Этот мир твой - Ярослав Маратович Васильев

системе прошито. А вот всех свеженьких раньше должна была парализовать, а теперь – на этого дурня посмотри. Но и правда везучий баран. Другой или без руки бы остался, или зомби-спорами накрыло, после этого всё, что можно – пристрелить побыстрее из жалости. А этот ожогом и воспалением отделался. Так ты чего хотел спросить?

– Извините, Вернер, э…

– Франкович, – усмехнулся медик. – Странные вы люди, русские, без отчества – никак.

– Вернер Франкович, зачем я нужен военным? И вам? Причём очень нужен, если ваш командир сказал, что мной, если что, откупится.

– А ты что почувствовал, когда инсекты полезли?

– Да ничего такого…

Вячеслав осекся. Вспомнил, как трясло военного – а ведь мужик опытный и подготовленный. Но он же вообще ничего не ощутил, даже испугаться толком не успел.

– Сообразил? На тебя волна инсектов не действует.

– Извините. Мне… Мне надо подумать.

Вячеслав ушёл и забился в самый дальний угол зрительного зала-спальни. Опять, как в первую минуту после перемещения, захотелось плакать навзрыд. Что там сказал Исаак Данилович? «Там у тебя есть шанс прожить интересную и счастливую жизнь одним из защитников Земли от инопланетного вторжения, как в твоих любимых фильмах». Если шестнадцать лет назад в мёртвый город было не сунуться из-за кучи всяких ловушек, и таких вот спящих до сих пор находят, легенда его появления – не подкопаешься. Способность не бояться инсектов для бывших спящих, видимо, норма. Этот подарок от перехода тоже никого не удивит. Вот только способность эта среди остальных людей наверняка большая редкость, не зря все вокруг него так носятся. Отсюда вариант у него здесь единственный: в какую-нибудь военную академию и драться с инопланетянами до конца жизни. Причём не очень долгой жизни. А его кто-то спросил? Желает ли он становиться этим самым защитником Земли? До головной боли хотелось вернуться домой, но если верить джинну, он застрял в этом мире навсегда.

***

Ожидание затянулось на несколько дней. Не помереть с тоски Вячеславу помогли неожиданно найденные старые газеты. Для чего-то они были нужны, каждая уходящая группа брала с собой пачку, а то и две. Подкова разрешил их смотреть и читать, но с условием, чтобы каждая была потом положена обратно в ящик. Заодно – спасибо его склонности прихвастнуть – объяснил, что сейчас газеты почти не печатают, а если и выпускают, то на пластике. Им же для дела нужны именно бумажные, причём со старой типографской краской, которая содержит этилцеллюлозу или канифольно-малеиновую смолу. Повезло, что перед самым рейдом удалось купить сразу несколько ящиков почти за бесценок. Похвальба рыжего Вячеслава волновала мало, зато в содержимое газет он вцепился, пусть самый свежий номер был датирован две тысячи десятым годом, то есть десять лет назад.

Самая старая газета была две тысячи шестого года и по большому счёту не отличалась от привычных газет родного мира. Даже попалась какая-то околоаналитическая статья как бы эксперта, в которой тот убедительно доказывал, что сразу после окончания работы над Планетарным щитом все страны мира обязаны продолжить сотрудничество и заняться зачисткой городов, попавших под атаку свегов в Первую волну. Рисунок к статье был изначально плохого качества и расплылся со временем, но Вячеслав примерно сумел понять, что тогда удар инопланетяне нанесли по атлантическому побережью США, стёрли часть Японии, Китая и Кореи, а также зацепили кусок России до Вологды и часть Прибалтики, Белоруссии, Польши. В газетах за две тысячи седьмой было немало хвалебных статей про отражение Второй волны и успех Планетарного щита. Если сопоставить интервал в три года, получалось, что в две тысячи десятом было третье нападение, после которого всё пошло наперекосяк?

Закончив разбирать газеты и обдумывать их, Вячеслав рискнул обратиться к доктору. Немногословный и солидный, как оказалось, действительно коренной немец, он казался более надёжным и подходящим источником информации, чем Подкова, рядом с которым парень чувствовал себя «информационным китом»: требовалось прослушать и отфильтровать тонны разных баек, прежде чем получишь хоть крохи полезного.

– Вернер Франкович, а разрешите ещё вопрос? Я так понимаю, в четвёртом году напали первый раз, я тогда и заснул. Потом в седьмом, но там мы отбились. А что случилось в десятом? Третья атака?

Врач отпрянул, как будто Вячеслав влепил ему пощёчину. Всегда уравновешенный и жизнерадостный, сейчас он словно получил удар в живот, сдулся и бесцветным голосом ответил:

– У военных спросишь, они лучше объяснят, – и отошёл в дальний угол, пока не начался закат – перебрать аптечку.

– Дурак ты, – укоризненно сказал Подкова. – Сын у него был, года на два младше тебя. Он из Кёльна, а в десятом свеги Европу под ноль зачистили. Вернер как-то чудом уцелел, а семья так и сгинула. Наверняка там ещё живы, – он ткнул пальцем вверх, – но это уже не люди.

– Я же не знал, – пролепетал Вячеслав.

Подкова отвернулся и тоже отошёл. И до самого вечера не захотел общаться с пленником больше необходимого минимума.

Утром следующего дня, как раз когда отряд только закончил завтрак и готовился к выходу, Вячеслав собрался подойти и извиниться перед Вернером… Откуда-то с улицы раздался противный звук, будто царапают пенопласт. Люди мгновенно замерли вслушиваясь. Командир приказал:

– Ромео, наверх и посмотри.

Вернулся мужик бледный как мел, руки трясутся:

– Хана. Свеги на посадку идут, куда-то к Зимнему. Полная звезда идёт.

Все застыли, напоминая кукол, у которых закончился завод. И тут взревел Танкист:

– Кто как, а я без боя не сдамся!

Командир на этом словно ожил, начал отдавать приказы, за ним ожили и остальные: