Мания - Александр Потемкин

Впрочем, в этих ее рассуждениях не было ничего необычного для граждан нашего замечательного города. Они любили рассуждать, и если про себя, то с незначительными фрагментами самокритики, а если публично, то обязательно с самодовольной напыщенностью и патриотическим пафосом. Говорят, что жители других мегаполисов мира имеют иные странности. Но в российской столице об этих чужеземных причудах мало кто знал, а тем более ими интересовался. Многим казалось, что за чертой города жизнь вовсе заканчивается, а если она и существует, то лишь в виртуальном, телевизионном мире. А зачем задумываться над тем, что неизвестно где?

Тут в сознании Натальи Никитичны опять всплыл образ Захожего. Обходительный мужчина, несмотря на огромное количество пациентов, всегда находил время на приватные дискуссии. Когда он понял, что переубедить клиента Мегалова нельзя, что стремление к изменению пола у него — не пьяный порыв, а одержимость, плод сложных, еще непонятных ему размышлений, врач предложил известный медицинский курс перевоплощения. В его рекомендациях не было ничего индивидуального. Разве что он посоветовал снять отдельную квартирку, запастись провизией, стараться не выходить из дома и лишь раз в месяц поглядывать в зеркало. Медик даже несколько раз повторил: «Пожалуйста, как можно реже смотрите в зеркало. Так будет безопаснее! Береженого бог бережет!» Борис Никитич гадал тогда, почему нельзя уделять больше времени наблюдениям за собственными изменениями. И какая в этом сугубо личном занятии таится опасность?

Он снял небольшую однокомнатную квартирку на Зоологической улице, купил себе десяток килограммов различных круп, несколько пачек спагетти, сухих супов и полдюжины ящиков минеральной воды. Хотел было купить женскую одежду, но быстро понял, что еще не до конца понимает, в чем именно будет нуждаться. Поэтому приобрел несколько спортивных костюмов, маек, пару кроссовок и успокоился. Когда бытовая часть подготовки к путешествию в транссексуалы была завершена, он решился на разговор со своей супругой Майей Михайловной Пинакиной.

Госпожа Пинакина служила в риэлторской компании, что однозначно определяло линию ее повседневного поведения: без участия во всевозможных тусовках трудно было бы заработать. Ведь тусовки придуманы бизнесом для победы над сердцами и волей клиентов! Ей платили около процента от каждой сделки, или двадцать процентов от всего гонорара, получаемого маклерской студией. В месяц она продавала около двух тысяч квадратных метров жилой площади, за что получала около тридцати тысяч долларов, десять из которых декларировала в налоговых органах. В двадцать пять лет иметь такой приличный доход суждено далеко не каждому. Ее муж имел свой довольно прибыльный бизнес и деньгами жены совершенно не интересовался, поэтому Майя Михайловна тратила все только на себя. Она одевалась в элитных бутиках столицы, всегда наряжаясь в самые модные декольтированные платья. Имея филологическое образование, она легко могла поддержать разговор в любом обществе, очаровывая клиентов своей изысканной классической лексикой и модным сленгом. В первое время, посещая вечеринки, она даже пыталась показать свою начитанность и декламировала стихи признанных поэтов — Мандельштама, Тютчева, Фета, Рильке, Бернса, Шекспира. Но покупатели недвижимости в столице — а это были в основном мужчины самого разного возраста — интересовались совсем другим. Одни пристально рассматривали ее груди, другие за пачку денег предлагали поднять юбку, чтобы полюбоваться коленками и бедрами. Третьи выкладывали приличный гонорар за ее отказ от каблучков — Майя Михайловна была высокого роста, все 180 сантиметров, — чтобы не выглядеть рядом с ней коротышками. Четвертые, рассказывая о своих миллионах и виллах на Лазурном берегу, настойчиво приглашали в гости. Пятые были готовы тут же подарить ей любую марку автомобиля, выбранную по каталогам, которые валялись в их спальнях. Шестые навязывали каких-то сценаристов и режиссеров, чтобы снять фильм с ее участием в главной роли. Одним словом, это были традиционные столичные вечеринки денежных людей с привычными предложениями. Так что очень скоро поэзия, которую так хорошо знала Пинакина, стала забываться, пикантные предложения, получаемые ежедневно от клиентов маклерской студии, перестали ее возмущать, чуть позже она стала к ним привыкать, прислушиваться, а уже потом и принимать. Но принимала она их от отчаяния и безвыходности. К этому времени она уже поняла свою обреченность: оставаться независимой в нашем замечательном мегаполисе совершенно невозможно. На какой этаж власти, денег, возможностей ни попадешь, в каком сословии ни окажешься — мания секса придавит любого самым жестоким образом.

Вначале руководство фирмы держало ее на зарплате, но заметив, что она вызывает определенный интерес у состоятельной клиентуры, ей предложили новые, более заманчивые условия, связав их с эффективностью работы с покупателями. Потом еще раз повысили доходную часть молодой женщины, но уже настоятельно потребовали послушания во всех закулисных отношениях. «Это не измена супружеству, — уговаривала ее главный офис-менеджер, — можно ведь развлечься, побалагурить, потусоваться, если клиент вываливает миллионы долларов нашей фирме. Переспать, наконец. Это ли не патриотично по отношению ко всем нам, к твоему коллективу, который тебя воспитал, вывел в люди? У меня дети, муж, но я никогда никому не отказываю, если покупатель требует».

После первой истории, когда ее буквально силой получил один богатей с Урала, хозяин какого-то угольного бассейна, ее гонорар сразу подняли до 0.7 процента от сделки. После следующего случая ее ставка еще раз поднялась — уже до 0.75 процента. А когда она, заплаканная, вернулась из Монако, куда фирма направила ее к клиенту, купившему сразу пять этажей элитного дома на Остоженке, то ей еще прибавили. Она стала получать 0.9 процента. Никто не спрашивал, как было на Лазурном берегу. По слухам, ее имели сразу три кавалера. Именно после этой истории она подумала, что человечество деградирует. Потом она совсем потерялась: счет кавалерам, гонорарам, тусовкам, бессонным ночам, приставаниям уже не велся. Все смешалось в ее жизни: карусель бизнеса набрала такие обороты, что у Майи Михайловны не было времени думать о себе, своем муже, своем капитале, своих близких. День начинался с осмотров квартир, этажей, домов, дач, особняков, вилл, участков леса; потом она везла клиента в офис на подписание купчей, вечером он вез ее в ресторан, приглашал в гостиницу. И так каждый день. Она не заметила, что стала редко встречаться с мужем, забывать семейные даты. А он, казалось, и не интересовался ею. Поэтому, когда госпожа М. М. получила записку, что муж хочет с ней встретиться, она остановилась. Она опомнилась. Ей показалось, что он станет упрекать ее, заявит о разводе. Она любила Бориса и растерялась. «Он прав, — подумала она. — Разве можно быть праведной женой в нашей Москве? Супругой, воспетой поэтами прошлого? Я не имею права настаивать на продолжении брачного союза. Да и разве у нас союз!»

Он ждал ее в саду «Эрмитаж». Перед ним стоял стакан, наполненный водой; рядом — бутылка «Аква Минерале». «Странно, — подумала она, встретившись с ним взглядом, — он так потерян, что перестал пить. Видимо, я во всем виновата. Сейчас лучше напиться. Я угощу его “Хеннеси” и выпью сама».

Он встретил ее дружелюбно, казалось, совсем не готовый к разбору семейных завалов. Она присела к нему за стол, смущенная, чужая, как будто встретилась с человеком из прошлого. Никто не торопился говорить. Она хотела что-то сказать, но никак не могла собраться с мыслями. Он отпил глоток воды и спокойным голосом начал разговор: «Дорогая Майя! Я уезжаю, исчезаю навсегда. Я разочарован. Жизнь не приносит мне никакой радости. Ничего не получилось. Пустота! Не могу найти ошибку в своей жизни, но, видимо, как мужчина я проиграл. Прости меня… Я разделил нажитый капитал на равные доли. В банке, на моем… нашем общем счету ты найдешь семьсот тысяч долларов. Это половина того, что я имею. Другая половина понадобится мне в моем далеком путешествии. Прощай! Навсегда! Я любил тебя, ты была прекрасной женой… Но это уже все в прошлой жизни! Жаль!» — «Куда ты едешь?» — «Далеко. Откуда не возвращаются». — «Мне нельзя знать? Ты бежишь от меня? Жизнь в этом проклятом городе вконец испортила наше супружество… Я знаю, что виновата. Я корю себя…» — она тихо зарыдала. «Нет, нет! Все было прекрасно. Я всегда гордился тобой!» — «Может, возьмешь меня с собой? Начнем все сначала? — она с мольбой уставилась на него заплаканными глазами. — Я готова переносить любые лишения. Вырви меня из столичной жизни! Прошу тебя…» — «Не могу. Ты должна искать свой путь». — «Ты уезжаешь с другой женщиной?» — «Нет!» — «Тогда что?» В этот момент он подумал: «А почему я должен скрывать свои намерения? Ведь если я признаюсь, ей станет легче! — и, собравшись с духом, медленно начал: — Чтобы понять себя, взглянуть на окружающий мир под другим углом зрения, хочу стать женщиной…» — «Прости, не поняла?» — «Хочу стать женщиной, транссексуалом. Если ты действительно хочешь бежать от себя, последуй моему примеру. Стань мужчиной… Это не шутка! Подумай, открой в интернете сайт “Перевоплощение”. Он поможет понять…» — «И что, тогда мы будем вместе?» — перебила она. «И такое может случиться…»