Долгий путь к счастью - Луиза Фуллер

вы не разговаривали со мной так в моем доме перед моими сотрудниками.

– А я бы предпочла, чтобы вы вообще со мной не разговаривали.

Дора сразу же пожалела об этих словах. Арчи заерзал у нее на руках.

– Все в порядке, малыш, – прошептала она, пытаясь его успокоить.

Но было слишком поздно. Он слез с ее коленей и бросился к Чарли. Тот поймал его. Дора смотрела, немая от раскаяния, как малыш обвил маленькими ручками шею брата, словно игрушечную обезьянку, которую сжимал пару минут назад.

Именно этого она боялась больше всего.

Боль пронзила грудь. Дора направилась к пышно цветущему саду. Под огромными соснами вились тенистые тропинки. Через несколько минут она перестала видеть дом и остановилась на освещенной солнцем поляне.

Сквозь деревья виднелся океан. Воздух был наполнен запахом цветов и привкусом соли, стояла тишина, тише, чем в доме. Внезапно она почувствовала себя, как никогда, одинокой.

Ее глаза затуманились слезами. Она очень скучала по Делле. С сестрой ей всегда было безопасно. Она чувствовала себя сильной, а не маленькой и глупой.

Позади нее треснула ветка, повернувшись, она почувствовала, как перехватило дыхание.

Чарли стоял на краю дорожки.

– Дора…

– Где Арчи?

– С ним все в порядке. Шэньи читает ему книжку. Смотрите, Дора.

– Почему вы здесь? Вы получили что хотели, оставьте меня в покое.

– Думаете, я этого хочу? – Он нахмурился, быстро подошел к ней. – Я пытаюсь помочь.

– Себе, не мне. Вы просто пытаетесь выставить меня бесполезной, чтобы забрать у меня Арчи.

– Я не…

Он схватил ее за руки.

– Может быть, раньше это и было так. Но не сейчас. С тех пор, как я увидел, как сильно он нуждается в вас.

– Это неправда.

Все было наоборот: он ей нужен.

В какой‑то момент в будущем Арчи останется в Макао, а она – одна.

Да, она его опекун и могла просто не позволить Арчи увидеть свою семью. Но это было бы неправильно, эгоистично.

Слеза скатилась по ее щеке, потом другая, затем еще одна.

– Он терпит меня, потому что я все, что у него есть. Но он недоволен.

Она прижалась к груди Чарли, хлопая ладонями по твердым мышцам, направляя на него свой гнев.

Только он не виноват.

Рыдание застряло в горле, когда ее руки замерли.

– И это моя вина.

Некоторое время Чарли просто стоял так. Ее внутренние переживания заставляли его страдать гораздо сильнее, чем ее руки. Он чувствовал ее отчаяние глубоко внутри, будто оно было его собственным. Ей больно, она потеряла сестру и теперь опасается потерять племянника.

Он был потрясен своей глупостью. Конечно, она горюет. Он не хотел ее расстраивать, ожидал, что она выступит против идеи взять для Арчи няню, но не разрыдается.

«Пока ты получаешь то, что хочешь, ты делаешь или говоришь, что угодно».

Он внутренне вздрогнул, вспоминая слова Доры.

Когда‑то это было правдой, но сейчас, с ней, он не хотел быть таким, как раньше. Она продолжала плакать. Он притянул ее к себе, почувствовал сопротивление. Потом она обмякла в его руках, он погладил ее по голове, тихо говоря что‑то на кантонском диалекте, пока она не начала успокаиваться.

– Это не твоя вина. – Он снова перешел на английский и одновременно на «ты» и почувствовал, как она судорожно вздохнула.

– Это все сложно. Половину времени я не знаю, что делаю, и Арчи это чувствует. Я думаю, он напуган.

– Конечно, напуган. – Ему не понравилась нотка упрека в ее голосе, ведь он понимал, что частично сам виноват. – Он ошеломлен и, вероятно, злится. Как иначе? Он младенец и только что потерял мать. Весь его мир, все, что он когда‑либо знал, изменилось. – Чарли помедлил, потом осторожно приподнял ее подбородок. – Кроме тебя.

Ее серые глаза опухли от слез, щеки были заляпаны тушью, но он с облегчением увидел, что она перестала плакать.

– Вы по‑прежнему вместе. И ты прекрасно заботишься о нем.

– Если ты в это веришь, почему нанял няню?

– Шэньи поможет, но не заменит тебя. – Он уставился на нее сверху вниз, пойманный в ловушку ее спутанных светлых волос и приоткрытых розовых губ. – Это невозможно. – Он провел пальцем по ее лицу. – Не думаю, что тебя можно заменить.

Несмотря на стук сердца, он осознавал, что в голове срабатывают сигналы тревоги.

– Я никогда не встречал таких, как ты.

Воцарилась тишина. У него было время увидеть вспышку тепла в ее серых глазах. Она сделала шаг, и ее губы слились с его губами.

«Это очень серьезная ошибка», – подумал он.

Но ему было все равно.

Запах ее кожи заполнил его, и, не в силах удержаться, он поцеловал ее в ответ. Ее губы были мягкими, и на вкус она была сладкой и теплой, как тающий сахар. Он почувствовал, как ее рука скользнула по его спине. Обхватив ее лицо руками, он поцеловал ее крепче.

Его тело было горячим и твердым, словно выкованное в огне. Она прижалась к нему, и он почувствовал легкое головокружение от желания. Схватив ее за волосы, он запрокинул ей голову, и его губы стали ласкать нежную кожу ее шеи.

Ей было так хорошо… Внезапно обрадовавшись свободе изучить ее тело, он провел руками по ее плечу, руке и коснулся груди. Ее кожа была теплой и мягкой, как бархат.

– Чарли.

Она прошептала его имя, и этого оказалось достаточно, чтобы взбудоражить его мозг.

Во что он играет? Он потерял рассудок?

Голова все еще кружилась от желания, но, игнорируя протесты тела, он отошел и посмотрел ей в лицо.

Ее глаза были широко открыты, она выглядела такой же ошеломленной, как и он.

– Не понимаю, как это случилось.

Как это произошло – не важно, главное, чтобы не повторялось.

Взглянув на ее покрасневшее лицо, он почувствовал напряжение в животе.

Играть с ней – это не просто играть с огнем, это сродни танцу на краю вулкана. Он был в ужасе от себя за то, что позволил всему зайти так далеко.

Чарли смотрел в ее огромные ошеломленные глаза.

– Я беру на себя полную ответственность.

– Я поцеловала тебя.

– И я поцеловал тебя, хотя и не должен был, да и не стал бы, но ты бы расстроилась.

– Расстроилась? – Она нахмурилась.

«Хочешь сказать, тебе стало меня жалко?»

Она скривилась от шока и ярости.

– Спасибо, я не нуждаюсь в твоей жалости.

Она дрожала.

– Я не то имел в виду. Это были трудные несколько дней. Твои эмоции накалены.

– Теперь ты меня винишь. – Ее глаза сузились. – Ты сказал, что берешь на себя полную