Записки летчика-наблюдателя - Петр Ионов

Вылетели мы около одиннадцати часов в жаркий безоблачный день. На высоте 700-800 метров сильно болтало, это усложняло полет.

Давно уже скрылась позади Астрахань. Степь, над которой мы летели, не имела каких-либо заметных ориентиров. Только слева от нас блестели, как осколки зеркала, многочисленные озера и заливчики, разбросанные между Бэровскими буграми северо-западного побережья Каспия. То был край изобилия рыбы, водоплавающей птицы. Среди озер и заливчиков я с трудом отыскал село Басинское. За ним, далее к югу, начинался фронт. Мы долетели до села Яндыковского. На дороге из села Яндыковского в Басинское мы заметили до эскадрона конницы противника со взводом артиллерии.

Яндыковское было забито войсками белых. На всех улицах стояли обозы, к заборам были привязаны лошади. Белые накапливали силы на подступах к Астрахани. Аэродрома противника у села Яндыковского не обнаружили. Пролетели еще около 30 километров на юг, но и там не нашли аэродрома. Значит, белые летали с более отдаленного от Астрахани места, вероятно, с аэродрома города Кизляра. Но лететь туда не хватило бы горючего, и мы направились на восток, к морю.

Полет над морем на сухопутном самолете у многих в то время вызывал неприятное чувство: слишком ненадежна была техника.

Правда, нам никто не угрожал обстрелом, тогда как при полете над сушей по самолету стреляли из винтовок и пулеметов все кому не лень - и пехотинцы, и кавалеристы противника, а нередко, по ошибке, и свои. И все же мы чувствовали себя в полете над морем значительно хуже, чем над сушей.

А море, расстилавшееся внизу, блестело, как огромная бескрайняя чаша расплавленного свинца, на поверхности которого сверкали бесчисленные солнечные зайчики. Безграничное бледно-голубое небо сливалось в легкой дымке на далеком горизонте с серебристыми блестками моря. И все казалось неподвижным: и море, и небо, и наш самолет, повисший над свинцовой бездной.

Как внимательно мы ни смотрели, нам не удалось обнаружить каких-либо судов. Томительно медленно тянулось время. Наконец в светлой дымке горизонта показалась береговая полоса, испещренная протоками дельты Волги. Не прошло еще и часа полета, как на горизонте засверкали золотистые купола астраханских церквей.

Слева проплыл под крылом самолета центр города, потом оно накрыло окраину. Но вот шум мотора смолк, засвистели тросы, и навстречу нам снизу понеслась земля. Самолет шел на посадку.

Под вечер над городом вновь появился самолет противника. Взлетевший по тревоге на "Ньюпоре" летчик Лапса не смог его настичь. Самолет противника имел значительно большую скорость.

Через день, рано утром, когда мы только что начали расшнуровывать нашу ангарную палатку, послышались артиллерийские выстрелы, и в безоблачном небе появились ватные комочки. Стреляла зенитная пушка. Лапса бросился к самолету, торопливо застегнул кожаную куртку и шлем.

"Ньюпор", как будто только ждавший этого, сорвался с места и быстро покатился по зеленому ковру аэродрома. Вот он уже в воздухе, оглашает его певучим гулом работающего мотора.

В это время на самолете "Сопвич" взлетел и командир отряда Фокин. С ним полетел комиссар Шкуро, который должен был вести огонь по противнику.

Наблюдая с земли за всем, что происходило в воздухе, мы видели, как к нашему аэродрому на высоте около 1500 метров приближались три вражеских самолета. Наши летчики набирали в это время высоту и были пока еще намного ниже противника. В следующий момент послышался свист падающих бомб. Мы повалились на землю. Сразу же раздался грохот. На нас набежала волна едкой гари. Кто-то застонал. Потом все смолкло. Но в воздухе слышалась стрельба. Там шел бой.

Осколком бомбы на аэродроме ранило в ногу моториста Касицына. Около него уже суетились Кузьмин и другие мотористы. У кого-то нашелся индивидуальный пакет, Касицына быстро перевязали, отнесли и положили у палатки.

А в воздухе продолжалась трескотня пулеметов. Лапса, отставший от вражеских самолетов метров на четыреста, все же вел стрельбу, хотя было ясно, что на таком расстоянии она не могла быть эффективной. Самолет Фокина плохо набирал высоту и отстал еще больше. Как только самолеты противника пересекли Волгу, направляясь на юго-запад, Лапса и Фокин, покружившись некоторое время над городом, пошли на посадку.

До поздней ночи продолжали мы обмениваться впечатлениями и жарко спорили о том, как же нам на самолетах, уступающих в скорости противнику, суметь обезвредить врага.

В следующие две недели налеты на Астрахань не прекращались. Обычно в них участвовало по три - четыре самолета. Противник, располагая большей скоростью полета, уклонялся от воздушного боя и, сбросив кое-как бомбы, немедленно уходил. Зенитный огонь не давал результата.

Первого июня в Астрахань в адрес отряда прибыли по железной дороге два самолета-истребителя: "Спад-7" и "Ньюпор-23". В тот же день приехали к нам два летчика-истребителя: Анатолий Коротков и Даниил Щекин. И летчиков и самолеты к нам направили из Москвы по настоятельным просьбам товарища Кирова.

Как только самолеты были доставлены на аэродром, мотористы и летчики под руководством механика отряда Ванина приступили к их сборке. На следующий день утром самолеты были уже собраны, отрегулированы, заправлены и готовы к полету.

"Ньюпор-23" предназначался летчику Щекину, "Спад-7" - Короткову. Никто из летчиков нашего отряда на таких самолетах раньше не летал.

Коммунисты Коротков и Щекин окончили Московскую авиационную школу по классу истребителей всего только два месяца назад. Раньше они служили в авиации в качестве мотористов.

Боевого опыта они не имели. Особую тревогу вызывал у нас предстоящий полет Короткова на самолете "Спад-7".

Это была очень строгая машина. А мы еще находились под впечатлением недавней гибели летчика Дермидонтова.

"Спад-7", по рассказам летчиков, отличался тем, что на разбеге при взлете молниеносно разворачивался влево, стоило только летчику хотя бы немного запоздать или недостаточно энергично удерживать самолет рулями на прямой разбега. При этом часто сносило покрышки колес, а самолет с неисправным шасси переворачивался и накрывал летчика.

При разворотах в полете "Спад-7" переходил в скольжение, что было причиной многих катастроф. Кроме того, этот самолет имел еще один серьезный недостаток, правда, не относящийся к его летным качествам, - при запуске двигателя мотористы подвергались большой опасности. Дело в том, что стосорокасильный мотор "Испано-Сюиза", который устанавливался на "Спаде-7", при запуске сразу же начинал работать на очень больших оборотах. Поэтому малейшая неточность в движении мотористов кончалась тяжелыми ранениями или гибелью от удара лопастью винта. О французском моторе "Испано-Сюиза" ходила худая слава.