Бабочка на стекле - Джузи Эркетт

— Очень давно.

Он замолчал, и Конни подсказала:

— В ту медсестру — Оливию Колберг?

— Нет, как я говорил тебе, нас с Оливией объединило лишь острое вожделение. — Эдвард уставился в пространство, очевидно вызывая в памяти картины, которые все еще причиняли боль. — Была одна… Прошло уже более четырех лет с тех пор, как я влюбился в нее.

— Но что-то не получилось?

— Нет.

Односложное слово прозвучало так невыносимо уныло, что у Конни пересохло горло и ей стало больно вздохнуть. Она сделала глотательное движение.

— Примерно в то время твоя мать намекнула мне, что ты надеешься жениться. Но она не упомянула ее имени… А потом я обручилась с Рональдом, и мы с тобой почти не виделись.

— У меня в семье не знали всего; только то, что я влюблен и что моя избранница решила выйти за другого.

— Эдди, как я тебе сочувствую. Такое впечатление, словно это до сих пор причиняет тебе боль.

Он перевел взгляд на нее, словно с трудом выдирал себя из прошлого.

— А, как-нибудь переживу, наверное. Как правило, не имеешь именно того, чего больше всего желаешь.

Конни настолько привыкла думать об Эдварде как о человеке, уверенно шагающем по жизни, удачливом, неуязвимом, что ей было трудно перестроиться. Глядя на него, видя в его глазах тени воспоминаний о своей несчастливой любви, она вдруг прониклась к нему особым сочувствием. Рука самопроизвольно потянулась и в порыве утешения погладила его по щеке. К ее удивлению Нед перехватил ее руку, сжал, потом, совершенно уже поразив Конни, повернул и поцеловал в середину ладони. Не зная, как на это реагировать, она вскочила с дивана и подошла к окну. Эдвард тоже встал.

— Поверь мне, Конни, в двадцать восемь еще не слишком поздно влюбиться, — мягко проговорил он. — Может, тебе следует дать волю своим чувствам и посмотреть, что из этого получится.

Они стояли слишком близко друг к другу. Ее кожу покалывало там, где пальцы Неда прикасались к ней, и где-то внизу живота она почувствовала вспышку жаркого голодного пламени. Ощущения странные, незнакомые и не сказать, чтобы очень уж приятные. Она прислонилась к стеклу, образовав между собой и Эдвардом пробел в пару дюймов.

Обычно он чувствовал ее настроение, но сегодня, похоже, не замечал предупредительных сигналов. Вместо того чтобы освободить ее руку и отступить, он наклонился вперед, медленно приближая свою голову к ней.

— Иногда здравый смысл может быть отброшен далеко, — прошептал он.

— О… о чем ты?

Его губы оказались в непосредственной близости от ее рта.

— Вот о чем, — проронил он, и его губы коснулись ее.

Конни закрыла глаза. Она сейчас отнюдь не планировала свою работу на завтра, вообще ни о чем не думала. Разве о том, что Эдвард целуется совсем не так, как Рональд. Ну, еще о конгрессмене из Кентукки. И о попечителе Смитсоновского музея.

Эдвард сильнее сжал ее талию. Глубоко внутри нее вновь вспыхнуло пламя и забушевало совершенно бесконтрольно.

И Конни отдалась пожару.

4

Аннет бросила взгляд на часы.

— Почти половина шестого, — объявила она. — А сегодня пятница и тринадцатое число. Что случилось с Рудом? Как это он пропускает такую золотую возможность предсказать бедствие?

— Он уже ушел, — ответила Конни. — Поехал в аэропорт встречать дочь. Сегодня она возвращается домой из Европы.

— А, тогда неудивительно, что здесь так тихо. Ну, раз Рудольфа нет, я тоже побегу, пока ты не устроила тартарарам вместо него.

Конни скривилась.

— Неужели я вела себя настолько ужасно эту неделю?

— Ну, не так уж и ужасно в конечном счете. Наверное, не страшнее льва, озверевшего от зубной боли.

— О Господи, Аннет, можно подумать, что тебя ничему не научили в школе секретарей. Тебе не обязательно быть честной со своим боссом, но тебе полагается успокаивать мои нервы. Я нуждаюсь в сочувствии — неделя была такой трудной.

— Верно. Насколько я понимаю, особенно тебя донимала своими частыми телефонными звонками Роберта Макнейл. Если ты не хочешь выдать ее за дружка-адвоката, зачем же тогда ты устроила их свидание сегодня вечером?

Конни заморгала.

— Мое плохое настроение вовсе не вызвано тем, что Роберта обедает сегодня с Недом, то есть абсолютно. С чего бы?

— Вот ты и скажи мне.

— Ну, это первый реальный шаг в осуществлении интересного проекта…

Дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвался Рудольф со вставшим дыбом вокруг лысины венчиком седых волос.

— У меня прокол, и я не могу поймать такси до аэропорта! Ким вот-вот прилетит, а я ее не встречу!

Конни взглянула на часы. Ровно пять тридцать. Они с Аннет обменялись смешливыми взглядами.

— Не волнуйся так, Руд, Ким достаточно благоразумна, чтобы не наделать глупостей, — успокаивающе проговорила Конни, беря телефонную трубку. — Каким рейсом она летит? Мы попросим передать ей, что ты уже в пути и чтобы подождала тебя там, где выдают багаж. Потом я вызову лимузин. Ты и раньше пользовался услугами Альберта Ганелли, так что ты уважаемый клиент. Уверена, он пришлет кого-нибудь в ближайшие двадцать минут, даже в пятницу вечером.

Рудольф выглядел необычно расстроенным и подавленным, и Конни встревожилась не на шутку. Она обошла свой стол и озабоченно посмотрела на своего тщедушного босса.

— Руд, ну какие проблемы в самом деле? У тебя вполне взрослая дочь, недавно с отличием окончившая колледж. Она же не исчезнет в облаке дыма, если ты опоздаешь на пару минут.

— Ким не взрослая женщина, она девушка! — проревел Рудольф. — К тому же совершенно безмозглая.

— Ух, — выдохнула Аннет. — Я все поняла. Опять взялись на старое, Рудольф, и не пытайтесь отрицать это. Вы опять поругались с Ким, верно? О небо, вас нельзя подпускать к междугородному телефону, когда ваши дети уезжают из города.

Круглые розовые щечки Рудольфа стали ярко-малиновыми.

— Да, мы с Ким немного поспорили, — признал он.

— Немного — это как? — сурово спросила Аннет.

Рудольф помрачнел.

— Да так, что если я не приеду вовремя в аэропорт, Ким решит, что я и не думаю ее встречать. Кто знает, куда она отправится теперь. — Он скрестил руки и ухитрился выглядеть одновременно и умоляющим, и вызывающим. — На прошлой неделе Ким бросила трубку, когда я пытался образумить ее. Не знаю, кой черт вселился в нынешних детей. Ей двадцать два, а она носит три серьги в одном ухе и думает, что знает больше, чем пятидесятилетний мужчина…

— Расскажете мне свою душещипательную историю по дороге, — прервала его Аннет. — Я вас отвезу.

— В самом деле? — Полнощекое лицо Рудольфа скривилось в патетичной улыбке. — Спасибо, Аннет. Миллион благодарностей. Я никогда этого не забуду. Я ваш должник.