Его нежная птичка - Марина Сумцова

Утром всё становится очевидно.

* * *

— Твою зарплату я положил на кухне, там у кофемашины. Там же оставил десять тысяч на продукты — закупись, пожалуйста, но не переусердствуй. Потом вернусь и вместе съездим до магазина. А, да, и номер телефона на всякий случай дай, ладно? Мало ли что случится, у меня он даже не записан.

Дима мечется по гостиной и странно косится на меня — помятую, сонную, недовольную. Понимаю, что показывать эмоции нельзя, ведь ко мне и без того отлично относятся. Просить большего просто неприлично. Даже если это всего лишь немного внимания.

В голове каша. Я стою около дивана в серой футболке и шортах, обнимаю себя руками и мечтаю вернуться в кровать, пока мужчина судорожно бегает и что-то ищет. Мне уже и самой хочется, чтоб он уехал — просто проверить реакцию на отсутствие мужчины. Ночью прочитала в интернете, что такая привязанность может быть обусловлена исключительно тем, что Дима помогает мне. Мол, понятия благодарности и влюблённости пытаются, границы размываются, и кажется, что без человека уже не жить. Если это так, то здорово, потому что Дима явно готов жить по-старому хоть сейчас. А я не хочу становиться обузой.

— Ты чего хмуришься? Хоть бы улыбнулась! Хотя нет, не улыбайся, а то решу, что ты собираешься кого-нибудь привести. Кстати, на этот счёт: никаких гостей в моё отсутствие. В остальное время по согласованию, если тебе всякие курсовые и прочую чепуху нужно будет писать. Но лучше о таком предупреждать.

Я только киваю и действительно стараюсь улыбнуться. На душе тяжело и мерзко оттого, что сама себя не понимаю. Мы же знакомы всего ничего! И всё же сколько себя не убеждаю отвернуться, не могу перестать смотреть на Диму.

Его черты лица одновременно плавные и резкие, мужественные, а глаза проникают в душу и выворачивают. Но такая магия работает только в одну сторону.

— Дверь посторонним не открывай, — продолжает наставлять Дима. И делает это таким тоном, будто говорит с ребёнком. Я ведь не ребёнок! Почему? — При любых вопросах звони. Если что-то несрочное, можешь просто написать. Так, что-то ещё забыл… А, да, я там у холодильника второй телефон с банковской картой оставил, закажи себе одежды, мы мало купили. Тут в доме внизу пункты выдачи, никуда далеко ходить не надо. И считай это просто небольшим подарком в честь Рождества.

Последние слова больно царапают внутри, отчего я дёргаюсь и таращусь на мужчину.

— Рождества? — сухо уточняю. — Вы же хотели на пару дней.

Дима усмехается, накидывает пальто и подхватывает достаточно объёмную сумку с вещами. Внутри в основном одежда для рыбалки и сменное белье, но ему в целом хватит этого набора.

— Вряд ли, думаю, до конца каникул задержусь. Мы с Вадосом давно не виделись, в течение года никак не удаётся обычно. Да и два раза я его уже “опрокинул”, так что… В общем, как получится.

Шанс ли это, чтоб разобраться в себе, подготовиться к учебе и одновременно намыть квартиру? Или всё же каторга?

— Ладно, я пошёл, не скучай, — он машет рукой и выходит из квартиры. — Дверь закрой, Лапушка, неудобно ключ доставать.

Я остаюсь одна перед насущным вопросом: свобода или одиночество? Размышлять о грустном не хочется, да и из-за ночных размышлений остаётся единственное желание выспаться, поэтому я бреду обратно в спальню и падаю на кровать.

Вот только нормально поспать мне не дают.

Примерно через час раздаётся дверной звонок. Кое-как накинув халат, я спешу посмотреть, кто же там, и замираю от шока: в общем коридоре стоит пара ребятишек.

Значит Дима всё же был женат…

Глава 9

Наверное, не нужно открывать дверь, но я не могу игнорировать детей и всё же отпираю замок. На пороге стоят два парня. Один из них в красном пуховике, кислотных оранжевых широких штанах и чёрной шапке с надписями, на вид лет восьми или девяти. Второй лет шести, в простой серой куртке, аккуратных чёрных брючках и коричневых зимних ботинках. Шапку он теребит в руках и испуганно таращится на меня своими карими глазищами.

Я не успеваю ничего сказать, как старший слегка отталкивает меня в сторону и входит в квартиру, будто так и нужно. Младший следует его примеру, только делает это аккуратнее, филиграннее. Даже придерживает меня за полы халата, словно действительно мог бы спасти от падения в случае чего.

Старший скидывает свои ботинки прямо посреди коридора, стягивает куртку и небрежно бросает на обувницу. Младший тем временем разматывает шарф и попеременно косится то на меня, то на своего брата, судя по их внешности.

Неужели отец забыл, что должен вас забрать? Или это неожиданный визит?

— Папы нет дома, — наконец тихо произношу я.

Младший то ли не слышит, то ли делает вид и продолжает раздеваться. Зато старший реагирует и замирает. Он явно собирался пойти на кухню, а теперь дерзко уверенно смотрит на меня и молчит.

Да, у них даже черты лица похожи. Надо же! Как две капли воды!

— Чего пялишься? Ты вообще кто такая? — вгоняет меня в ступор вопросами.

— Борис, это что за грубость?! — резкий строгий окрик заставляет меня встрепенуться и пискнуть от неожиданности, схватившись за собственный халат.

Я резко поворачиваюсь к новым гостям и облегчённо выдыхаю: всего в паре шагов стоит разъярённая Ульяна. В чёрном расстёгнутом пуховике, из-под которого торчит красный растянутый свитер и обычные голубые джинсы. Без шапки, на голове неразбериха, хотя волосы явно недавно покрашены в угольно чёрный. Тем не менее выглядит она хорошо, даже если и устала.

Женщина переводит на меня взгляд, мягко улыбается и пожимает плечами, безмолвно извиняясь за поведение сына.

Теперь я уверена, что это её дети. Да и Дима говорил, что сестра возможно заедет на каникулах. Наверное, просто забыл об этом и сбежал. Или специально дал нам шанс познакомиться ближе.

— Так некрасиво говорить, Борь, — строго цедит женщина и сверлит сына тяжёлым взглядом. С тяжёлым вздохом мальчишка извиняется и уходит на кухню. А Ульяна запирает дверь и тихо комментирует: — Цветы жизни. Вот так растишь-растишь, сил и времени не жалеешь, чтоб потом слышать подобное. Развод с их отцом и отсутствие авторитета сказался на поведении, прости.

— Ма, я всё слышу! — возмущённо кричит мальчишка с кухни. Он уже вовсю гремит посудой, холодильником и дверцами шкафов.

Уля закатывает глаза, показывает, насколько её слова верны, и уточняет:

— Это мои сыновья если что, Борис и