Космическая опера - Джек Вэнс

Раздался взрыв, и через мгновение все погрузилось в безмолвие.

Пэдди удрученно вздохнул.

— Ты оказался слишком самонадеян, — заметила Фэй. — Даже слушать не захотел, когда я говорила, что тайник находится у подножия, а не на вершине.

Однако Пэдди явно не был расположен отказываться от своего мнения.

— Быть этого не может! Кроме того, как и гласил пергамент, там был священный знак.

— Ерунда! Впрочем, сам увидишь.

Лодка стола на прежнем месте в целости и сохранности. Блэкторн и Фэй прокрались в кабину, задраили люк; девушка заняла место пилота.

— Следи, чтобы за нами не было погони.

Корабль поднялся в воздух, соскользнул с плато и скрылся в волнах газа, сквозь иллюминаторы наполнявшего кабину желтоватым свечением.

— Взвешенные частицы пыли придают газу такой цвет, — небрежно бросила она. — Газ настолько плотный, что вытесняет мельчайшие частицы; они занимают соответствующий их массе слой и никогда не опускаются на землю. Чем глубже, тем океан становится прозрачнее, — по крайней мере, мне так говорили.

— Известно, что это за газ? — поинтересовался Пэдди.

— Неоновый криптофит.

— Странное сочетание.

— Странный газ, — колко ответила девушка и направила лодку в глубины неизведанной стихии.

Миновав пронизанный солнечными лучами слой взвеси, путешественники обнаружили за стеклом иллюминаторов фантастический пейзаж. Никто из них не видел до сих пор ничего подобного, более того, даже самые причудливые фантазии не могли сравниться с картиной, представшей перед их взором.

Желтый свет феразийского солнца приобретал на глубине коричневатый отлив старого золота и превращал подводный пейзаж в скрытую туманным занавесом сказочную страну. Прямо под кораблем расстилалась широкая долина, изрезанная холмами и теснинами с терявшимися в золотой дымке очертаниями. Слева темнел массивный силуэт утеса, вершина которого возвышалась над поверхностью океана. Фэй обогнула Колхоридский остров, глубоко вдававшийся в океан, и остановилась.

— Это и есть Северный Капюшон. Тайник, должно быть, находится на небольшом плато.

— Да, — подавленным голосом признал Пэдди, — место действительно выглядит священным. Похоже, что сейчас ты все-таки оказалась права.

— Посмотри, как будто похоже на солнечные часы? Это то, что мы ищем.

— А как мы туда доберемся? — с сомнением проговорил Блэкторн.

— А твой космический скафандр на что? — раздраженно ответила Фэй. — И поторопись! Полиция уже бросилась по нашему следу.

Пэдди с мрачным видом вышел наружу и побрел по плато. Омытый сверхъестественным золотым свечением, он приблизился к пьедесталу, на котором сияла пентаграмма, выложенная золотыми и алыми плитами.

Блэкторн попробовал приподнять плиту, но камень не поддавался. Тогда он толкнул каменную глыбу от себя. Плита задрожала и подалась вглубь. Пэдди налег плечом на пятиугольный щит. Плита упала, открыв небольшое углубление в скале. Внутри на свинцовой подставке покоился медный цилиндр.

Путешественники подлетели к Бадау, — богатой растительностью зелено-голубой планете с толстым слоем атмосферы.

Пэдди довольно чувствительно ущипнул Фэй за коленку и провел рукой по ее бедру. Девушка подскочила от неожиданности и негодующе посмотрела на Блэкторна.

— Спокойно, я просто хотел проверить, достаточно ли ты крепкая для перехода по планете, — объяснил он. — Ты ведь будешь там страшно тяжелой.

Фэй разочарованно рассмеялась.

— Мне на мгновение показалось, что это скибберийский способ выражать любовь.

Пэдди поморщился.

— Ты не в моем вкусе, я уже говорил. Другое дело маевские девушки, у которых есть все, что полагается. А у тебя, как обнаружилось, едва хватает мяса, чтобы снабжать кости кислородом. Ты такая бледная и угловатая. Нет, может, для кого-нибудь ты и сгодишься, но не для Пэдди Блэкторна.

Взглянув на Блэкторна и увидев, что тот улыбается, Фэй рассмеялась в ответ, а он продолжил:

— Честно говоря, иногда, когда у тебя в глазах появляется этот бесовский блеск, или когда ты открываешь в улыбке свои зубки, ты становишься почти симпатичной. Этакая маленькая плутовка.

— Большое спасибо. Достаточно лести. Куда мы направляемся?

— Место называется Камбороджийский Наконечник.

Пэдди склонился над картой.

— Здесь нет никаких дополнительных сведений. Звучит как название постоялого двора или отеля или еще чего-нибудь в таком же духе. Когда приземлимся, нам будет проще выяснить, что это. Тебе будет чертовски тяжело, гравитация здесь жесткая, как камень.

— Гравитации беспокоит меня менее всего, — ответила Фэй. — Я больше волнуюсь, имеет ли уже бадайская полиция наши фотороботы.

Пэдди прикусил губу.

— Несмотря на гравитацию, Бадау популярное место среди туристов-землян. Хотя зачем они сюда приезжают, я отказываюсь понимать. Кроме оскорблений, презрения и высокомерия от этих заносчивых скряг ничего не дождешься.

— Планета необыкновенно красива, — мечтательно проговорила Фэй. — Миллионы крохотных озер, петляющие долины выглядят так мирно и дружелюбно.

— Здесь нет гор: вода размывает их раньше, чем они успевают образоваться.

— А это что? — спросила Фэй, указав на гигантский хребет отвесных скал.

— А, это просто крупный пласт породы, вышедший на поверхность в результате сдвига литосферных плит. Гравитация вызывает движения в коре планеты и образует на ее поверхности утесы. Бадайцы перегородили все водопады дамбами и пользуются исключительно гидроэнергией. Кроме того, благодаря запрудам, вода не размывает почву.

— Земля, почва… — сказала Фэй. — Первый Сын Лангтрии был просто ненасытен до земли. Бадау все еще целиком принадлежит лангтрийскому клану. Здесь царят законы феодализма, по крайней мере, так гласят справочники. Лангтрии владеют обширнейшими участками земли, которые они сдают внаем своим менее высокородным вассалам, а те, в свою очередь, передают земли во владение нижестоящим; в результате вся эта пирамида живет трудами мелких фермеров, обрабатывающих свои крохотные участочки.

— Надо сказать, здесь выращиваются удивительные растения, Фэй. Вкуснейшие фрукты и овощи, завезенные с Земли, — ведь собственная их растительность сущий яд. Растения изменились так же сильно, как и люди, с тех пор как они поселились на Бадау. Я бывал здесь раньше и знаю страну. Порой, видя на ветвях плоды размером с тыкву, сложно поверить, что это всего-навсего апельсины.

У пшеницы, выращиваемой на планете, колосья больше человеческой ступни. Они клонятся к земле под собственной тяжестью. А листья огромные? как у водяных лилий. Виноград здесь такой большой, а кожура у ягод такая тонкая, что, когда отрываешь плод с черенка, из него выливается галлон вина. Все это — чистая правда, не будь я Патрик Делори Блэкторн. Бадайцы — прекрасные ботаники и садовники.

Фэй внимательно изучала карту для туристов.

— Крупнейший из городов, указанных на карте, Слитволд. Ворота экспорта и импорта, как здесь сказано. Можем приземлиться там и, скажем, перекрасить корабль в какой-нибудь милый темно-зеленый цвет, а то металлический блеск слишком бросается в глаза.

Пэдди посмотрел вниз в открытое сияющее лицо планеты.

— Космические лодки здесь так и кишат, так что один крохотный кораблик никто и не заметит.

— Они могут счесть странным, что у землян есть собственная лодка. Не многие могут себе это позволить. В основном все приезжают общественным транспортом.

Пэдди задумчиво потер подбородок.

— Если приземлиться в сумерки на запасном слитийском поле, — там никогда не проверяют новоприбывших, — мы беспрепятственно доберемся до Слитволда.

— Над городом сейчас как раз сгущаются сумерки, — сказала девушка. — Надо торопиться, пока полиция не выслала за нами военное судно.

Запасные взлетные полосы лежали за пакгаузами и складскими помещениями, выстроившимися вдоль основного поля, и представляли собой широкое необработанное пространство, используемое владельцами частных лодок и мелкими торговцами. Здесь не было ни координирующей башни, ни прожекторного луча, так что когда Пэдди и Фэй прорвали завесу теплых сумерек, никто даже не взглянул на их корабль.

Пэдди сделал несколько шагов и остановился, чтобы посмотреть на Фэй: медленно, словно неся на себе тяжелый рюкзак, девушка приблизилась к нему. Блэкторн усмехнулся.

— Кровать вам покажется как никогда более желанной, юная леди. Твои коленки перестанут тебя слушаться, как обильно смазанные шарниры, а ноги будут болеть так, словно по ним прошелся гиппопотам. Но через пару дней ты привыкнешь. А если проживешь здесь несколько лет, твоя шея распухнет, твои дети родятся низкорослыми и коренастыми, а внуки будут такими же грубыми и уродливыми, как самые что ни на есть коренные бадайцы.