Золото красных - Виктор Черняк

- Торгующих воздухом, - подсказал Мадзони.

Холин пропустил замечание, продолжил:

- На вливания братским партиям, национально-освободительным движениям, террористическим группам, на операции с наркотиками...

- С наркотиками? - Мадзони, конечно, кое-что знал, но хотел услышать подробности.

- Союз - один из крупнейших поставщиков наркотиков... через третьи страны и десятые руки... столько посредников, что концы найти невозможно... наркотики не только деньги, существовала доктрина подрыва западного общества изнутри - наркотический натиск на буржуазию.

- Вы говорите, как ваше радио, - ужаснулся, не без издевки Мадзони.

Холин на миг замолчал и уже совершенно человеческим языком пояснил:

- Наконец, деньги для подпитки визитеров высокого ранга... таким не принято отказывать, и расписок такие не оставляют...

- Вы не допускаете, что и сейчас я вас записываю? - Мадзони так и не вынимал рук из глубоких карманов.

- Мне все равно, - Холин говорил голосом человека, прекратившего всякое сопротивление.

- Отлично... впрочем, я не пишу... достаточно того, что есть, по-человечески мне вас жаль... но если предаваться жалости без оглядки, совершенно не остается время делать деньги. Мы договоримся?..

- Попробуем. - Холин втянул голову в плечи и еще выше поднял воротник. - Что я должен сделать?

- Мы это проделывали десятки раз... вы продаете золото по бросовой цене нашей подставной фирме... фирма реализует золото по цене за тройскую унцию на момент продажи, разницу не переводим на партсчета, как раньше, а делим между собой... скажем три четверти мне, четверть вам...

- У меня есть заместитель, - напомнил Холин.

- Отлично, обоим сорок процентов, остальное мне...

- Я подумаю. - Холин не подал руки и побрел к машине.

- Не больше трех дней! - выкрикнул в спину Мадзони. Холин не обернулся, шагал по лужам, разбрызгивая грязь и теперь уже не замечая, как чавкающая жижа заливает ботинки.

Ребров долго не мог прийти в себя, узнав о кончине в Цюрихе человека, с которым разговаривал всего несколько дней назад. Конечно, жизнь - штука хрупкая, но Ребров помнил предупреждение странного человека, показавшегося на миг сумасшедшим, а теперь внезапно умершего - или погибшего? - от сердечного приступа. Чугунов, будто заглянул в будущее, так и сказал: "если начнут шептаться по углам... сердечная недостаточность... не верьте... я еще крепкий, хоть и бэу", и странная тоска в глазах этого человека и провидческое "...если еще увидимся..."

Ребров толкнул дверь приемной предправления. Марь Пална листала каталог "Квелле" в разделе постельное белье. Ребров указал на дверь Мастодонта:

- У себя?

Марь Пална кивнула, поманила Реброва, ткнула носом в дивной красоты белье:

- Нравится? Представляешь, ты и я возлежим? - и без перехода, колко: - С чем идешь? - Ребров выдержал вспарывающий взгляд Марь Палны, смолчал, даже игриво сверкнул глазами. Секретарша захлопнула каталог, вертикальные морщины залегли над переносицей. Марь Палну определенно и жестоко терзало нечто, женщина провела ладонью по лицу сверху вниз, будто погружая себя в гипнотический сон или сообщая способности ясновидения и тихо, как заклинание, произнесла:

- Кто же за тобой стоит, Ребров?

Ребров погладил ухоженную лапку Марь Палны и проникновенно, пытаясь повторить томные, бахчисарайские интонации секретарши, пообещал, неожиданно для себя перейдя на ты:

- Будешь себя хорошо вести, непременно расскажу!

Марь Пална на миг споткнулась о фамильярность, но тут же вошла в игру и сценическим шепотом наделавшей кучу ошибок Офелии парировала:

- Буду ждать!.. - Нажала клавишу селектора и, будто не женщина, только что сидевшая перед Ребровым и не голосом, а потоком скрипучих фонем, более приличествующих искусственному синтезатору речи, вопросила:

- К вам Ребров. Можно?..

Последовал кивок, бесстрастностью сделавший бы честь и сфинксу. Ребров переступил порог кабинета предправления.

- Садись! - не здороваясь, приказал Мастодонт.

Удивительный хамский шик, панибратство, доведенное до изящества что ли... этакие отцы-уравнители, если не в благах, то в хамстве... мол, у меня чуть больше, у тебя чуть меньше, но... оба мы хамы и это братство нерасторжимо и вечно.

- С чем пришел? - Совмещая в голосе любовь отца, радение за державу монарха и решимость палача, осведомился Мастодонт.

Ребров не знал как начать, попробовал так:

- Это не по службе, это...

- По дружбе, - огрел Мастодонт сам, и помог, вмиг прикинув: а вдруг, нечаянно, загасил порыв доносительства? - Давай... не тушуйся!

Ребров подбирал слова, желая найти нужную смысловую тональность, вызывающую доверие, рождающую желание помочь.

- Видите ли, Тихон Степаныч... случилось так... поймите меня правильно... всего лишь тягостный эпизод...

- Господи! - Хмыкнул предправления. - До чего ж образование да интеллигентность доводят нормального человека. Косноязычие! Форменное! Длинноты... Время теряется прорва. Меня, было дело, один писатель-пьяница, тупица редкая, хоть и герой, поучал за стопарем... в нашей богадельне в Сочи... любую толковую, складную историю надо начинать с однажды... дальше само покатится. Давай! Помогаю! Однажды...

До чего чудовищный персонаж, думал Ребров, нами управляют мало что лентяи, неучи, казнокрады... еще и пошляки, но поддержкой воспользовался: - ...Я сидел в кафе с Чугуновым за день до его отлета в Цюрих... говорили ни о чем... и вдруг, уже уходя, он открылся: "если не увидимся больше... если начнут шептать про больное сердце... не верьте!" И ушел. И вот теперь его нет...

Мастодонт терпеливо изучал Реброва, в глазах банкирского пахана злоба сменялась недоумением, а растерянность желанием понять: грозит ли что лично предправления, если считать, что Ребров сказал правду? Или Реброва кто заслал, чтобы раскачать Черкащенко, выбить из седла... Вдруг на откровенность потянет... и выболтает лишнее? Или Ребров, по дурости, заключил с кем пари, будто зачнет морочить голову начальнику, а тот не сообразит и даже подыграет? Вариантов ребровской миссии, даже при беглом знакомстве, оказывалось немало. Мастодонт мог отбрить враз, срезать, как одуванчик косой, но... какой прок? Замкнется ходок, и потом молотом не вышибешь, с какой нуждой заглянул к начальнику... на огонек. Раз пришел, значит припекло, ему ли не знать, без повода не только в кабинет, на глаза почитают за благо лишний раз не показываться. Значит, не стоит спешить, надо, медленно выбирая леску, подтягивать к берегу, чтоб крючок залезал в мякоть глубже и глубже.

- Ишь ты... - медленно отыграв первый такт кабинетной симфонии Мастодонт, перешел ко второму, - дела... - и тут же к третьему, важному для мелодии. - Ты сам-то что об этом всем думаешь? - Здесь композитор мог передохнуть, перегруппировать инструменты, а заодно насладиться муками творчества начинающего творца.

Ребров отогрелся вроде бы человеческим участием слушателя, приободрился:

- Думаю, что если человек такое говорит, а через день умирает... причем, именно от сердца... думаю такой человек знает что говорит...

- Знал, - не без участия поправил Мастодонт. - Если бы его спросить... - замолчал, спохватился, что вступил хоть и осторожно, но раньше времени, не получив еще в достатке предварительных соображений зачинщика разговора. Вдруг мелькнуло... все проще простого, как чаще всего случается в жизни... ляпнул Чугунов случайно, ни о чем таком не думая и попал, пришла беда, а тут ломай теперь голову!.. и, не удержавшись, Мастодонт проиграл слушателю последнюю мысль.

- Вдруг все проще простого... в жизни так сплошь и рядом... сказанул человек, ничего не имея ввиду, так просто... и попал в точку, а тут беда... и все начинают искать тайный смысл в его словах. А смысла тайного нет! Умер Чугунов... скажи спасибо, в роскошном номере не последнего в Европе отеля, а не в больнице N_3724/5бис... шампанское, сказывали, пил, смотрел на красивую мебель, посуду, а не пялился в подол замухрыченной няньки, что судно тащит, расплескивая по сторонам... не на развалюхе никелированной в палате на шестидесятерых почил... я бы сам так желал, если б выбор представился...

Ребров выслушал внимательно: Мастодонт мог и сплести собственноручно эту сеть для Чугунова, а мог и не знать ничегошеньки... а мог сам не плести, но быть в курсе и молчать, немо пособничая... Чего я добиваюсь? Реброва будто подслушал Мастодонт, спросил ласково:

- А ты чего, собственно, хочешь?

- Просто хотел рассказать... не для чего-то именно... вдруг вам пригодится, и потом, жалко человека...

- Молодец, что пришел, - ободрил Мастодонт, ювелирно приучая к доносительству, и, как опытный дрессировщик, тут же извлек из рукава "кусок сахара". - Надо послать тебя на выезд... язык у тебя есть... анкета, вроде, подходящая... говорят, - усмехнулся, - правдолюбством увлекаешься, но это проходит к зрелым годам, как тяга к танцам или... подумал, - к пению под гитару. Иди! Мне работать надо... Машку!.. Осекся. - Марь Палну пришли!