«Если», 2008 № 08 - Журнал «Если»

На длинном причале, простиравшемся до самой бухты, все было тихо. Покрытый жидкой грязью полумесяц берега назывался Дринкуотер Флэтс. Причал также именовался Дринкуотер.

Клем забросил за плечи матросский рюкзак и направился к «Артфул Доджеру», древнему люггеру, пришвартованному в дальнем конце причала.

Звезды низко нависли над далеким горизонтом. Клем пристально всматривался в темные уголки и лежавшие на причале тени, полный решимости на этот раз не позволить призраку напугать его неожиданным появлением.

Слишком поздно он понял, какую ошибку совершил, рассказав жене о встрече в Поджи-хаус. Та, не желая иметь никаких дел со странным и неестественным явлением, в два счета сложила мужнины вещи и выставила его из дома.

На этот раз Клем благополучно добрался до судна и поднялся на палубу. Табличка на двери каюты гласила:

ДАНКИ ДРИНКУОТЕР. ИЗГОТОВЛЕНИЕ ЗУБОВ.

УДАЛЕНИЕ — ЧЕТЫРЕ ПЕНСА.

РАБОТА И ВСТАВЛЕНИЕ — ШЕСТНАДЦАТЬ ПЕНСОВ.

Он постучал в дверь чуть пониже таблички. Уютный свет, лившийся из окна двухпалубной рубки, свидетельствовал, что владелец-капитан проводит вечер дома.

— Клем! — воскликнул Данки, открывая дверь. На нем был засаленный передник; вкусно пахнущий дым горящих дров и стряпни мешался с просоленным воздухом палубы. — Заходи, будь гостем. Как твой новый зуб?

— Мне сейчас не до зуба, — отмахнулся Клем, уронив рюкзак на пол. — Нужно где-то устроиться на ночь.

— Конечно-конечно, — захлопотал Данки. — Идем в кубрик. Там есть лишняя койка.

Оба спустились вниз. Данки что-то наскоро помешал в стоявшем на углях и почерневшем от сажи горшке.

— Ты еще не ужинал, Клем? Мои бобы почти готовы.

— Кто способен думать о бобах в такие минуты?

Клем встряхнул проеденное молью одеяло и расстелил его на койке.

— Вот уже почти неделя, как я глаз не сомкнул.

— Не позволяй этой немой изводить тебя, Клем, — посоветовал Данки, сгребая бобы на щербатую тарелку. — Я написал о ней Баку Стеббинсу. Он знает, что делать.

Клем снял сапоги и растянулся на койке:

— Кто такой Бак Стеббинс?

— Ты не знаешь Бака? Парень Хорнпаута Стеббинса. Преподает в университете. Головастый мужик, ничего не скажешь.

— Боже милостивый, я же велел тебе держать язык за зубами, а ты строчишь письма какому-то университетскому яйцеголовому. И что он изучает?

— Птичий разум, — промямлил Данки, набивая рот бобами.

— Разум… чей?! — переспросил Клем, в полной уверенности, что ослышался.

— Птичий, — повторил Данки. — Работаете попугаями, насколько мне известно. Полагаю, он наблюдает за их жизнью, изучает повадки и все такое.

— Поведение птиц? — недоверчиво ахнул Клем. — И каким образом, черт бы тебя побрал, это мне поможет?!

Данки немного подумал:

— Понятия не имею, Клем. Хорнпаут говорит, что Бак — авторитет в подобных вещах.

— Твой Хорнпаут гроша ломаного не стоит, насколько мне известно, — проворчал Клем.

— Брось, Клем. Я знаю Бака. Если кто-то и сумеет справиться с той пакостью, что завелась у тебя в доме, так будь уверен — это он.

— Дом тут ни при чем, — собравшись с духом, признался Клем. — Все дело во мне.

Данки было сунул в рот очередную ложку бобов, но тут до него дошел смысл сказанного Клемом.

— Что-о-о? — завопил он, давясь едой.

— Да-да, ты верно расслышал, — кивнул Клем. По спине потянуло холодком озноба, знаменуя присутствие чего-то аномального в атмосфере. Он боязливо оглядел кубрик и натянул одеяло до подбородка. — Не гаси фонарь. Свет ее отпугивает, — прошептал он.

— Она здесь?! — выдохнул Данки, лихорадочно осматриваясь. Наконец он схватил другой конец одеяла и тоже натянул до подбородка. — Я этого не вынесу, Клем. Не смогу…

— А что, по-твоему, чувствую я? — вскричал Клем. — Каждую ночь она сводит меня в могилу! Всю эту неделю мне нет ни минуты покоя!

— Клем! — взвыл Данки. — Лично мне позарез нужен покой! Так что извини!

С этими словами он подскочил, как ошпаренный, схватил фонарь и вылетел из двери.

— Ты куда?! — крикнул вслед Клем.

— В машинную часть, — проорал Данки из коридора. — Нужно немедленно отыскать Бака Стеббинса. Он знает, что делать.

Однако найти профессора Бака Стеббинса оказалось не легче, чем пресловутую иголку в стоге сена. Клем и Данки прибыли в маленькую прибрежную деревеньку Меддибемпспорт еще до рассвета и с первыми лучами солнца принялись обшаривать кампус Бейнбриджского университета. Увы, следов профессора они не обнаружили. Приятели допросили десятки студентов. Все спешили на занятия, и когда Клем и Данки сообразили, что их миссия безнадежна, осталось только одно: обратиться к администрации. Но и это оказалось бесполезным, поскольку офис профессора Стеббинса был давно заброшен. Проходивший мимо дворник предположил, что о пропавшем специалисте по поведению птиц должны знать на кафедре орнитологии. Но вскоре стало ясно, что ни один сотрудник кафедры вообще не слышал о Баке Стеббинсе. Наконец они набрели на декана, который с крайне раздраженным видом отметил на карте кампуса то место, где предположительно можно отыскать затерявшегося ученого.

Клем и Данки стояли у подножия высокой башни с курантами, в центре кампуса, разглядывая карту.

— Вот оно, Клем, — утверждал Данки. — Если верить декану, именно здесь скрывается Бак.

Клем смерил взглядом внушительное строение — достойный архитектурный памятник коллекции готических уродств, из которых состоял бейнбриджский кампус. Если верить местному управляющему, здание прозвали Башней из слоновой кости, но не в смысле намека на интеллектуальный эскапизм, а из-за цвета отметок, оставленных на черных гранитных стенах летавшими над ней чайками.

Данки рванул на себя высокие двустворчатые двери. Вверх вела широкая лестница.

— Должно быть, он там, — предположил Данки. — Идем.

— Нет там никого, упрямый ты осел! — рявкнул Клем. — Мотаем отсюда! Я больше не потрачу ни единой минуты на поиски твоего птичьего профессора с его птичьими мозгами!

Вместо ответа Данки рванул наверх.

— Давай за мной!

— Упертый дурак! — завопил Клем, но все же бросился следом.

Путешествие к небу казалось бесконечным. Наконец они очутились на верхней площадке, еще перед одной дверью, ведущей в затканную паутиной комнату. Внутри ящики и коробки громоздились почти до потолка. Целая стена была занята шестеренками и прочими деталями механизма огромных часов.

Клем бессильно обмяк, пытаясь отдышаться. Они только что пробежали не менее двенадцати пролетов и оказались не в кабинете профессора, а на заброшенном складе.