История русской бюрократии - Дмитрий Витальевич Калюжный

двух думных дьяков, которых я считаю скорее секретарями, чем канцлерами, как они толкуют. Один из них — тот, в ведомство к которому направляют всех послов и дела внешней торговли. Другой — тот, в ведомстве которого все дела военных, как наместников, губернаторов городов, так и прочих, за исключением стрельцов, лучшей их пехоты (это аркебузиры), так как у них своё отдельное ведомство.

Кроме того, для каждой провинции страны есть своё ведомство, чтобы судить все споры, которые случаются среди тех, кто служит императору; туда входит один член думы или окольничий с дьяком. Нужно заметить, что никто из судей и служащих не смеет принимать никаких подарков от тех, чьи дела они решают, так как если их обвинят [в этом] или подчинённые, или те, кто сделал подношение (что случается часто, если дело решилось не так, как надеялись), или кто бы то ни был другой и они будут изобличены, то всё их имущество конфискуется, и сверх того их отправляют на правёж (о котором поговорим ниже), чтобы после того, как возвратят подношение, заставить их заплатить штраф, смотря сколько назначит император — пятьсот, тысячу или две тысячи рублей, более или менее, учитывая статус обвиняемого. Но если это дьяк, не слишком жалуемый императором, то его секут, водя по городу, подвесив ему на шею кошель, полный денег (если он принял деньги), и имеют обыкновение вешать им на шею любую другую вещь, будь то меха, жемчуг или что бы то ни было другое, вплоть до солёной рыбы, когда секут их, что делается не розгами, но кнутом, затем отправляют в ссылку.

Они стремятся добиться этого не только на настоящее время, но и на будущее; несмотря на это, не перестают принимать [взятки], так как нашлась новая выдумка, состоящая в том, что подносят что-нибудь [не чиновнику, а] иконе [имеющейся] у того, в ком нуждаются (каковых икон в каждом доме великое множество, простолюдины называют их бог, а другие икона или изображение), подвешивая это [взятку] к сказанной иконе, что тем не менее не служит оправданием, если подношение превосходит семь или восемь рублей и император об этом узнаёт; также им позволено в продолжение недели после пасхи принимать вместе с яйцами маленькие подарки, когда они целуются, как мы уже отметили, но они не должны принимать никаких подарков, если подносят в надежде заслужить этим благоволение, так как это не избавляет их, если они будут обвинены стороной, от которой их получили, так как те могут доказать, что поднесли с той и той целью; но избавлены в течение этого времени от всех других обвинителей. Ибо все судьи и чиновники должны довольствоваться своим годовым содержанием и землями, которые они получают от императора.

Вынесенный приговор не подлежит обжалованию. Как бы ни была далека провинция, все её жители, за исключением горожан, должны являться для суда в город Москву. Что касается горожан, то в каждом городе есть губной староста, который судит все дела, разбираемые в Москве. Эти подначальные судьи властны также разыскивать и заключать в тюрьму всяких убийц, воров и разбойников, подвергать их пытке и после признания писать о том в Москву в назначенное для этого ведомство, которое они называют Разбойный приказ. Во всей России нельзя казнить человека без постановления верховного суда в Москве. По их законам, каждый защищает себя сам или выставляет своего родственника или слугу, так как о прокуроре или адвокате там и речи нет. Все споры, кроме тех, которые можно рассудить на глазок, завершаются присягой, которую одна из сторон приносит другой с некоторыми обрядами, целуя крест в отведённой для этого церкви. Следует заметить, что те, кто несёт конную службу императору, избавлены от личной присяги, так как они посылают целовать крест слугу, за исключением тех случаев, когда присягают государям; а тех, кто должен императору или кому другому какую-либо сумму денег, которую не может или не хочет заплатить, отправляют на правёж, это место, где они должны находиться в будни от восхода солнца до десяти или одиннадцати часов, чтобы подвергаться битью и сечению тростью или хлыстом по икрам ног назначенными для этого людьми, которые зовутся недельщиками. Я видел много раз, как их отвозили домой на тележках; это продолжается до полного возмещения долга. Те, кто несёт конную службу императору, избавлены от этого и посылают вместо себя одного из своих людей.

Адам Олеарий[19] (1603–1671) Из «Описания путешествия в Москву»

Большая часть государственных советников и других придворных чиновников — князья и богатые господа, имеющие собственные великолепные земли и людей; они, однако, не имеют права лично управлять этими землями, но должны поручать управление своим гофмейстерам, служащим и управляющим. Сами они обязаны жить в Москве, ежедневно являться ко двору, и даже в тех случаях, когда дела у них никакого нет, всё-таки бить челом перед его царским величеством. Делается это с той целью, чтобы они, живя в поместьях у своих подданных, не предприняли заговора против его царского величества.

Они живут в великолепных домах и дворцах, соблюдают большую пышность, являются на улицах в прекрасном убранстве, одетые в весьма дорогие одежды; при этом рядом с лошадьми и санями их бегут многие слуги и рабы. Когда они едут верхом, у луки седла у них имеются небольшие литавры, несколько больше 1/4 локтя; они бьют в эти литавры рукояткою кнута, чтобы народ, толпящийся на улицах, а в особенности на рыночной площади и перед Кремлём, расступался перед ними.

Приказная система управления[20]

Московские цари по мере роста территории государства и возникновения новых проблем распределяли по приказам новые дела так, как им казалось удобнее в данный момент: разъединяли и соединяли приказы, создавали для новых нужд новые, или поручали их какому-нибудь старому. Прикáзный строй рос подобно двору домовитого хозяина, который не любит, чтобы что-нибудь пропадало, а строит, перестраивает, надстраивает и пристраивает различные службы по мере надобности. Этим объясняются как сложность этой системы, так и её прочность и практичность.

Некоторые историки полагают, что приказный строй порождал путаницу. Это преувеличение. Неудобства системы проявились только во второй половине XVII века при Алексее Михайловиче, однако и все успехи Московского государства с конца XV века и до уничтожения приказов были достигнуты при помощи этой самой системы, а не вопреки ей.

Душой и главным рычагом всей системы всегда был царь, но ввиду невозможности для него всюду поспеть,