Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру

Я знаю, что стоит мне дать ему знак — моргнуть или что-то сказать, или пошевелиться — и он вернет мне зуб тсыя, чтобы я могла снова принять магические обеты.

— Ах, как жалко мальчонку, — вздыхает про себя Сминис.

Мысль о сыне и заставляет меня сделать то, что я должна.

4. МАГ

Я проскальзываю мимо подслеповатой старухи и покидаю покои Инетис.

Пот и грязь. Грязь и пот.

Вонь ее тела настолько сильна, что преследует меня еще долго, заставляя морщиться и подносить к носу пучок мозильника, который я на всякий случай держу в кармане плаща. Она смердит, как протухший кусок мяса, пролежавший под палящим солнцем несколько дней. Это не запах умирания. Она уже мертвая, и только остатки магии поддерживают в ней жизни.

Пот и грязь. Грязь и пот.

Но их надолго не хватит.

Даже в разгар Жизни ночь в Асме всегда холодна. Я кутаюсь в плащ и зеваю, проходя мимо полусонного воина у дверей дома. Он чувствует запах мозильника и начинает оглядываться. Мланкину следовало бы научить своих защитничков распознавать такие запахи. По-хорошему, ему бы сейчас тревогу бить, вопя на всю Асму о том, что в дом владетеля проник маг, но воин только перекладывает меч из одной руки в другую и пристально вглядывается в темноту.

Ну-ну, давай, разгляди меня за самыми сильными чарами невидимости.

Я оглядываюсь на окна сонной, в которой лежит сестра. Там снова темно, видимо, старуха ушла, оставив Инетис в одиночестве. Надеюсь, она не станет тянуть. Все, что ей нужно — вонзить зуб тсыя себе в ладонь и напоить его своей кровью. Инетис отказалась от магии добровольно, и, если в ее сердце все еще нет лжи, магия к ней вернется. Я знаю, что вернется, потому что я знаю Инетис лучше, чем кто-либо в этом мире под двумя лунами.

И если все пройдет, как надо, уже завтра сестра начнет выздоравливать. Несколько дней — и она поднимется на ноги, снова вернется к жизни и снова обнимет своего сына.

Потом ей придется проститься с ним навсегда.

Я добираюсь до рынка, умываю руки и лицо в колодце, вырытом посреди площади. Вокруг темно и пусто. Конечно, вряд ли кто-то знает аромат травы, растущей только на востоке Тмиру, но мне не хочется рисковать. Я провел в Асме всего ночь, так пусть же она не станет последней для меня.

Добравшись до самдуна, притулившегося здесь же, на краю площади между кожевенной мастерской и лавкой травника, я заказываю кружку темного асморского пива и выпиваю ее залпом, чтобы повторить заказ.

Самдунами эти заведения называют в Тмиру, но мне лень вспоминать асморское слово. Убранство внутри напоминает Тмиру — длинные каменные столы, за которыми на деревянных лавках расселись любители поболтать за кружкой пива, связки пряных трав под потолком, факелы в подфакельниках на стенах. За большим хозяйским столом — толстый мужик в заляпанном жиром корсе непонятного цвета. Он принимает у меня денежные кольца, лениво нанизывает их на железный прут, воткнутый прямо в стол, и наливает из здоровенной бочки еще пива.

— В горле пересохло, э? — подмигивая, спрашивает он.

— Хе-хе, — неопределенно хмыкаю я.

Взяв кружку, я усаживаюсь на лавку, чтобы на этот раз насладиться пивом не спеша. Впереди вся ночь, и я не намерен спать. В Асме у меня куча дел, и далеко не все их следует решать при дневном свете. Я не чувствую себя готовым разгуливать по городу с открытым лицом. Слишком многие могут заметить мое сходство с пока еще живой син-фирой. А когда Инетис объявит муженьку, что снова взялась за старое, кто-то может вспомнить о том, что накануне по улицам Асмы расхаживал ее близнец.

Я потягиваю пиво и не обращаю внимания на происходящее вокруг, пока мне на плечо не опускается тяжелая рука.

Подняв голову, я вижу коренастого мужика в добротно сшитом корсе. Спутанная борода закрывает лицо почти до самых глаз, в ухе вместо серьги — денежное кольцо, мелкий размен, на который сейчас можно купить разве что кулек исума. Он не пьян, и оттого рука на плече мне нравится еще меньше. Я делаю невозмутимое лицо и ставлю кружку на стол, чтобы в случае драки не пролить пиво зря.

— Я внимательно слушаю тебя, благородный.

— Ты не кажешься мне внимательным слушателем, благородный, — говорит мужик, и я понимаю, что и ночью по Асме с открытым лицом ходить особо не стоит. — Где-то я видел твое лицо. И мне оно не нравится.

Я поднимаюсь с лавки. На нас никто не обращает внимания — мужик говорит тихо, обращается только ко мне и выглядит прилично. Обычный горожанин, встретивший в самдуне другого обычного горожанина.

— Давно ли птица воротилась в наши края? — спрашивает мужик, глядя на меня сверху вниз.

Несмотря на то, что в Тмиру меня называют высокорослым, этот асмориец оказывается выше меня на целых полголовы. Я задираю голову и внимательно всматриваюсь в темные карие глаза.

— Птицы всегда прилетают домой с наступлением Жизни, — отвечаю я.

Мужик кивает, хлопает меня по плечу, чуть не сбив с ног и, отвернувшись, кричит хозяину, чтобы наливал пива.

— Ты переигрываешь, Орвинис, — говорю я тихо, наконец, разглядев за бородой лицо своего давнего друга. — Я тут пытаюсь не привлекать внимания, если ты не заметил.

— Рад видеть, старина! — заявляет Орвинис, открыто скалясь мне в лицо.

Он с нескрываемым удовольствием снова шарахает меня по плечу и идет за пивом, пока