Бабочка на стекле - Джузи Эркетт

— Конечно же, нет. — Конни вдруг стало душно, словно жар ее чувств сжег весь кислород в квартире. Она подошла к окну, стараясь держаться к Эдварду спиной. После затянувшейся паузы она продолжила: — Я никому никогда об этом не говорила. Если откровенно, даже себе самой не признавалась в правде. Меня расстроил не сам факт женитьбы Рона, а нечто более личное. Видя его и невесту такими влюбленными, я вынуждена была признать, что сама никогда не испытывала такого. И от этого понимания мне стало гораздо больнее, чем можно было предположить. Я всегда заявляла, что меня интересуют карьера и независимый образ жизни, но глубоко в душе у меня сохраняется потаенная вера в то, что где-то в большом мире найдется мужчина, который приведет меня в такой восторг, что семейная жизнь покажется мне раем.

— А Рональд не был этим мужчиной.

— Хуже. Женитьба Рональда навела меня на мысль, что я так и не встречу мистера "самое оно".

Эдвард пересек комнату и остановился рядом с ней. Мягко положил руки ей на плечи, повернул к себе и приподнял ее подбородок так, чтобы она вынуждена была взглянуть ему в глаза. В пристальном взгляде его сверкающих голубых глаз Конни, к своей радости, не заметила и намека на жалость.

— Почему же нет?

— Да потому что я не способна влюбиться, — призналась она, стараясь все же вызвать жалость к себе. — Рональд был последним в длинной цепочке нравившихся мне мужчин, которых я так и не полюбила. Он был самым славным и добрым из всех, кого я знала. Я хотела полюбить его, но не смогла. Земля не приходила в движение, когда он смотрел на меня. Черт, я часто даже не замечала, смотрит ли он на меня или нет. Когда же он целовал меня… — Она оборвала фразу, не зная, смеяться ли ей или плакать.

— Когда же он целовал тебя?..

Конни призналась в унизительной для нее правде:

— Мы были обручены уже пару месяцев, когда я сообразила, что использую то время, когда он целует меня, на планирование своей работы на следующий день. Я закрывала глаза и представляла себе распорядок предстоящих встреч, в то время как Рон вкладывал сердце и душу в свою ласку. Как только я поняла, что происходит, нашей помолвке пришел конец. — Эдвард рассмеялся, а она горестно покачала головой. — Честно говоря, Нед, это не смешно. Я много думала об этом и пришла к выводу, что или у меня дефективные гены, или мне не хватает гормонов, или еще что. Я завидую, видя по-настоящему влюбленные парочки, но даже вообразить не могу, что они ощущают.

— Для женщины с дефективными генами, Конни, — надеюсь, тебя это порадует — ты выглядишь абсолютно нормальной. Больше того, ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. Но дело-то в том, Нед, что мне уже двадцать восемь, а я еще ни разу не испытала того безумства, которое все, похоже, испытывали десятки раз еще до того, как им исполнилось двадцать. К тому времени, когда мои сестры перешли в пятый класс, они были уже ветеранками романтики. Я же оставалась такой недотепой, что даже не поняла, что должна безумно влюбиться в Рика Свинга, так как он постоянно дергал меня за косички!

— Конни, милая, ты вовсе не дефективная! Просто тебя окружают болваны. А нежные Казановы вроде меня никогда не прибегают к грубой тактике вроде дерганья за косички. Бог мой! Я открыл, что гораздо эффективнее подставлять девочкам ногу на спортивной площадке.

Конни расхохоталась.

— Если бы ты мне сделал подножку, я бы стукнула тебя по башке своим портфелем. Это свидетельствует, что я была безнадежна уже начиная с третьего класса.

— М-м-м… или доказывает, что у тебя был изумительно развит здравый смысл.

Она вздохнула.

— Здравый смысл не самое большое благо, Эдди. Здравый смысл менее всего нужен, когда собираешься влюбиться.

— По крайней мере, один раз ты влюблялась, — напомнил ей Эдвард. — Помнишь ту драматическую сцену на берегу ручья, когда ты призналась мне в страстной и самозабвенной любви.

— Один-единственный раз испытанная мною влюбленность, — согласилась Конни. — И ты забываешь кое-что важное.

— Что?

— Тебе хватило полчаса, чтобы разубедить меня. Когда Бренде было шестнадцать, она целый месяц засыпала в слезах только потому, что некий Ларри Богард пригласил другую на школьный бал. А он ей даже не очень-то нравился!

— Твои сестры — счастливицы. Они рано поняли, что им нужно в жизни для счастья. Некоторым из нас требуется гораздо больше времени, чтобы разобраться, кто мы и чего ждем от нашей жизни.

— Верно. А я, мне кажется, поняла на свадьбе Рональда, что никогда не влюблюсь достаточно сильно, чтобы быть счастливой в браке.

— Ну, Конни, ты слишком молода, чтобы делать такие огульные утверждения.

Она покачала головой.

— Влюбиться мне и близко не грозит.

— Не искушай судьбу. Все поэты сходятся в том, что у любви есть странная особенность: она так часто застает тебя врасплох, подкрадываясь, когда ее не ждешь. А потом — бац! — и ахнуть не успеешь, как тебя сваливает острый приступ любовной горячки.

В ее смехе проглянула тоска.

— Не знаю, как это случилось, Нед, но где-то и каким-то образом меня сделали невосприимчивой к этому особому виду заболевания.

— О'кей. Может, ты никогда и ни в кого не влюбишься дико, безумно и страстно, но это не означает, что ты не встретишь мужчину, который станет приемлемым для тебя мужем и добрым отцом твоим детям.

Она почувствовала, что покраснела.

— Ладно, признаюсь: в душе я романтик и не могу даже представить себя приносящей обет прожить всю жизнь с мужчиной, в которого не влюблена до беспамятства. Выходя замуж, женщины стольким жертвуют, что, как мне кажется, не стоит этого делать без настоящей любви.

— Тогда ты не можешь одобрять моего желания найти жену с помощью твоего агентства. Если быть реалистами, мы оба знаем, что вряд ли я влюблюсь в какую-либо из твоих кандидаток.

— Брак означает разное для разных людей. Ты мужчина. Может, влюбленность не так важна для тебя. Все же твоя жизнь изменится гораздо меньше, чем жизнь твоей жены.

Его глаза потемнели.

— Мне важна любовь, — тихо произнес он. — Но в определенной степени я похож на тебя. Я уже почти махнул рукой на несбыточную мечту.

Она была так поглощена разговором, что не заметила, как он присел к ней на диван. К своему удивлению, Конни обнаружила, что их тела почти соприкасаются. Руки Эдварда слегка сжимали ее талию, и от прикосновения его пальцев к пояснице ей вдруг стало жарко и неспокойно. Как бы издалека до нее донеслись собственные слова:

— А ты был когда-нибудь влюблен, Эдвард?

— Очень давно.

Он замолчал, и Конни подсказала:

— В ту медсестру — Оливию Колберг?