Одна медицина. Как понимание жизни животных помогает лечить человеческие заболевания - Мэтт Морган

Мы также внимательно следили за венозным оттоком. Вздутые вены на шее – как у певца, взявшего высокую ноту, – может сдавливать одежда или, в нашем случае, медицинское оборудование. Поскольку сосуды в теле человека не имеют тех клапанов, что есть у жирафа, блокирование этих мягких и гибких трубок не даст венозной крови вернуться в сердце, в результате чего вырастет внутричерепное давление. Чтобы избежать этого, мы разрезали одежду Ифана. Его мозг откликнулся и стал постепенно возвращаться к жизни. Однако опасность еще не миновала – ни для Ифана, ни для жирафа.

Жирафу не удается вдоволь напиться в саванне. Шорох в кустах, облако пыли. Начинается погоня – одно животное преследует другое. Долговязый и, казалось бы, неуклюжий жираф убегает с поразительной скоростью. Адаптации, необходимые для этого, кроются в коже. Те же приспособления позволяют летчику‑истребителю преодолеть звуковой барьер и не потерять сознание. В чем секрет?

В далекие достопамятные времена, в период учебы на врача, я вступил в Королевские военно‑воздушные силы Великобритании. Думалось мне, что я стану военным врачом, доблестно стоящим на страже Родины. Когда я, девятнадцатилетний, подписывал чернилами документы на военной базе, предвкушение будущих приключений затмило горечь добровольно утраченной свободы, которую мне предстояло испытать пятью годами позже.

Ощущение, что я угодил в ловушку, пришло ко мне, когда я, сидя в блестящем синем спортивном автомобиле, купленном на кадетскую стипендию, направлялся на военную базу, чтобы начать офицерскую подготовку. Моя жизнь больше мне не принадлежала. Я не мог вернуть все вспять, даже если бы очень захотел. А я очень хотел.

Я сильно изменился с тех пор, как девятнадцатилетним юнцом подписывал контракт. Я только что женился. Моя супруга, учительница по профессии, задавалась вопросами о том, где буду я, где будет она и как в целом изменится наша жизнь. Единственный честный ответ, который могли мне дать старшие офицеры, звучал так: «Мы еще не знаем». Некоторых будоражит неопределенность. Поначалу я чувствовал то же самое, но неизвестность меня страшила. Всю дорогу я мучил себя размышлениями о том, что не могу развернуться. Если, конечно, хочу остаться в армии.

А потом я просто взял и повернул назад.

Припарковавшись на обочине, позвонил на военную базу и сказал: «Мне очень жаль, но я не приеду ни сегодня, ни когда‑либо. Извините».

Моя военная карьера завершилась, не успев начаться. Некоторые думают, что я просто струсил и сбежал. Но я считаю это самым смелым поступком в своей жизни.

Хотя я так и не познал прелестей настоящей военной службы, время, проведенное в армии, преподало мне несколько запоминающихся уроков. Высшим пилотажем, в буквальном смысле, для меня было умение управлять самолетом. К несчастью, последний мой вылет оставил весьма неприятное послевкусие – меня вырвало. Разжевав основы взлета и посадки, мой летный инструктор, назовем его Рэтти (надеюсь, это не его настоящее имя), пришел к мысли, что пора отложить учебники в сторону и перейти к практике. Он хотел вживую продемонстрировать мне свой фирменный вираж под названием «поворот Рэтти». Он состоял из серии резких угловых поворотов, от которых все мои внутренности скрутило в тугой узел. Во время последнего поворота гравитация отогнала оставшуюся кровь от моего мозга к вспотевшим стопам. И тут лишенный нормального кровоснабжения мозг отключил мне периферический обзор – я на себе испытал туннельное зрение.

Безуспешно прикрывая рот ладонью, я облевал всю кабину. Надо сказать, идея удержать руками рвоту была так себе.

Когда через несколько минут я чуть живой наконец приземлился, мне протянули ведро воды и зубную щетку. Нет, не для моего рта, а для того, чтобы я отдраил в кабине все крошечные кнопки и переключатели.

Жираф переходит в галоп, и стая гиен не поспевает за своей жертвой. Высунутые языки, выгнутые спины. Им никак не догнать пятиметрового гиганта, развившего скорость 60 км/ч. Нагрузка на длинные ноги жирафа огромна, но не менее значительны биологические адаптации, позволяющие крови течь к мозгу быстрее, чем бегает Усэйн Болт[21]. Если кровь, согласно действию гравитации, снабжала бы в основном конечности животного, камеры сердца оставались бы пустыми. Оно бы не прогоняло кровь через легкие, чтобы насытить ее кислородом. Мозг бы испытывал кислородное голодание. У жирафа, как у меня в том самолете, развилось бы туннельное зрение, следом открылась бы рвота, и животное потеряло бы сознание. Все это могло закончиться для него летальным исходом. В таком случае у гиен на следующий день был бы и завтрак, и обед, и ужин. Однако набить животы им не удастся. Жираф вырывается вперед, убегает и остается в живых. Но как?

В 2017 году Алан Хардженс, профессор ортопедической хирургии, удостоился высшей награды НАСА – медали «За выдающуюся общественную службу». Все началось во время поездки в Африку в 1985 году, когда Хардженс заметил, что детеныши жирафа всего через час после рождения уже начинают ходить. Дальнейшие исследования показали, что это обусловлено быстро утолщающимися кровеносными сосудами в их конечностях. Они не только способствовали устойчивости, но и не давали высокому артериальному давлению вызвать обильное кровотечение при незначительных травмах ног. Глубоко под кожей у жирафов расположены волокна плотной соединительной ткани, сжимающие кровеносные сосуды, словно тугая компрессионная повязка. Сегодня благодаря этой идее мы можем обезопасить здоровье космонавтов во время полетов.

Изменения, произошедшие в глубоких слоях кожи жирафов, также объясняют, почему они не теряют сознание во время бега. У многих животных толщина кожи на разных частях тела отличается. Исполнительный директор вашей компании с легкостью ходит по горячим углям во время тимбилдинга не в силу своей осознанности, а из‑за толстой двухсантиметровой кожи на стопах. Если бы угли положили на его веки, толщина которых не превышает 0,05 мм, одобрительных улюлюканий, адресованных ему в баре, было бы гораздо меньше.

Жирафы имеют поразительно толстую кожу на ногах и шее, что к тому же сочетается с эластичными коллагеновыми волокнами. Их кожа прочная и упругая, как гидрокостюм, облегающий каждую складочку вашего тела после зимы. Во время погони кожа жирафа толкает кровь вверх, к сердцу, с каждым новым движением. Это удивительно эффективный механизм обратной связи: чем быстрее бежит жираф, тем сильнее сжимается соединительнотканная манжета.

Алан Хардженс и его коллеги из НАСА пришли к мысли, что потенциал такой сверхэластичной кожи можно использовать для создания гравитационных костюмов, которые позволили бы летчикам‑истребителям и астронавтам поддерживать кровообращение в экстремальных условиях. Если бы мне разрешили