Светлая и Темный - Ольга Гусейнова

— Доброе утро, сестричка! — Я широко, от чистого сердца, улыбнулась. — Что нам дали на завтрак?

И снова девушка посмотрела на меня с робкой надеждой, на ее бесхитростном лице открыто читалось: «Только не меняйся снова в худшую сторону, не бросай меня одну».

— Кашу, Сафира! И свежего хлеба с медом. Сестра Аниза сказала, что он тебе сейчас особенно полезен.

— На все согласна, такая голодная, — потерла я ладошки в предвкушении.

Запивая последний кусочек хлеба ягодным отваром, в который мы по моему совету добавили меда, чтобы получился морс, я поинтересовалась:

— Ноэль, подскажи, как этот браслет снять? — Досадливо потрясла кистью и раздраженно добавила: — Он тяжелый, болтается и мешает…

Девушка откинула назад русую косу, наклонилась над моей рукой, потрогала браслет и удивилась:

— Хм, странно! С момента активации держался как влитой, его даже сдвинуть с места было невозможно. Насколько я понимаю, он не должен так болтаться.

Ноэль подняла на меня глаза и хрипло добавила:

— Пока ты не очнулась, он не двигался. И мешал за тобой ухаживать…

Не видя причины для испуга, что отразился в глазах сестры по несчастью, я пожала плечами, предположив:

— Наверное, похудела сильно.

— Да, похудела ты сильно, но… — Она замолчала, подбирая слова.

— В любом случае не страшно! — решительно заявила я. — А будет дальше мешаться, распилим и снимем! Просто любопытно, как его вообще мне на руку надели? Тем более, если раньше я была не такой тощей…

С улыбкой посмотрела на Ноэль, ожидая поддержки, но та побледнела и испуганно уставилась на меня, по всей вероятности, не зная, что ответить.

Сглотнув от плохого предчувствия и с трудом поборов желание втянуть голову в плечи, выслушивая очередные плохие новости, я жалобно попросила:

— Ноэль, говори уж как есть. Лучше сразу и сейчас, чем потом, когда будет поздно.

Она нервно хихикнула, затем сморщила нос, сняв поднос с моих коленей, переставила на табурет возле постели и выдохнула:

— Уже поздно!

— В каком смысле? — хрипло переспросила я.

— Снимать поздно, миледи!

— Да говори ты толком! — не выдержала я напряжения. — И без «миледи».

— Это брачный циль! Который нельзя снять, распилить — тоже. После активации можно удалить лишь с рукой обладателя, либо умереть вместе с ним. Его на тебя надел муж во время церемонии бракосочетания.

Какое облегчение! Ощущение, что гора с плеч свалилась!

— Ну ты меня напугала… — выдохнула я с улыбкой, даже не заметив, что затаила дыхание, пока слушала. Рассмеялась и махнула рукой, беззаботно заявив: — А, пусть висит! Мой муженек, мерзкий голубой садист, к счастью, помер, так что этот наручник будет приятным напоминанием о моем избавлении.

Взглянув на погрустневшую рассказчицу, я резко перестала смеяться и, похолодев в предчувствии очередной пакости, тихо спросила:

— Я еще чего-то не знаю?

Драка облизала губы, а потом словно в прорубь нырнула:

— Миледи, вы стали вдовой лорда Мердока Револейского и одновременно умер ваш отец. Лорд Калем планировал жить долго, управлять Хемвилем, командовать вами с мужем. Более того — передать право на имущество своему будущему внуку, потомку лордов Дернейских. И, понятное дело, не успел заявить вас как независимую наследницу…

— И что? — хрипло спросила я. А потом предположила: — Мы лишились наследства?

Ноэль опустила голову, сжала кулаки на коленях и ответила:

— Это невозможно по закону Великого царства драков. Вы — единственная прямая наследница, а я имею право второй очереди. Но найти способ обойти любой закон всегда можно.

Остаться без поместья, конечно, нежелательный вариант, но сейчас мне показалось — это не самое худшее, что может произойти. И содержимое окружающих сундуков я видела. Так почему же родственница стала бледнее простыни?

— Быстрее, Ноэль, а то, того и гляди, стемнеет, когда я наконец разузнаю все подробности, — мягко попеняла я.

Девушка, все так же не поднимая взгляда от своих кулаков, тихо ответила:

— Лорд Хасин Револейский, дядя вашего покойного супруга, заявил право на вашу опеку как ближайший родственник. Хемвиль теперь под ним…

Я снова с облегчением выдохнула, только уже не спеша радоваться — мало ли что.

— Милая, с нашими талантами на землю влиять мы голодными не останемся. И драгоценности у нас есть… продадим. Проживем как-нибудь и без Хемвиля!

Драка усмехнулась устало и пугающе мрачно. А потом бесцветным голосом напомнила:

— Сафира, я же сказала: ты — наследница Хемвиля. Пока ты жива и свободна, он не смог бы чувствовать себя в безопасности, по-хозяйски распоряжаясь замком.

— Это он меня пытался убить? — догадалась я, обмирая.

Ноэль вскинула на меня удивленный взгляд, тряхнула головой, по всей видимости, вспомнив о моей «амнезии». Так знакомо поморщилась и добила:

— Нет! Ты сама… себя пыталась убить!

— Я?.. Сама?.. — У меня даже в голове не укладывалось.

— Да! — кивнула драка. — Я видела своими глазами. Хотя остальным сказали, что на тебя напали грабители.

— Но почему? — ужаснулась я, хотя, припомнив чувства, когда душа несчастной Сафиры мимо пролетала, поняла почему. У меня невольно вырвалось недоумение: — Ведь… она… получила свободу…

— Свободу? — едко процедила Ноэль. — Свободы у нас не было и никогда не будет! — Затем запальчиво и торопливо начала выкладывать все остальное: — Хасин, узнав о смерти твоего отца, поторопился к нам в замок. Сумасшедшая, смертельно опасная женщина под боком ему не нужна, вот он и… согласился.

— На что?

— Избавиться от тебя и… от меня! — Драка вскочила с кровати и, тяжело дыша от волнения и злости, продолжила возмущаться: — Убил двух уток одной стрелой! Тебя, в сущности, подарили темным, отдав за чисто символическую плату, а меня отправили следом за сумасшедшей, якобы для пригляда, а на самом деле… чтобы загнулась там… на темных землях. Вот и нет двух наследниц, и Хемвиль по закону достается безземельному подлому Револейскому. Лорд Калем, наверное, никогда не сможет упокоиться с миром, ведь его родовое гнездо больше никогда не достанется Дернейским. Ну и поделом ему, за грехи и черное мертвое сердце!

Я слушала горькие речи Ноэль, впервые за время, проведенное с ней, увидев ее столь возбужденной и неистовой, и чувствовала, что меня тоже колотит от злости и обреченности! Я — подарок? Бонус? Теперь понятно, почему Сафира предпочла умереть. А как мне жить дальше? Что делать подарку темным? Тем, которые, по словам Ноэль, хуже зверей…

— В каком смысле — подарили? Разве можно подарить аристократку? Наследницу огромного состояния? Ты же сама сказала, что я… что мы… — Мой голос дрожал от страха, подкативших к горлу слез и обиды.