Вечные мы - Кирилл Киннари

Помнятся, конечно, обрывки — но запись смотреть не стану, принципиально. Только по памяти. Ведь я почему перед этим на сутки заперлась... читала, листала, в ужас приходила — записи мои со всеми... Тут так устроено, пишется, как я понимаю, всё подряд, но читать ты можешь только те куски, на которых есть ты, и чуть-чуть вокруг. Накопилась огромная стопка, оказывается. С ума сойти, сколько мы болтаем... может, в этом и секрет, а не в сексе вовсе? (У кого я читала воспоминания, как в конце того века улицы заполонили люди, бормочущие глупости в сотовые телефоны? Типа, пока молчали, можно было тешиться иллюзией, что они всё-таки нормальные в большинстве.) Это во-первых, а в-нулевых и в главных: ох, какая же я дура, квакша и заика. Свои вяки перечитывать, да чтоб я ещё хоть раз в жизни... Но об этом потом!

А. рассказал: одно время было поветрие, после разговора, если что-то придумал сказать лучше, назавтра заводишь всё то же самое заново, слово в слово по записи, пока не дойдешь до новой придумки, и оттуда все более или менее ветвится. Один спор так и шёл по очереди, как шахматы, в результате поздние записи читать странно: отвечают не столько на то, что слышат, сколько на всё, что было сказано на этом месте раньше, с вариациями. Но потом стали делать проще — править записи, за себя можно сразу, за другого если он согласен. («Правь меня» — да это ж почти секс такой, ха.) Оказывается, некоторые места из книг А.Н. так были сделаны: сначала черновые разговоры, сцены, семейные импровизации на тему, потом обмен правками по записи, потом уже он вплавляет это в окончательный текст.

(Ещё польза от записей: словечки, фразочки, цитатки не прицепляются надолго, не вязнут, не осточертевают, вообще не повторяются больше раза. Уже ведь записано, зачем? И если кто недослышал, не оценил, то и ничего: записано, прочтёт.)

Опять отвлекаюсь... В общем, как я и догадывалась, секрет этого места в том, что никакого секрета нет. Не было даже приблизительно какого-то плана, по которому тут всё бы строилось. Было разве что ощущение, совсем не оригинальное — что the future is now, что «надо что-то делать», надо заново учиться людям жить вместе, чуть не с нуля, потому что воспроизводство и хозяйство уже не работают как клей для семьи. Если наш эксперимент удачен, то это именно удача, счастливый случай по большей части (это А. говорил, хотя, я думаю, он прибедняется). Так выпало, такие люди нашлись, и место, и время. «Удачно влюбились. И ещё раз. И ещё. Бывает.»

(По-моему, книги А. — самый важный первый фильтр, который мы все прошли. Включая его самого: никто же не знает, какие в нём книги есть, пока их не напишет.)

Насчет секса я тоже более или менее угадала (сюрпрайз). Ещё когда А. и М. жили парой, они нащупали это, поняли, что здесь ключ ко многим дверям. Начали культивировать, придумывать, элементарно тренироваться. Подражательное отсеивать, своё искать. Что-то оказалось просто ненужным и неинтересным, притягивало непопробованностью, но отпало, не затронуло, не прижилось. Но про многое и с самого начала было понятно: отсекать, давить, цензурировать! Там же ой как не сплошь цветочки. Не всё даже можно проговаривать, что в голову приходит. Можно очень неприятно вляпаться, если бездумно плыть, или если черпать вдохновение в литературе. Причём не только в попсе: в этом смысле невелика разница между самой убогой порнографией и каким-нибудь Набоковым или, прости господи, Достоевским. В чём другом, а в этом все писатели устроены одинаково. (А кто не так устроен — так те или не писали, или уж этого старались не касаться. Как я их понимаю!)

Секс эволюционно связан с насилием и доминированием, эти вещи в мозгу срослись очень крепко, переплелись местами до неразличимости. У нас эта связь ослаблена — такие вот мы самоподобрались, четыре мутанта и кот, но совсем-то её порвать невозможно. По краю ходим. Рудименты вылезают, надо отлавливать и активно давить. «Разгребать конюшни» это называется: конь прекрасное и благородное животное, но какает не думая. Мы должны учиться думать. (А уж я-то! Знаю, знаю, с чего лично мне начать, потом напишу.) Спасает только, что мы сами друг друга отобрали, воспитали, и живём относительно замкнуто. Поэтому же и новичков нам судьба принимать: мы ведь убежище, без нас им таким деваться некуда, погибнут (это только отчасти невсерьёз).

(Тут естественное возражение: если мы такие мутанты, то что проку от наших открытий для the rest of us — для сренестатистических немутантов, которые до сих пор с куда более неаппетитными бесами сражаются? На это: что ж нам, не летать в космос, если на земле ещё не все накормлены? Ну нет, наоборот: когда накормятся, им и будет уже чем заняться, а не бездельничать с набитым пузом. Мы Готовим Рай™, в котором не скучно.)

В эвопси как раз тогда волна изучения всего этого начиналась, они увлеклись, но быстро поняли, что больше проку будет, если экспериментировать на себе. «Модель бонобо», груминг и прочее «учимся у природы» — это ведь только самое начало, идея общая до бесполезности. Правда, мы-то от этой общей идеи пока не так уж далеко ушли, и в максимально огрублённом описании — ладно, опошленном — история банальна и предсказуема: альфа-самец набирает гарем. Чтобы понять, почему всё это небессмысленно и вообще не так, надо призумиться гораздо ближе.

Секс — это такой фундаментальный вин-вин. Если им правильно пользоваться, практически неисчерпаемый источник хорошести. «Любовь побеждает страх» (подавляется amygdala в мозгу), и даже собственничество и ревность, как ни парадоксально. Получается, именно любовь (телесная ли, нетелесная, на каком-то уровне граница исчезает) и сделала возможным переход от двух к трем — хотя на уровне рацио было, конечно, намного тяжелее решиться, и даже просто осознать как вариант. Главное препятствие — конюшня на разгребать — было, понятно, у А.: именно что ему этого хочется, по очевидным биологическим причинам. И поэтому он, как только всё стало более или менее ясно, совсем отошёл, самоустранился, чтобы не принять свой инстинкт осеменить как можно больше за стремление улучшить мир и человечество. («В результате понял, что в самой глубине это всё-таки одно и то же и есть.») Маша с Катей устраивали всё сами, довольно долго, но в конце концов устроили, поставили его перед фактом. И Катя не просто добавилась: она очень много нового с собой принесла, «с неё всё началось по-настоящему». (Вещная дружественность, удобство, материальная какая-то приспособленность здешняя — это всё Катино по большей части, она удивительно много умеет и успевает.)

Повезло и с гендером. Женская психика конформнее, материнский инстинкт, соперничество менее завязано на агрессию, и в целом у девочек эта сфера управляемее без загоняния внутрь и ломания через колено. А центральная архитектура (чайник + чашки) устойчивее: меньше тянет делиться на непересекающиеся пары, дольше будет время полураспада (то есть невечность всего этого вполне осознаётся, «играй пока играется»). Мораль — мы пионеры, поэтому начинаем с азов, экспериментируем на простом, прежде чем лезть в потенциально трудные конфигурации. МЖЖ — естественный первый шаг после гетеро пары, но «в будущем возможно всё». Интересно.