Журнал «Вокруг Света» №01 за 1967 год - Вокруг Света

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно прежде всего преодолеть так называемый барьер непонимания. У дельфинов нет голосовых связок, они не могут говорить, как люди, но способны, по крайней мере теоретически, имитировать слова, как это делает попугай. Но (в отличие от попугая) мозг дельфинов имеет такую структуру, которая, по-видимому, может позволить им установить связи между словами и их значением.

Д-р Джарвис Бастиан, психолог из Калифорнийского университета, обучил двух атлантических дельфинов — самца по имени Базз и самку Дорис — очень сложной игре. Рядом с каждым животным было установлено по два рычага. Д-р Бастиан подавал дельфинам сигналы автомобильной фарой: непрерывный свет означал «нажми правый рычаг», а прерывистый — «нажми левый».

Дельфины быстро научились нажимать носом нужный рычаг, получая за каждый правильный «ответ» кусок свежей рыбы.

Бастиан усложнил игру. Когда свет включался, Дорис должна была подождать. Если она первой нажимала на рычаг — никакой рыбы. Только после того, как Базз тыкал

Затем Бастиан поставил между дельфинами перегородку. Они по-прежнему могли слышать друг друга под водой, но фару могла видеть только Дорис. Когда Бастиан включил свет, она встала перед рычагами и издала серию звуков, и Базз, находясь по другую сторону перегородки, понял, какой из рычагов ему следует нажать.

Это она ему сказала? Или он просто угадывал? Опыт повторялся десятки раз, и Базз поступал верно почти во всех случаях. Пока Бастиан не делает окончательных выводов. Эксперимент продолжается.

Почти невероятный пример способности дельфина к сложному мышлению приводит биолог Давид Браун. «Один дельфин, — пишет ученый, — использовал приманку, чтобы выманить мурену из норы в скалистом дне бассейна. Потом он захватил мурену зубами, вытащил ее на середину бассейна, а после этого выпустил и прогнал прочь».

Вот действия дельфина, которые наблюдал Браун.

Дельфин: 1) избирает мурену товарищем для игр; 2) безрезультатно пробует извлечь мурену из норы, схватив зубами за хвост, который торчит из-под скалы; 3) убивает ударом морды в живот (единственное уязвимое место) рыбу с ядовитыми иглами; 4) берет рыбу осторожно за живот; 5) колет хвост мурены ядовитыми иглами рыбы; 6) бросает рыбу для того, чтобы схватить мурену, когда она выскакивает из норы; 7) развлекается тем, что подбрасывает мурену над водой и ловит ее на лету, пока ему не надоедает это занятие. Дельфин не питается ни муренами, ни ядовитыми рыбами — все это он «придумал» только для того, чтобы просто поиграть.

Процесс мышления дельфинов, — отмечает доктор Лилли,— протекает чрезвычайно быстро. У акванавтов, проводивших исследования у берегов Калифорнии по программе «Силэб-II», почтальоном был... дельфин по имени Таффи. Он был обмундирован в пластмассовую упряжь и развозил почту в водонепроницаемой трубке от подводного дома к поверхности моря и обратно. Он, кроме того, приносил акванавтам приборы и инструменты.

Как-то раз один из подводников притворился, что не может найти дороги «домой». Таффи тут же подплыл со спасательной нейлоновой веревкой, на которой привел «пострадавшего» в его подводный дом.

А доктор Питер Морган из Гарвардской медицинской школы на вопрос, правда ли, что дельфиний мозг не хуже человечьего, ответил так: «Лучше — хуже — это очень неопределенные слова. Есть самые различные мерила для того, чтобы оценивать качества мозга. Но по большинству из этих мерил сравнение мозга дельфина с человеческим приводит к выигрышному для дельфина выводу. Возьмите, например, кору головного мозга. Это извилистая внешняя его часть, ответственная за важнейшие функции памяти и мышления. Чтобы оценить ее достоинства, нужно знать, насколько сложны ее извилины. Так вот, кора у дельфина имеет по меньшей мере вдвое больше извилин, или складок, чем у человека.

Вы можете также спросить, сколько клеток мозгового вещества содержится в различных отделах головного мозга. У дельфина их на 50 процентов больше. Еще один критерий — это то, что мы называем «слоистостью» коры. У крысы и у кролика четыре слоя клеток различного вида в большей части головного мозга, у обезьяны и человека — по шесть и у дельфинов — тоже. Итак, мы можем сказать по меньшей мере следующее: у бутылоносого дельфина (афалина, у нас встречается в Черном море. — Прим. ред.) очень крупный, сложный и высокоразвитый мозг. Означает ли это разум? Не обязательно. Но в одном можно быть уверенным: если столь сложный орган развился за миллионы лет эволюции, он должен иметь применение в чем-то большем, чем просто плаванье и кормежка».

(По материалам иностранной печати)

Комментирует доктор биологических наук профессор С.Е. Клейненберг, заведующий лабораторией Института морфологии животных АН СССР

Начиная со второй половины нашего столетия дельфины приковывают к себе внимание очень многих специалистов — и не только биологов. Интерес к этим животным далеко не случаен. Как известно, дельфины принадлежат к подотряду зубатых китов отряда китообразных. Кто же был родоначальником этого отряда? Четкого ответа на этот вопрос нет до сих пор. Мы знаем только, что киты произошли от каких-то наземных четвероногих млекопитающих, которые в силу неизвестных нам причин вынуждены были сменить наземное, существование на водное. Как известно, все живое на земле в конечном итоге вышло из воды. Таким образом, вернувшись в океан, киты стали, так сказать, вторичноводными животными. Но в то же время они сохранили основные черты наземных млекопитающих, в том числе легочный тип дыхания атмосферным воздухом, внутреннее оплодотворение, живорождение, выкармливание детенышей материнским молоком и постоянную температуру тела.

Смена среды не могла, конечно, не сказаться на облике китов, который не имеет ничего общего с внешним видом наземных четвероногих. Развитие этих своеобразнейших животных произошло в относительно короткие сроки, и поэтому киты представляют неоценимый материал для познания законов развития живого организма под влиянием среды и для понимания процессов эволюции.

Два подотряда китов (усатые и зубатые) настолько отличаются друг от друга, что это дает основание думать: их эволюция, а возможно, и происхождение различны. Во всяком случае, можно предположить, что освоение новой среды — водной стихии — у них шло разными путями. Усатые киты стали гигантами, и это позволило им выйти из-под контроля хищников. А у зубатых китов усложнилась центральная нервная система (главным образом головной мозг). Возможно, что именно в этой особенности развития и надо искать объяснение как легендарным, так и фактическим сведениям об уме дельфинов.

Крайне интересна проблема приспособления этих млекопитающих к водной среде. Биологические аппараты, развившиеся в результате этого приспособления, удивительно тонки, поразительно точны и во многом еще не разгаданы.

Например, сейчас одна из важнейших проблем в изучении дельфинов — проблема точности их эхолокации. Во время одного опыта дельфин с плотно закрытыми глазами выходил из лабиринта, не коснувшись ни одного препятствия. Точность локатора дельфина такова, что он «видит» дробинку, упавшую в воду, на расстоянии 25 метров. Вполне естественно, что такая поразительная точность локации привлекает к себе внимание инженеров.

Также вызывает большой интерес звуковая сигнализация дельфинов. Спектр издаваемых ими звуков чрезвычайно широк, звуки очень разнообразны, а система сигнализации очень сложная.

В качестве примера хочу привести один случай. Однажды стадо белух — северных дельфинов — загнали в расставленный заранее невод, в стенке которого было небольшое отверстие. Вся Стая, очутившись в неводе, старалась найти выход. Около дырки крутилась одна маленькая белушка — она была примерно на расстоянии 300 метров от остальных. Затем эта белушка проскользнула в дырку и оказалась на свободе. В одно мгновение все стадо повернулось и оказалось у этой дырки. В одну-две секунды невод опустел. Этот да и другие аналогичные примеры говорят не только о быстроте реакции дельфинов, но и об изумительной быстроте и точности сигнализации. Безусловно, расшифровать «язык» дельфинов — чрезвычайно сложное дело, но кое-каких успехов ученые уже добились. Уже сейчас мы можем выделить сигнал бедствия, звуки, служащие для связи между особями в стаде, призывные любовные сигналы.

Но можно ли говорить о сознательной восприимчивости дельфина к нашему языку? Физиолог Джон Лилли, работавший со многими животными, в том числе и с человекообразными обезьянами, утверждает, что ему удается обучать дельфинов английскому языку и что некоторые его «воспитанники» научились произносить отдельные английские фразы. Однако ни у самого Лилли, ни в других источниках не приводится доказательств, что эти фразы произносятся дельфинами сколько-нибудь сознательно. И пока нельзя быть уверенным, что это не прямое звукоподражание, как, например, попугая, скворца, сороки, грача.