Тайный Город – твой город (сборник) - Елена Горина

В последнем луче света они стояли вдвоем – альтист Назар Треми и танцовщица Дита.

Мгновение тишины, и зал взорвался овацией.

За кулисами было не протолкнуться. Толпы восхищенных поклонников, очарованные и сулящие золотые горы импресарио, менеджеры других клубов… Никто не собирался расступаться перед епископом клана Треми, и Захар едва протолкался к цели.

Назар тяжело дышал, мокрые пряди волос прилипли ко лбу. Дита, цеплявшаяся за его плечо, выглядела не лучше. Оба едва стояли на ногах и вряд ли слышали царящий вокруг гвалт.

Все вопросы уместились в одном коротком слове:

– Как?!

В глубине зрачков музыканта тлел красный отсвет боли, но эта боль была целительной.

– На кураже, Захар, на одном кураже! Руки деревянные… двадцать пять лет не играть! Дита…

Ее ответный взгляд сиял хмельной, невозможной радостью. Моряна переживала триумф и сама не верила, что все происходит наяву.

– Я никогда так не боялась, – сказала она просто.

– Да и я тоже… – Назар перевел дыхание, – и выступать не хотел, не собирался, но ты…

– Давай больше не будем об этом вспоминать, – моряна поднялась на цыпочки, высматривая что-то поверх голов. – Там мои сестры. Я вас оставлю на минуту, вам, наверное, надо поговорить?

Епископ благодарно кивнул: от него не укрылось, с какой неохотой альтист и танцовщица отстранились друг от друга.

– Знаешь, она заявилась ко мне домой, – Назар склонил голову, провожая девушку взглядом. – И много чего наговорила, пока я размышлял, как бы выдворить ее восвояси, и с чего ты, во имя Спящего, рассказал ей… Она уговаривала, требовала… Кричала на меня. Камита поступила бы так же, и это хуже всего – они так похожи! Я обещал сыграть для одной женщины, а сыграл для другой… Я предатель?

– Нет… Ты нашел свою месть?

– Я нашел гораздо больше – я нашел ее, Захар. – Музыкант смотрел, как черноволосая девушка с охапкой цветов идет через расступающуюся толпу. – Вернее, она меня нашла. Но и отомстил тоже, потому что… снова играть «Танец миражей» было самой лучшей на свете местью.

Тайный Город

Люди

Екатерина Юсупова, Рамиль Юсупов

Точка невозвращения

Земля. Теплая, родная земля.

Виталий любил землю столько, сколько помнил себя. Сырую, из босоногого сельского детства, сероватую неприветливую – из чужих городов и сухую, словно больную землю города, в котором жил сейчас. Земля – всегда жизнь.

Небо – тоже жизнь. Но другая.

Впервые Виталий по-настоящему почувствовал небо на борту старенького МИ-6, который, недовольно пофыркивая, поднимал их, новоиспеченных десантников-разведчиков, в бездонное украинское небо. Чтобы потом выплюнуть хрупкие фигурки в колючий тугой воздух. Виталий любил прыжки. Но не за возможность безвольным кулем повиснуть под куполом парашюта, а за те двенадцать минут, что неказистая, похожая на беременную бегемотиху машина плавно отрывалась от бетонки, натужно кряхтя, взмывала в небо, чтобы заскользить между облаков. В эти минуты Виталий чувствовал себя по-настоящему счастливым.

И поэтому ни у кого не вызвал удивления тот факт, что, отслужив в армии, Виталий отправился учиться на пилота, а после устроился на работу в «Авиа Транс».

Не вызвал. Но если бы Виталия спросили, за что он любит небо, ответа он не нашел бы. Может, за бездонное оглушительное спокойствие? Или за сухое потрескивание изморози на «тушкиных» элеронах? Или за редкую возможность проживать каждый день «с нуля». Один рейс – одна жизнь.

Виталий любил смотреть, как вьется золотой воздух на крыльях, и чувствовать ничем не приправленный вкус свободы. А еще он верил, что, если долго лететь, можно долететь до края, туда, где земля сливается с небом. Где воздух, взрываясь, переливается сотнями разноцветных искр. За черту. Где нет ни начала, ни конца. Только бескрайнее ослепительное небо.

Тридцать пять минут до взлета

– Проходите, проходите. Не толкаемся! Места хватит всем! – задорно кричала молоденькая, пухленькая стюардесса.

Наташа… Когда она улыбается, на ее лице появляются маленькие ямочки.

Виталий молча стоял рядом и сдержанно улыбался, разглядывая тех, кого ему предстояло поднять в небо. Вообще-то капитан не встречает пассажиров, он заходит на борт последним, когда все места уже заняты, но сегодня Виталий изменил правилу, и Наташа нет-нет да поглядывала на командира. Однако спросить не решилась.

– Папа, папа, а мы поедем в аквапарк? Мне Саня рассказывал, там есть такая горка, тройная!

Маленький русоволосый малыш смешно семенил за отцом, взахлеб рассказывая то о горках, то о Сане, то снова о горках. За спиной мальчика висел небольшой зеленый рюкзачок, который он то и дело поправлял. Мальчонка тараторил без умолку и явно находился в том волнительном и трепетном предвкушении, которое бывает только в детстве. А вот его родителей, миловидную полноватую брюнетку и невысокого лысоватого мужчину – не интересовали рассказы сына. Они настороженно озирались, словно ожидая, что вот-вот грянет гром, отменят рейс и улыбчивые стюардессы скажут, что произошло ужасное недоразумение и их места проданы кому-то другому. А им, увы, придется остаться в аэропорту.

«Первый раз, – мимоходом отметил Виталий. – Летят первый раз, нервничают».

Он вспомнил свой первый полет и не смог сдержать улыбку: как давно это было.

– А она, представляешь, осталась еще на месяц. Да… И отель он оплатил, и предложение уже сделал, да-а… – протянула модельного вида брюнетка, округлив и без того огромные зеленые глазищи. Две ее товарки топали, открыв рты, с восхищением глядя на продвинутую подружку.

Виталий безучастно посмотрел им вслед.

«Искательницы приключений на «вторые девяносто». Догадываюсь, что именно вы привезете с курорта…»

Два парня в черных футболках. Мама с упитанной эмо-дочкой. Две тетки совершенно необъятных размеров. Обычные туристы. Обычный рейс.

– Сыночек, ты капитан судна? Да?

Задумавшийся Виталий не сразу понял, что обращаются к нему.

– Да?

– Смирнов Виталий Иванович, капитан «Боинга-747». Рад приветствовать вас на борту.

Виталий вскинул правую руку к виску. Сколько раз он так делал? Не сосчитать. На этот раз жест предназначался милой супружеской паре: благообразный старичок с чеховской бородкой, заботливо поддерживающий под руку сухонькую старушку в старомодной шляпке.

– Наш сын тоже пилот, – с законной гордостью сообщила пожилая женщина и оглянулась вокруг – все ли слышат? – Военный летчик. Подполковник.

– Поздравляю, – улыбнулся Виталий. – Получается, мы с ним почти коллеги.

Старики улыбнулись и, кивнув Виталию, отправились искать свои места.

Впервые он осознал свою силу больше двадцати лет назад при весьма, надо сказать, позорных обстоятельствах. Взрослый Виталий стыдился этого кусочка своей жизни, но вспоминал его часто.

Майская ночь, спящее село, и он, учительский сын, безвольно висит вверх тормашками в саду деда Мирона. За пазухой глухо чвакают краденые черешни, которые теперь напоминают варенье, спина вспорота коварной веткой, а к дереву бежит дед Мирон.

От отчаяния Виталику хочется завыть, расплакаться, провалиться сквозь землю с этими проклятыми черешнями. Только бы не опозорить маму. Ведь она верит ему, она гордится сыном. А он…Он так ее подвел. Мама этого не переживет, она умрет от стыда, пока Мирон через все село будет тащить его, Виталика, за ухо домой. А что скажут соседи?! А вдруг дед отведет его к прокурору?! Точно! Сердце противно ухнуло, а черешневый сок, пропитавший футболку, вперемешку с кровью, резко стынет и липнет как липучка для мух. Точно! Рыжего Кольку дед Мирон тоже недавно поймал – так водил. Прокурор как раз к их сельскому участковому приезжал. Он почти каждые выходные зачем-то сюда ездит. И потом мама рыжего ходила и просила, чтобы в колонию не отправляли. А прокурор сказал, что так и быть, на первый раз прощает, но потом… Ух, страшно подумать, что будет потом! А он, Виталик, – невезучий, его прокурор точно не простит. А если еще и узнает, что это не в первый раз, и что лодку с причала тоже из-за Виталика унесло… Ой, что будет! И проклятый дед совсем рядом!

Когда старик добежал до черешни, Виталику хотелось только одного – исчезнуть. Раствориться. Ведь только так можно избежать расправы, что уготовил для него злобный дед. Мальчик ясно видел суровое, изрезанное глубокими морщинами лицо, седые кустистые брови, пышную снежно-белую шевелюру и устрашающий шрам, пополам перерубивший лицо Мирона – память о войне. Видел и понимал, что пощады не будет…

А потом все исчезло.

На секунду. На мгновение. На один удар сердца.

Виталику показалось, что он упал, что ветка не выдержала, надломилась и он летит к земле… Вскрикнул, но…