Война богов - Ф. Ришар-Бессьер

Эти были самые опасные в Терпии, которых никто не мог победить.

Но мы не колебались ни минуты. Помня о своей священной одежде, я решительно бросился вперед.

Как Тесей, напавший на Минотавра,[25] я неожиданно врубился в центр варварской орды.

Враги поначалу пытались сопротивляться, но вибрирующее лезвие моего меча крошило черепа и вспарывало животы.

Я слышал, как рядом со мной прозвучал дикий клич Меркурия, который бился, используя все свое мастерство и силу.

Вокруг стоял вой, стон, рев; лились потоки крови и впитывались в песок. Победа была полная, и Меркурий дал выход своей радости. Но тут голос Пана призвал нас к благоразумию:

— Ликуй в душе, Меркурий, но не выражай так громогласно и открыто свои чувства. Твои враги уничтожены только по воле богов!

— Да, ты прав, не будем забывать о своей цели.

Распрощавшись с Ариадной, мы бросились бежать по пляжу к скалам.

Скоро я заметил высокие мачты галеры, стоявшей на якоре в узком фиорде. Добежав до ждущей нас шлюпки, мы быстро прыгнули в нее.

Меркурий и я, схватив весла, стали яростно грести и вскоре по веревочной лестнице, что было уже детской игрой, забрались на палубу, где нас окружила толпа матросов во главе с капитаном.

Это был рослый парень с обнаженным торсом. Он выражал почтительную покорность Олицетворяющей Здоровье и Меркурию, но в моем присутствии, казалось, чувствовал себя довольно неуютно, косясь на священную одежду.

И тут с берега донеслись крики, свидетельствующие, что мы обнаружены и поднята тревога.

Нельзя было терять ни секунды.

Капитан как будто заколебался, но Олицетворяющая Здоровье приказала ему:

— Вперед! Может быть, ты забыл свою клятву и отказываешься от своих слов?

— О блистательнейшая из блистательных, я ведь всего-навсего жалкий торговец и опасаюсь за жизнь своих людей. Если Плутон узнает о моем участии в заговоре…

Он искоса поглядел на меня. А я, мгновенно вскочив, выхватил меч, ожидая самого худшего.

Приставив лезвие к его обнаженной груди, я свирепо прорычал:

— Жалкий трус! Не хочешь ли ты погибнуть от моей руки?! Поднимай немедленно парус и командуй гребцами, если не хочешь, чтобы я сделал это сам!

Он покраснел от ярости, но, стиснув зубы, молча подчинился.

Через несколько мгновений паруса надул легкий бриз и корабль тронулся.

Многочисленные весла рабов вспенили воду вокруг галеры, судно заскользило по спокойной поверхности вод все быстрее и быстрее, а кормчий твердо и четко выдерживал направление.

Вскоре мы были уже в открытом море, и огни Тартара скрылись вдали, как звезды с небес при свете разгорающегося дня.

Глава 12

Оранжевый диск солнца уже опускался за горизонт, когда я открыл глаза.

Возле меня стоял Пан и наигрывал на каком-то странном инструменте, состоящем из маленьких деревянных трубочек.

Время и расстояние отступали, я чувствовал себя все более и более уверенным при мысли о том, что еще никто толком не знает о нашем бегстве именно на борту Этой жалкой галеры.

Звуки музыки Пана были какими-то будоражащими, несмотря на нежность, по крайней мере так я воспринимал их на свой земной слух.

Мне показалось также, что в этой музыке присутствуют еще какие-то слишком долгие паузы, о чем я и сказал Пану.

Он удивленно раскрыл глаза и продолжал дуть в свое подобие флейты, но теперь до меня не доносилось вообще ни звука.

Наконец он прекратил игру и сказал:

— Вас обманывает слух, друг. Когда-нибудь в будущем вы это поймете.

И я тут же вспомнил, что сказал эль-Медико после операции, которую он сделал незнакомцу.

Существа этого мира эволюционировали несколько отлично от нас и обладали четвертым слуховым каналом, который, и теперь в этом не было сомнения, позволял им воспринимать ультразвуковую гамму, что невозможно для земного слуха.

Этим-то и объяснялись те паузы в мелодии, которые возникали для меня при игре Пана.

Улыбаясь моему конфузу, Пан вынул из-за пояса тонкое лезвие и стал сверлить новую дырочку в верхнем конце самой длинной трубочки. Он делал это с такой любовью и сосредоточенностью, что я не мог удержаться, чтобы не спросить:

— Что вы делаете?

— Это мой секрет. Я ищу одну ноту, самую высокую, которая только может существовать в этом мире. О! Эта мысль родилась еще у моих божественных предков.

— И вы так ее и не нашли?

— Нет. Но Пан никогда не теряет надежды. Вера артиста непоколебима, а уж моя-то превыше всех.

Он перестал сверлить, посмотрел на меня своими хитренькими глазками и добавил:

— Но, увы… Даже если я ее и обнаружу, то вам не удастся услышать…

Он засмеялся, и смех его перекрывал шум волн, разрезаемых носом галеры.

Некоторое время спустя я заметил Меркурия, который болтал с капитаном, уже успокоившимся и полным благородных намерений. А недалеко от них я увидел розовый силуэт Олицетворяющей Здоровье.

Оставив Пана заниматься его исследованиями, я пересек палубу и подошел к девушке.

— Считаю своим долгом поблагодарить вас, — свободно начал я, — однако хотелось бы знать, куда меня везут?

Она долго смотрела на меня каким-то странным взглядом, словно охваченная великой скорбью, но потом ответила:

— В Ясонию… Чтобы вы могли бежать из этого чуждого вам мира в свой собственный.

— А если это для меня невозможно?

— Меркурий утверждает, что возможно, — прошептала она, — а я должна вам помочь, даже если мои деяния приведут к уничтожению расы, к которой я принадлежу.

— Что вы хотите этим сказать?

Она кротко глянула на меня, прежде чем ответить.

— Все очень просто, хотя вы еще об этом и не подозреваете. Эта планета обречена на уничтожение. Старение и смерть — единственная судьба всего сущего, и она не будет исключением из правил. Кора планеты расплавится, и наступит день, когда этот шарик взорвется, а осколки его помчатся к звездам, которые их и поглотят. Терпианам это прекрасно известно. Именно поэтому они так и рвутся к вам, на Землю.

Я не смог удержаться, чтобы не сказать:

— И вы обрекаете себя и себе подобных на уничтожение?

— Я обрекаю на уничтожение зло, поскольку оно является уделом этого народа. Вовсе не Землю я желаю спасти, а этот мир, где я день за днем встречаю рассветы и провожаю закаты.

— Никак не пойму, — признался я.

По ее лицу пробежала улыбка.

— Нужно смотреть правде в глаза. Если терпиане захватят Землю, то они понесут зло во всю Вселенную. Вот почему я вам помогаю, выступая против их планов, В любом случае мы обречены… Так что пусть свершится Высшая Воля!

Я задумался, пытаясь проникнуть в эту своеобразную психологию. Я как-то не мог сразу принять ее, хотя она и не вызывала у меня отвращения, ибо способствовала моим планам спасения Земли.

Кроме того, до этого разговора я не осознавал всей чудовищности планов терпиан.

От меня — землянина — ускользал целый ряд вещей… слишком многого я не мог слышать…

Так же, как в музыке Пана!

С наступлением ночи мы собрались в большой каюте, чтобы обсудить дальнейшие планы. Первое, что я, к великому моему удивлению, узнал, было то, что наша юная союзница является не кем иным, как родной дочерью старого Мелкора.

С самого рождения ее определили играть роль символа Здоровья, и терпиане, прибрав ее к рукам, стремились показать свое превосходство во всем.

С самого раннего детства она жила в Тартаре и использовалась для воздействия на народ в качестве божественного символа. Теперь я не сомневался, что мы нанесли серьезный ущерб Плутону, удрав вместе с Олицетворяющей Здоровье. Впрочем, не это сейчас занимало меня.

Больше всего меня беспокоило, как найти Врата Времени и проникнуть в их секрет.

— Мелкор владел этими секретами! — воскликнул я. — Теперь я уверен в этом.

— Возможно, — тихо проговорила девушка. — Насколько я помню, отец занимался изучением происхождения нашей расы. Возможно даже, что в его руки попали некоторые священные тексты.

Меркурий с энтузиазмом, свойственным ему, заявил:

— В таком случае мы можем отыскать их в его жилище!

Тут неожиданно подскочил Пан.

— Эй! Тише! Что-то происходит… Какой-то шум на палубе…

Действительно, смолк барабан, задающий ритм гребцам, а потом прозвучал крик впередсмотрящего, в котором звучала явная тревога.

Мы выбрались на палубу и тут же поняли, что произошло.

Начинался ужасный ураган. Ветер свистел и мчался как сорвавшийся с цепи. Нужно было, не теряя времени, готовиться к катастрофе. Прозвучали четкие команды, и каждый занял свое место, готовясь выдержать натиск волн и ветра.

Наступила ночь, и звезды одна за другой исчезали в тучах, а вскоре на палубу обрушились морские валы, и завывание бури стало совсем оглушающим.