Три портрета: Карл Х, Людовик XIX, Генрих V - Вячеслав Владиславович Черемухин

Виктор Гюго, посвятивший своих знаменитых «Отверженных» временам своего молодости, совпавшими с Реставрацией и Июльской революцией, включил такой диалог в свое произведение:

«Тряпичница была благодарна поставщицам ее мусорной корзинки, она улыбалась трем привратницам, и какой улыбкой! Разговоры между ними шли примерно такие:

– А ваша кошка все такая же злюка?

– Боже мой, кошки, сами знаете, от природы враги собак. Собаки – вот кто может на них пожаловаться.

– Да и люди тоже.

– Однако кошачьи блохи не переходят на людей.

– Это пустяки, вот собаки – те опаснее. Я помню год, когда развелось столько собак, что пришлось писать об этом в газетах. Это было в те времена, когда в Тюильри большие бараны возили колясочку Римского короля. Вы помните Римского короля?

– А мне больше нравился герцог Бордоский.

– А я знала Людовика Семнадцатого. Я больше люблю Людовика Семнадцатого.

– Говядина-то как вздорожала, мамаша Патагон!

– И не говорите, мясники – это просто мерзавцы! Мерзкие мерзавцы. Одни только обрезки и получаешь»[68].

Из этого диалога явствует, что общественное мнение было отнюдь не против Бурбонов в то время. Общество о них помнило и не забывало, но разговор нескольких людей явно показывает, что они не были против старинной французской династии.

А теперь слова Гюго-историка и современника: «Падение Бурбонов было исполнено величия, прославленного, однако, не ими, а нацией. Они покинули трон с чинной важностью, но без всякой внушительности; они ушли во тьму, но это не было одним их тех торжественных исчезновений, которые оставляют мрачный волнующий след в истории; это не было ни потустороннее спокойствие Карла I, ни орлиный клекот Наполеона. Они просто ушли, вот и все. Они сняли корону и не сберегли ореола. Они совершили это с достоинством, но не королевским»[69].

Герцог Бордосский теперь становится известен как граф де Шамбор по названию замка, построенного в XVI веке Франциском I в области Луары. Именно под этим титулом он будет жить большую часть своей жизни. Вместе с дедом, дядей и тетей, матерью и сестрой он переезжает в Шотландию. Оттуда семья начинает пристально следить за событиями во Франции. Его мать – вдовствующая герцогиня Беррийская и «графиня де Росни» – отличалась особенной активностью. В печальной известной всеми миру Вандее, на юге Франции, за восстановление на троне графа де Шамбор стала агитировать сильная партия. Именно для поддержки связи с ней и координации действий герцогиня Беррийская переезжает в Италию уже на следующий год после изгнания.

Вокруг матери законного короля стала формироваться группировка его сторонников – легитимистов, которые стремились организовать активную деятельность с целью возвращения династии Бурбонов на французский трон. Эти сторонники убедили ее совершить почти военное вторжение на юге Франции и возглавить сопротивление, которое, по версии сторонников, может собрать сразу не менее двух тысяч человек.

Понадеявшись на успех и отчасти на собственное везение, 28 апреля 1832 года герцогиня Беррийская, не имея разрешения Карла Х, высадилась на берегу близ Марселя. Вместо обещанных двух тысяч человек ее ожидала лишь небольшая группа сторонников, вряд ли насчитывавшая более шести десятков человек. Пытаясь возродить желание французов воевать, она пытается провести мобилизацию, но операция заканчивается плачевно. Вплоть до ноября она будет скрываться от французской жандармерии и армии. В итоге она будет предана своим придворным Саймоном Дойцем, бывшего сыном главного раввина Франции, и будет выдана французскому правосудию. Через несколько лет в 1835 году Дойц написал книгу, которая получила характерное название «Арест мадам». В ней он рассказал историю о том, что случилось на юге Франции, однако, ни в коем случае не выдал своего собственного предательства.

Находясь в заключении в замке Блая, она родила ребенка – оказалось, еще в прошлом 1831 году французская принцесса тайно вышло замуж за итальянского аристократа герцога Луччи-Палли. Но ребенок прожил недолго и вскоре скончался. Когда французское правосудие отправило герцогиню Беррийскую заграницу, она вернулась в Италию, где проживала вместе со своим вторым супругом.

Граф де Шамбор все это время был с королем Карлом Х и его семьей. Основную роль в воспитании до 1840-х годов стала играть герцогиня Ангулемская. А вот состояние он получил в том числе после смерти герцога Блака д'О, того самого верного Карлу Х французского аристократа, который когда-то устроил личную жизнь родителям графа де Шамбор.

В 1841 году граф упал с лошади во время одной из прогулок. Этот случай до конца жизни делает его хромым, несмотря на то, что он избег тяжелых последствий падения.

В 1843 году он переезжает в Лондон, где вокруг него быстро формирует круг сторонников, которые понимают, что после смерти дяди именно он возглавит королевскую фамилию.

Английский писатель-сатирик Уильям Теккерей за свою жизнь написал множество пародий и сатирических произведений, но мировой читатель более всего знаком с его знаменитой «Ярмаркой тщеславия». Однажды у английского писателя появился шанс блеснуть острословием и относительно французской борьбы за трон. Так появилась его «История очередной французской революции» на страницах журнала «Punch». В ней о графе де Шамбор он сказал следующее:

«В 1843 году он, бежав за границу со своим небольшим двором, снял меблированные комнаты в заброшенном лондонском квартале, именуемом Белгрейв-сквер. Множество французских дворян съехалось туда к нему, невзирая на преследования узурпатора, восседавшего на троне; некоторые из виднейших представителей английского дворянства – в числе которых можно назвать и прославленного рыцаря без страха и упрека герцога Дженкинса, – также помогали безрассудно храброму молодому принцу советом, деньгами и своей доблестной шпагой»[70]

Сразу после смерти Людовика XIX у легитимистов остался единственный лидер, который мог стать их знаменем и символом сопротивления французскому республиканизму и орлеанизму. Кстати, Июльская монархия к этому моменту уже находится в достаточно глубоком кризисе. Ее критикует общество, и даже перенесение праха Наполеона I, которое затевалось как символ примирения с прошлым, не дает июльской монархии практически ни одного шанса вернуть свой авторитет во французском обществе. Причем кризис этот не только идеологический, он политический и экономический.

Сразу после смерти Людовика XIX граф де Шамбор обратился к своим сторонникам с заявлением:

«После смерти графа де Марнса, Главы Дома Бурбонов, я считаю своим долгом протестовать против изменений, внесенных в законный порядок наследования Короны, и заявлять, что я никогда не отступлю от прав, которые, согласно французским законам, я получил с моего рождения. Эти права связаны с великими обязанностями, которые, по благодати Божьей, я смогу выполнить; но я буду использовать их только