Последнее пророчество Эллады (СИ) - Самтенко Мария

Аид тоже шёл молча, раздумывая, как мог измениться Харон, как вывести Гермеса из затяжной депрессии (полсотни лет под личиной Гекаты явно не прошли даром), и что, в конце концов, делать с подземной царицей.

Персефона была проблемой.

С её силой было что-то не так — Аид понял это сразу, как только увидел её — а после того, как он перехватил удар, предназначавшийся Гермесу, острое ощущение ненормальности только усилилось.

Аид проверил взглядом Минту и Психопомпа и на секунду прикрыл глаза, вспоминая, как густела кровь в жилах, норовя превратиться в древесный сок, как больно было выдирать из раненого бока упрямо растущую сквозь кожу и мышцы ромашку, и как его сила — сила смерти — не могла одержать над её силой верх.

Проблема была в том, что он был смертью, но Персефона и сама несла смерть. Вот только смерть в её силе причудливо перемешивалась с жизнью, и казалось, что прах и тлен сливаются в ней с молодыми ростками травы.

Травы, так робко прораставшей сквозь трупы.

Аид не сразу сообразил, что делать. Сначала он просто стоял и радовался, что Персефона не попала в Гермеса. Потом… потом инстинктивно забрал её тьму и тень. Разделил её холод, боль и отчаянье бесконечного февраля. Пропустил сквозь себя и смешал с солнцем жарких стран, сверкающим снегом севера, с песнями у степного костра, со снежными шапками, украшавшими горы, и с нагретым солнцем песком. И, конечно, со своей собственной, тёплой и шелковистой тьмой. С маленькой личной бездной в глазах.

Силу жизни он тоже забрал, но её — поразительно! — было меньше, и она была… странной. Ромашки, которые Аид выдёргивал из своей раны, выглядели засыхающими — да и кусты, выраставшие в покоях царицы, тоже не казались здоровыми. Сносящие гранит корни, конечно, казались довольно бодрыми, но Аид не очень в них разбирался. Может, они тоже чем-то болели…

Экс-Владыке пришлось пересмотреть свои позиции, когда мимо их небольшого отряда пронеслось стадо молодых носорогов. Жизнь в них прямо-таки била ключом, демонстрируя несостоятельность его рассуждений. И всё же он решил при случае расспросить Минту — они же, в конце концов, сёстры, и нимфа должна если не знать, то хотя бы чувствовать, что с Персефоной что-то не так.

Харона они увидели издалека — он пытался переплыть Стикс, шестом отбиваясь от гигантских крокодилов, которые из непонятных соображений желали закусить плывущими в лодке тенями. На самого Харона они почему-то не покушались, видимо, считали его бешеным.

— Да он не то что нас, себя не перевезёт, — заключил Гермес.

Он был прав. Крокодилов было так много, что лодка ещё не доползла даже до середины реки, а Харон уже выбился из сил. Поэтому они просто пошли вверх по течению Стикса, игнорируя клацающих челюстями крокодилов. Хотя это было непросто, учитывая, что это всё-таки не пираньи и вполне себе бегают и по суше. Но крокодилы почему-то спешили за ними гнаться, обоснованно полагая, что на суше может быть ещё хуже.

Ещё один тайный выход из Подземного мира находился чуть выше истоков Стикса, и за четыре часа пути Аид и остальные успели:

— зарубить саблей двух самых настойчивых крокодилов;

— пробиться сквозь густые заросли папоротника;

— полюбоваться на гигантских слизняков;

— обойти огромный термитник;

— чуть не заснуть на поле с коноплёй;

— встретить с десяток крупных травоядных рептилий;

— обнаружить одно не учтённое на карте Подземного мира озеро;

— понаблюдать за массовой миграцией подземных из собственного мира.

Аид был возмущён до глубины души и порывался перекрыть выход, чтобы эти крысы не бежали с тонущего корабля, но потом передумал — решил, что это демаскирует.

Среди бегущих не было ни одного знакомого лица, так что Аид передал хтоний Гермесу, чтобы тот без проблем вытащил Персефону, а сам смешался с толпой.

На поверхности была ночь, и они шли вперёд, пока не наступил рассвет. Потом устроили лагерь у небольшого озера и легли спать, оставив на страже Гермеса.

Аид проснулся ближе к вечеру, и Гермий тут же завалился дрыхнуть, предусмотрительно зарывшись в стог сена подальше ото всех.

А Персефона ещё спала.

7

Персефона

Проснувшись, Персефона долго не открывала глаза и прислушивалась к ночным звукам. Их, звуков, было на удивление много: какие-то шорохи, треск, стрёкот цикад, шум ветра, далёкое уханье птиц, плеск воды вдалеке, чьи-то тихие голоса. Показалось на миг, что она на поверхности: вот откроет глаза, а над ней — тёмный купол неба, искрящийся далёкими звездами.

Полному погружению мешали голоса.

— … а если они узнают? — жалобно скулил кто-то, вроде Гермес.

— Конечно, узнают, — это был тихий, властный голос Аида. Персефона сразу его узнала. — Ты придёшь и расскажешь всё как есть. Что я вернулся, и что раскрыл тебя, а потом заставил похитить царицу. Расскажешь, как мы шли и где остановились. И ещё не забудь передать, что я планирую свергнуть Ареса и воцариться на всех трёх тронах.

— Ты правда это планируешь? — пискнула Минта.

— Кто ты такая, чтобы судить о моих планах? — в голосе экс-царя зазвучало что-то такое, что Персефоне стало не по себе. Аид говорил, как настоящий Владыка… пожалуй, в первый раз с тех самых пор, как они познакомились.

Ему что, так сильно не понравилась Минта?

Стало холодно, Персефона поёжилась и поплотнее завернулась в тёплую кожу. Неужели?..

Она открыла глаза и гипотеза подтвердилась — на ней была кожаная куртка Подземного царя, та самая, с дырой на боку.

Царица выскользнула из-под куртки и жестом остановила приближающегося с покрывалом в руках Аида:

— Не надо. Я встаю.

Она думала сходить к озеру, умыться, но поленилась — просто расчесала волосы, привела в порядок своё одеяние и вернулась к костру. Минта подвинулась, освобождая ей место рядом с Подземным Владыкой — и как можно дальше от Гермеса.

Впрочем, предосторожность была напрасной. На этот раз Персефона не испытывала такого уж маниакального желания превратить его в растение, максимум — задушить. Но перед этим хотелось что-нибудь съесть, и когда ей предложили плошку с дымящимся травяным настоем и кусок жареной зайчатины, не стала устраивать истерики в духе Артемиды.

Та же Минта с удовольствием ела зайца, но на настой косилась с подозрением — видимо, чувствовала нотки дикой мяты.

— Плотоядное растение, — проворчал Гермес, глядя на неё.

— Может, вернёмся к нашим лазутчикам? — очаровательно улыбнулась нимфа. — Сестра, мы остановились на том, что вот этот подозрительный тип наотрез отказывается идти и шпионить на нас.

— А в чём, собственно, проблема?

Проблема заключалась в том, что Гермес не желал возвращаться к «своим». Ему до смерти надоело переодеваться в Гекату, и ещё он не собирался предавать Владыку Аида, а именно это, как он и подозревал, его заставят делать «свои».

При всём при этом, пользы от Гермия не было никакой. Он не был в курсе злодейских планов, и не мог называть имён.

Минта, конечно, считала, что он предаст своих новых друзей при первой же возможности, но Аид ему верил. Он не собирался сидеть на месте и считал, что лучшее, что может сделать Гермес — донести до бывших господ объявление войны.

При этом сам Психопомп был уверен, что возвращение Владыки нужно держать в секрете, но Аид вознамерился переубедить его вместо того, чтобы просто отдать приказ.

Пока они препирались, Персефона доела зайчатину и отошла от костра, чтобы пошептаться с Минтой. Они вполголоса обсудили неприятную ситуацию с Гекатой-Гермесом, обменялись мнениями насчёт Аида и материнского инстинкта Деметры (Минту всё же задел тот разговор) и принялись размышлять, что же делать с Подземным царством.

Персефона никак не могла поверить, что её сила способна устроить подобную вакханалию, и уж тем более не представляла, как вернуть всё на свои места. В конце концов, она просто решила подумать об этом потом.