тебе никакого отношения никогда не имели…

– Руслан, ты вон цыплёнка пугай! Он хоть и урод, а жить хочет. – Токовая обливалась потом и едва не стонала от боли. – Думаешь, я всегда сладко жила? Нет, и на чёрной корке сидеть приходилось. Знала, что может лихо прийти, и готовилась.

– Как вас звать? – спросил Эфендиев у Рациборского. Тот немедленно ответил. – Вы чей? Не забывайте, что ответ я перепроверю.

– Феликса Рольника, – быстро сказал Володя.

– А Валентина к Рольнику имеет отношение? Не бойтесь, отвечайте, – мягко попросил Эфендиев, снова разглядывая снимки.

Володя подался к нему, почувствовав надежду на спасение:

– Она его и не знает.

– А кто вас познакомил?

– Рольник мне дал адрес и приказал с тёткой работать. Вот и наработали… На что я ещё-то гожусь? Пострадал на ниве бизнеса. Отметелили меня круто, и теперь…

– А вы знаете, для чего Рольнику были нужны фотографии этих людей? Бессмысленно же, согласитесь. Он их и так знает в лицо, и те особенно не скрываются. Номер машины почему-то заснят… Чем вы это объясните? Вас интересовал Эссе или Петренко?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

КЕНТ (жаргон) – друг, приятель.

2

ТИХУШНИК, ПЁСИК, КРЕСТНИЧЕК, ВНЕДРЁНКА – милицейские агенты.