Дневники - Николай Мордвинов

Другой ролью того же театрального сезона явился для Мордвинова Карл Моор в драме Шиллера «Разбойники». Он занял особое место среди ролей Мордвинова. Особое потому, что при всей, казалось бы, близости индивидуальных творческих данных актера Мордвинова герою Шиллера, рождению образа не суждено было состояться.

Романтические герои Шиллера, патетика его драм увлекали Мордвинова еще в юности. Естественно поэтому, что встреча с ролью Карла Моора, одной из наиболее известных ролей романтического театра, сулила актеру новые заманчивые творческие открытия.

Многие выдающиеся актеры русского и западноевропейского театра обращались к этому образу, стремясь выразить в нем свой гражданский протест против насилия, сделать подмостки театра местом разоблачения пороков господствующего строя, власть имущих. Верный своему методу в работе — наиболее полно изучить и осмыслить все относящееся к роли, времени, трактовке персонажа, Мордвинов в общем был на правильном пути в толковании своего героя. Ему не было необходимости прибегать к приемам аллюзии, играя Карла Моора, что часто, по понятным причинам, практиковалось в прошлом, следовало только как можно более глубоко донести исторический смысл и философскую направленность образа.

Что касалось внешнего выражения роли, то здесь все было достойным — и свойственная Мордвинову укрупненность образа, и героическая импозантность и приподнятость шиллеровского стиха. По словам одного из рецензентов, «демонический разбойник» у Мордвинова был «освещен большим талантом вдумчивого актера. Его Карл благороден, красив, порывист; цельная натура, обреченная обществом на гибель». Но все это были лишь контуры образа, его оболочка, существо же оказалось лишенным психологического оправдания, исторической конкретности, той активной смысловой задачи, без которой любой художественный образ не может считаться целостным.

Непосредственно после премьеры и впоследствии театроведы верно подметили основные причины неудачи постановки, которые в конечном счете и определили сравнительно короткую сценическую жизнь спектакля. Вместо того чтобы найти противоядие естественным в сценической трактовке шиллеровской драматургии мелодраматизму, ходульности, декламационности, постановщик Ю. Завадский решил прибегнуть к приему «спектакля в спектакле», и казавшийся поначалу многообещающим замысел превратился в свою противоположность. Текст драмы был во многом перекроен и солидно сокращен.

Карл представлялся Мордвинову романтичным, порывистым героем, на просторе, на природе, на земле обетованной — в Богемском лесу, а предложенные художником Барто декорации были сумрачными, лишенными воздуха, костюмы — вычурными.

Актеры изображали труппу бродячих лицедеев, по преимуществу трагиков, и по ходу действия рядились в одежды шиллеровских персонажей. Завадским был придуман и выстроен на сцене специальный помост — место для чтения монологов. Получалось замысловатое наслоение: актер Мордвинов (впрочем, как и другие участники спектакля) должен был играть роль актера той немецкой бродячей труппы, который, в свою очередь, играл роль Моора. Преодолеть эту схему Мордвинов был не в силах. Словом, будто нарочно, актерам были созданы самые — «благоприятные» возможности для того, чтобы усугубить условность, ирреальность действия и характеров.

Думается также, что на постановке в какой-то мере сказались отголоски нарочитой эстетизации, формотворчества, присущие театру в московский студийный период его работы. За изысканностью театрального зрелища, вычурностью приемов потерялась острота шиллеровского пафоса. Призывного, романтического спектакля не получилось. Парадоксально, но актеру-романтику Мордвинову не суждено было создать одну, может быть, из самых романтических ролей мирового театра. Очутившись в атмосфере во многом условного, приблизительного видения роли и не сумев поэтому постичь и выразить природу тираноборческих протестов Карла, зажить жизнью своего героя, актер тщетно пытался возместить утраченное внешними приемами.

Неудача в работе над шиллеровской драмой еще в большей степени усилила желание Мордвинова проявить себя в роли современника. С первых же дней пребывания в Ростове руководство театра вело работу по привлечению ростовских авторов к активному сотрудничеству с коллективом, чтобы создать пьесу на местном материале. Непосредственное участие в этом принимал и Мордвинов. Совместные усилия дали свои результаты, и вскоре выбор пал на пьесу «Тигран» молодого ростовского литератора Ф. Готьяна!. Мы намеренно останавливаемся на этой пьесе потому, что заглавную роль в ней с успехом сыграл Мордвинов, и она стала значительной, можно даже сказать этапной, в творческом самоопределении актера.

Пьеса «Тигран» рассказывает о строительстве гидростанции — в предгорьях Северного Кавказа, но театр привлекли, не событийная сторона пьесы и даже не наличие в ней широко распространенных тогда образов косного чинуши из центра и вредителя, которые разоблачались в ходе действия. Главным достоинством пьесы были образы передовых советских людей, их духовное единение, горячие чувства и подлинная любовь к человеку.

Среди них выделялась фигура начальника строительства Тиграна, человека нового, изображенного автором романтически приподнято, свежо и поэтично. Эти положительные качества пьесы перевесили ее недостатки.

Режиссеры и исполнители основное внимание сосредоточили» на позитивном, на выявлении главного в пьесе — на трудовом, энтузиазме строителей, на дружбе народов, на пылком и неустрашимом характере Тиграна. В ходе работы удалось преодолеть известную риторичность, декларативность пьесы, а многие верные авторские мысли и наблюдения облечь в плоть и кровь живых человеческих характеров. В спектакле были свои актерские удачи (Василиса — А. Алексеева, Павлушбаби — Г. Леондор), но основной успех выпал на долю Мордвинова — Тиграна. Прежде всего благодаря Мордвинову весь спектакль был пронизан волнующим пафосом романтики, горячим дыханием современности.

В образе Тиграна Мордвинов использовал опыт всей своей предыдущей актерской практики. А к тому времени она уже была значительной и позволяла актеру выбрать наиболее нужные и точные краски.

Во многом помогла роль большевика Ваграма. Обоих героев сближали целеустремленность, сила воли, партийная, страстность, непримиримость к врагам новой жизни. Однако отличие Тиграна от Ваграма определялось прежде всего духом, времени, который чутко уловил и передал Мордвинов: если Ваграм весь в борьбе с врагами и в ней заключался основной пафос его действий, то Тигран наполнен упоительной радостью созидания, творчества. Разрушение старого во имя грядущего — лейтмотив Ваграма, героика строительства новой жизни, счастье освобожденного труда — смысл образа Тиграна.