«Если», 2008 № 08 - Журнал «Если»

— Действительно, оковы, — кивнул профессор, принимаясь разглядывать вышеупомянутый артефакт. — Несравненно… неподражаемо… неповторимо… — Он вставил в глаз монокль и наклонился ближе. — Однако они повреждены!

Клем присмотрелся пристальнее. Все было так, как он помнил: грубоватая пирамидка, чем-то похожая на леденец, только вершинка полностью стесана. Там, где полагалось быть острому трехграннику, осталась только небольшая ямка.

— Она с самого начала так выглядела? — осведомился профессор.

— Господи, мне ужасно жаль! — выпалил Данки, прежде чем Клем успел ответить. — Адмиралу Сибери понадобилась новая ладья, вот я и вырезал ему фигуру из этого…

— Из этих оков, — закончил за него Клем, потрясая бывшей пирамидкой. — Из всей горы слоновой кости, которая валялась у тебя годами, тебе понадобилось именно это, чтобы…

— Боюсь, дело совсем плохо, — перебил Стеббинс.

Он захватил из башни книгу об Элленбахе и теперь, открыв ее, показал литографию с изображением артефакта.

— Эти метки, вырезанные на поверхности оков, носят рунический характер. Смотрите, как спираль поднимается к верхушке. Именно выгравированная там руна, Главная руна, соединяет их.

Клем сравнил пирамидку с литографией. И точно. Главная руна исчезла.

— Энергия, как по каналам, проходит по этим вторичным рунам к Главной руне, — пояснил профессор, водя пальцем по оковам. — Только в этой точке, ключевой позиции, Молчаливая прикована к пирамидке.

— Ты, должно быть, освободил ее, когда стесал Главную руну! — злобно рявкнул Клем на Данки.

— Не уверен, — покачал головой профессор. — Совсем не уверен. Если Молчаливая женщина действительно освободилась, почему она снова прикована, на этот раз к тебе, Клем? Почему не к Данки? Почему не к адмиралу Сибери? Все-таки мы не нашли недостающего кусочка головоломки.

Разгоравшийся спор был прерван стуком в дверь. Профессор сунул оковы в карман. Данки открыл дверь. Клем заглянул через его плечо, но, к своему удивлению, никого не увидел. Машинально опустив глаза, он узрел коренастую особу с квадратным лицом, доходившую ему едва до пояса и удивительно похожую на заласканную карликовую собачонку, из тех, которые вечно тявкают на прохожих, норовя вцепиться в ногу. Клем навидался таких шавок, в изобилии появлявшихся во время туристского сезона. Правда, хозяйки, как правило, держали их на руках.

— К чертям все оковы, Бак! — пробормотал Данки. — Это и есть медиум, который нам нужен? Да она просто карлица!

— Это мадам Зорайя! — вскричал профессор. — Впусти ее, Данки, немедленно впусти.

— Это вы, доктор Стеббинс? — начала мадам Зорайя гелиево-высоким голосом[3]. Я почувствовала ваше присутствие.

Данки отступил, позволив мадам Зорайе подняться на мостик. Короткие ножки быстро несли ее по полу в вихре дешевой бижутерии и косметического китча.

— Я чувствую еще одного… — изрекла мадам Зорайя, вертя рукой в воздухе. — Злосчастная, давно лишенная свободы душа, чье тоскливое существование длится вот уже несколько жизней, полных боли и страдания…

— Это, должно быть, Клем, — догадался Данки.

— Это, скорее всего, Молчаливая женщина, — возразил профессор Стеббинс.

— Мы должны помочь этой бедной женщине-ребенку, — пробормотала мадам Зорайя, спеша к столу. — Рассаживайтесь.

Четверка немедленно заняла свои места. Мадам Зорайя велела положить ладони на столешницу так, чтобы пальцы, соприкасаясь, образовали неразрывный круг. Несколько раз глубоко вздохнув, мадам Зорайя откинула голову и испустила долгий стон.

— Клем, — шепнул Данки, — по-моему, ты наступил ей на ногу.

— Мне необходима полная тишина, — бросила мадам Зорайя, трепеща веками и бессильно мотая головой. — Сейчас я вступлю в контакт…

И тут она неожиданно дернулась назад, ловя губами воздух, как выброшенная на песок рыба, и заговорила не своим голосом:

— Теперь я могу дышать! Наконец я могу дышать… и могу говорить… Больше никто не скажет, что я нема!

— Господи-боже-мой! — ахнул Клем. — Кто ты?

— Бен… Беневоленс, — ответила мадам Зорайя. — Я Беневоленс Данем.

— Молчаливая женщина, — прошептал Стеббинс Клему. — Большинство исследователей уверены, что ее описание встречается в исторических хрониках. Хотя имя бедняжки затерялось в веках… до сего момента. Но ее описание имеется в дневнике сэра Райли Питибога.

— Сэра… кого? — переспросил Клем.

— Райли Питибога. Основателя одной из первых колоний.

— Мне необходимо полное молчание, — напомнила мадам Зорайя своим голосом и вновь заговорила неестественно хрипло.

— Сколько времени? Скажите, сколько времени прошло с тех пор, как я говорила в последний раз?

Профессор Стеббинс неловко откашлялся:

— Экспедиция Питибога высадилась на побережье Мэна в 1608-м. Ваш голос, предположительно, звучал в том году последний раз.

— В жизни не думал, что женщина способна так долго молчать, — присвистнул Данки.

— Тишина! — скомандовала мадам Зорайя. Голова ее снова дернулась назад.

— Экспедиция… — не своим голосом пробормотала она. — Боже, колонию атакуют! Индейцы! Почему, почему они нападают?

Профессор Стеббинс снова откашлялся:

— Спешат установить хорошие отношения с новыми соседями. Сэр Райли устроил вечеринку с местным индейским племенем. Колонисты засыпали подарками своих новых туземных друзей: медные котлы, фетровые шляпы, стеклянные бусы… и сыр.

Клем и Данки искоса поглядели на него, и даже мадам Зорайя приоткрыла один глаз:

— Сыр? — спросила она своим голосом.

— Совершенно верно. Индейцы никогда не видели ничего подобного. Сэр Райли торжественно вручил вождю племени головку прекрасно созревшего чеддера. К сожалению, никто не знал, что вождь не переносит молочных продуктов, поэтому и нашел сыр, мягко говоря, малосъедобным.

— И? — настаивала мадам Зорайя.

— Ошибочно посчитав дар от чистого сердца попыткой отравить вождя, индейцы встали на тропу войны. Колонисты и опомниться не успели. Сэр Райли приветствовал воинов с распростертыми объятиями, но его саблю выхватили из ножен…

Профессор Стеббинс поднялся из-за стола, чтобы подкрепить рассказ пантомимой.

— …и ударили беднягу рукоятью в висок.

— Не смейте прерывать связь! — рявкнула мадам Зорайя. Профессор Стеббинс немедленно уселся и раздвинул пальцы на столе. Веки мадам Зорайи снова затрепетали. По щекам заструились слезы.

— Помогите… пожалуйста, помогите… — взмолилась она не своим голосом. — Ребенок… я должна уберечь ребенка… этот индеец… шпага… нет… не смейте… убирайтесь!