Специалист - Грегг Гервиц

Тим попытался вспомнить, что за парень погиб во время взрыва в оказавшемся рядом «понтиаке», но имя никак не приходило ему в голову. Он вспомнил слова Дрей о ценности каждой жизни. Он был старше жены на три года, но она всегда умела направить его мысли в нужное русло.

Он шел вдоль могильных рядов, пытаясь отыскать могилу Хэнка Манконе. Хэнк был пожилым, разведенным, и у него не было детей; он уже пять лет назад должен был уйти со службы по возрасту. Воспоминания Тима о Манконе ограничивались лишь случайными встречами в лифте и коридорах; он мог лишь помнить, что Хэнк был дряхлым, с обвисшей кожей на лице, и от него всегда пахло просроченным кофе. После побега журналисты и сентиментальная публика старались избегать упоминаний о Хэнке; о нем просто забыли. Тим рассматривал серые надгробия и искал такое же море цветов, что и на могиле Полтона. В его памяти промелькнули снимки, изображавшие мертвого Хэнка, пристегнутого к сиденью тюремного фургона. Был ли расстрел Фрэнки более страшным событием, чем расстрел Манконе? Разве оттого, что у человека красивая жена, двое детей, героическая внешность и спецпропуск, его гибель становится более трагичной?

Тим очутился между двумя высокими надгробиями и увидел пожилую женщину, стоявшую на коленях. Несколько чахлых букетиков лежало на свежевскопанной земле. Он посмотрел на надгробную надпись.

– Я коллега Хэнка, – произнес он виновато. – Вы его бывшая жена?

– Я его сестра. – Она посмотрела ему в лицо. Ее глаза были печальными и усталыми, хотя Тим мог поклясться, что и за пределами кладбища они не меняют своего выражения. – Вы были его другом?

– Коллегой, – повторил он. – Мне очень жаль, я не знал его близко.

– Никто не знал его близко.

Эти слова растаяли в кладбищенском молчании.

– Хэнка собирались уволить в прошлом году. И в позапрошлом. Но он не хотел уходить. Он говорил, что ему нечем будет заняться. – Она вытерла нос платком. – Что посеешь, то и пожнешь. Если жить в одиночестве, то и цветов на могилу тебе никто не положит. И знаете что? Хэнк ни разу не пожаловался на свое одиночество. Он просто водил свой фургон и был рад этому.

Тим почувствовал желание поделиться с этой женщиной горечью собственной потери, но остановился, осознав, что это простой эгоизм. У него на поясе завибрировал телефон.

– Простите. – Он собрался сказать что-нибудь напоследок, но женщина махнула рукой.

Ее голос был пронизан скорее сожалением о случившемся, чем скорбью:

– Ничего, ничего. Не извиняйтесь.

Когда Тим уже выходил с кладбища, слушая Медведя, трещавшего о результатах расследования, он оглянулся. Безымянная сестра Манконе тихо сидела в той же позе перед могильной плитой, опустив руки на колени.

11

По стенам командного пункта были расклеены фотографии «грешников» и их «милашек», сделанные на похоронах. Через каждые пять минут кто-нибудь из помощников выходил из-за компьютера, чтобы прикрепить очередную бумажку с именем под одной из фотографий. Все напряженно работали, за исключением Джеффа Мелейна, который, стоя в углу, о чем-то тихонько говорил по сотовому, словно советуясь с букмекером.

Крупные планы подружки Дэна, снятые Тимом, висели на доске объявлений рядом с его столом. На кладбище она постоянно ускользала от взгляда Тима, и он не успел разглядеть, насколько она красива. Необыкновенно утонченное и при этом строгое лицо; густые каштановые волосы, разделенные пробором, откинуты назад. Агрессивные скулы, которые казались еще выше благодаря прищуренным от солнца глазам. Изящная дуга переносицы. Радужная оболочка, излучающая почти небесную синеву. Ее можно было бы снимать в клипе какой-нибудь рок-группы.

Большинство остальных «милашек» и «мочалок» уже идентифицировали, больше того: были известны род занятий и адрес каждой из них. Энни Наручные Часы звали Трэйси Уайт. Когда она подрабатывала в массажных салонах, принадлежавших клубу, ее несколько раз арестовывали за проституцию, впоследствии ее «повысили» до клубной «мочалки». По слухам, она работала проституткой на стороне и, судя по всему, превратилась в совершенную шлюху.

«Страйкер» и его загадочная спутница все еще оставались безымянными. Под его фотографией Геррера повесил увеличенные фрагменты других снимков, на которых были видны наручная повязка и перстень.

Тим отсканировал бумаги и встал.

– Попрошу минуту внимания, – сказал он.

Жужжание прекратилось; все прижали телефонные трубки к груди.

– Дело передано шерифу, но это вовсе не означает, что мы не будем расследовать расстрел в Палмдейле. Там было убито тридцать семь человек.

Некоторые из коллег посмотрели на него с явным неодобрением.

– Мне все равно, кем они были. Их убили, и убили те, кто сейчас находится в розыске. А это значит, что вина лежит и на нас – наше дело ловить тех, кто в розыске. Поэтому неважно, были это «метисы» или монахи, ехавшие на мотоциклах в монастырь, – при этих словах Тима Геррера выпрямился, – но мы сделаем свою работу, и сделаем хорошо. – Тим указал на снимки: – Давайте возьмем по нескольку имен и потрясем тюремные клетки, а потом посмотрим, что из этого выйдет.

Все снова принялись за работу; командный пост загудел, как улей. Тим с Медведем и Геррерой собрались в кружок у стола заседаний.

– Пресса сбегается, как на пожар, – сказал Медведь. – Это второе по масштабности массовое убийство в истории Калифорнии.

– А какое первое?

– Нападение Джеджедайи Лэйна на Бюро переписи населения. Слышали?

– Смутно припоминаю. – Тим выдохнул. – Сейчас бандиты веселятся. Их веселье выплескивается и в газеты, и на телеэкраны, и непосредственно на людей. Таннино и мэру крепко достанется на пресс-конференции. Нам нужно сконцентрироваться на деле, держать ухо востро. – Он повернулся к Геррере: – Есть что-нибудь о Хлысте?

– Ты имеешь в виду «грешника», у которого отобрали «цвета»? – Геррера подождал, пока Тим кивнет. – С улиц о нем пока никакой информации.

– Еще нужно поискать по базе данных кличку «Оглобля Дэнни». Этот тип, судя по всему, на короткой ноге с «грешниками».

Медведь, пытаясь справиться с вытекающим из буррито соусом, помедлил с ответом.

– Уже искали. Ни черта. Томас и Фрид занимаются этим, бегают по мастерским, где красят байки, и т. д. и т. п.

Тим снова обратился к Геррере:

– А «метисы» не могут в ответ учинить подобную расправу?

– Похоже, в гроб «метисов» сегодня забили последний гвоздь. В Палмдейле был главный филиал, и, судя по всему, самый многочисленный. После всех этих разборок у их клуба почти не осталось распорядителей. Я бы очень удивился, если бы они нашли резервы для мести такого масштаба. «Грешники» очень сильны. Особенно сейчас.

– Что же побудило «грешников» устроить такую кровавую баню?

– Odio.

– Простая ненависть?

– Ненависть не бывает простой, приятель. По крайней мере, не у байкеров.

Тим хотел было выразить свое скептическое отношение к этим словам, но вдруг увидел, как Томас положил телефонную трубку и выскочил из-за компьютера.

– О загадочной «милашке» Дэна только что сообщили ребята из филлморского участка. Ее зовут Бэйб Донован. – Он повернул монитор, на экране которого был крупный план подружки байкера. – Ее сцапали за хранение наркотиков полгода назад, но она выкрутилась благодаря Дане Лэйк. И вот еще что – она работает в Автотранспортном управлении.

– Просто рай для следователя, – сказал Фрид.

Тим почувствовал, как в нем заиграл адреналин, но постарался привести мысли в порядок и спокойно просчитать последующие действия.

– Мы добьемся выдачи ордера и проследим, когда она будет вводить имя пользователя в систему Автотранспортного управления. Если она подделывает удостоверения, мы это зафиксируем. И быстренько свяжемся с ребятами, когда узнаем, под какими фальшивыми именами они проходят.

– Если она хотела сделать фальшивые водительские права, она уже их сделала, – сказал Томас. – Она там работает уже три месяца. Сомневаюсь, что она настолько глупа, что не сделала новые документы до этого побега.

Тим бросил взгляд на Фриска. Инспектор Фриск, любимец Тима, в ответ нахмурил брови: он все еще не простил Тиму поездку в фургоне.

– Роджер?

– С этим управлением будет полная неразбериха. Может быть, мы и сумеем зафиксировать ее вход в систему, но вряд ли сможем отследить ее предыдущую деятельность. Там устаревшая технология, поэтому очень долго придется выяснять данные, которые она предъявила при устройстве на работу.

Из-за перегородки, разделявшей телефонные стойки, выглянул дежурный офицер.

– Рэк! Дядюшка Пит на четвертой линии.

Командный пост погрузился в молчание.

– Ну что ж, переключи на меня. – Тим подождал, когда его телефон замерцает, потом, набрав в легкие воздуха, нажал кнопку приема. – Слушаю!