Взрослые сказки детских людей. Книга для ума и души - Вольдемар Афористичный

Свою первую знаменитую экспедицию мореплаватель Христофор Колумб задумал за 20 лет до её осуществления. Потребовалось 20 долгих лет, прежде чем Колумб добыл средства и получил разрешение Её Величества Кастилии на организацию исследовательской экспедиции по поиску западного морского пути в Индию. Успешно завершив экспедицию и вернувшись домой, Христофор Колумб почивал на лаврах первооткрывателя, как тогда ошибочно считалось, Вест-Индии.

Однажды известный путешественник попивал славное испанское вино в трактире, когда к его столу подошел на подпитии один завсегдатай сего заведения и, бахвалясь, заявил, что любой дурак мог бы открыть новые земли, плывя все время на запад на хорошо снаряженных судах. «Любой дурак, говоришь», – задумчиво произнес Колумб, вспоминая все свои мытарства, предшествующие осуществлению заветной мечты. И тут взгляд путешественника упал на вареное яйцо, лежащее на столе: «А ну-ка, сделай так, чтобы это яйцо стояло!» Озадаченный завсегдатай повертел яйцо в руках и передал его Колумбу, чтобы тот продемонстрировал, как это можно сделать. Колумб поставил яйцо на стол и просто прижал его к столу, приплюснув низ так, что яйцо не опрокинулось. «Ха, я так тоже могу», – хмыкнул заносчивый завсегдатай. «Да, но с одним лишь отличием – только после меня», – поставил на место зарвавшегося спорщика неутомимый мореплаватель.

Иуда эпохи Возрождения

Леонардо да Винчи долго не мог закончить свое полотно «Тайная вечеря». Камнем преткновения явился облик Иуды. В течение года гений эпохи Возрождения посещал район, где жили все мошенники и негодяи, чтобы подыскать убедительное злодейское лицо. В конце концов, Леонардо нашел личность ничем не примечательной наружности, но с весьма впечатляющей историей. Этот господин своего одиннадцатилетнего сына отдал в услужение одной семье. Мальчик должен был работать за кусок хлеба с восхода до заката, а его основное жалованье забирал отец. По сути, ребенок был продан в домашнее рабство. Когда Леонардо спросил отца-работорговца, почему он это сделал, тот невозмутимо объяснил, что в кругу своей семьи от мальчика не следует ожидать такой отдачи, как в том случае, когда он находится в услужении чужой семье; ведь близкие по отношению к мальчику всегда будут более снисходительны, чем чужие.

Нордический ученый

Карл Линней с раннего детства был собранным и упорядоченным ребенком. Он с завидным упорством собирал различные природные объекты – камешки, ракушки, листики, бабочек и прочих насекомых, – а затем сортировал их по различным признакам и разлагал по полочкам. Чем больше взрослел Карл и чем более образованным становился, тем более усложнялась его система классификации. В конце своей жизни Линней дошел до бинарной номенклатуры с систематическими категориями, а его коллекция разрослась до нескольких тысяч экземпляров и составила огромную ценность не только для науки, но и в денежном выражении. Вот так пустяковое детское увлечение коллекционированием окупилось сторицей, а врожденная склонность к порядку родила великого ученого-классификатора.

Идеальная классификация

Однажды знаменитый английский писатель, отличающийся недюжинным остроумием, Джонатан Свифт обратился к не менее знаменитому естествоиспытателю, создателю единой системы классификации растительного и животного мира Карлу Линнею с вопросом:

– Уважаемый господин Линней, не могли бы вы мне подсказать, как по вашей классификации называется зверь, у которого пять ног и шесть рог?

– Глубокоуважаемый метр, – ответил педантичный натуралист, ревностно относящийся и к языку, – во-первых, не рог, а рогов; а во-вторых…, – тут Линней на некоторое время замешкался и честно признался, что не знает.

– Как! – изумился Свифт. – Это же предельно просто! Он называется гексацерас пентапод, то есть шестирогий пятиног.

Спасительная формула

Как-то раз французский ученый Гаспар-Гюстав Кориолис, обосновавший ныне всем хорошо знакомую со школьной скамьи формулу кинетической энергии «эм вэ квадрат пополам», так спешил на лекцию, что по рассеянности натолкнулся на каменную колонну и от удара головой потерял сознание. Придя в себя, он начал твердить странную фразу:

– Хорошо, что пополам, очень хорошо, что пополам…

Сбежавшиеся к месту происшествия студенты успокаивали своего профессора, клятвенно заверяя, что голова его, к счастью, цела, да и колонна, похоже, не пострадала.

– Да не о том речь! – вдруг с досадой перебил их Кориолис.

– Хорошо то, что в моей формуле кинетической энергии «эм вэ квадрат» делится пополам. А если не делить пополам, как предлагал Гюйгенс, тогда уж точно моя голова раскололась бы пополам!

Неудачная демонстрация

Однажды выдающийся астроном Камиль Фламмарион вызвал печника, чтобы исправить отопление. В кабинете ученого мастер совершенно забыл о деле и застыл как вкопанный перед глобусом. Наконец, после долгого созерцания он спросил, правда ли, что Земля вращается на железной оси, как у глобуса? Фламмарион стал объяснять, что планета несется в космическом пространстве, вращаясь вокруг воображаемой оси, которая на глобусе заменена железной. Поскольку печник никак не мог взять всего этого в толк, увлекшийся ученый снял глобус с оси и прибегнул к наглядной демонстрации – подбросил шар в воздух, одновременно придав ему вращение. По-видимому, толчок был слишком сильным – глобус, который Фламмарион не сумел поймать, упал на пол и раскололся.

– Вот видите, мсье, – назидательно заметил мастеровой. – Все-таки у Земли должна быть железная ось.

Вот так одна спонтанная и непродуманная демонстрация ученого, закончившаяся неудачей, может укрепить в народном сознании антинаучный предрассудок.

Голова учено – гордость и позор Франции

Гениальный французский исследователь Антуан Лоран Лавуазье, которого можно по праву считать основателем неорганической химии, привык ни в чем себе не отказывать. Ведь он родился в семье прокурора Парижского парламента и рос в достатке. Несмотря на старания отца наставить способного юношу на путь истинный – подъем по карьерной юридической лестнице, – ищущий Антуан не на шутку увлекся естественнонаучными изысканиями и решил посвятить себя науке. Однако жизнь истинного ученого, сопряженная с множеством лишений, была не очень-то по вкусу молодому человеку, привыкшему жить со вкусом. И вот однажды Лавуазье подвернулся счастливый случай (как впоследствии оказалось – роковой): он вступил в генеральный откуп. Откупщик – это тот же сборщик налогов, только частный, покупающий у государства право на эту деятельность. Выгодное предприятие дало возможность ученому не только благополучно устроить свою личную жизнь (Лавуазье женился и приобрел имение), но и значительную часть дохода от него направить на многочисленные научные опыты. Как народ в предреволюционной Франции «любил» откупщиков говорить не приходится, только после революции, в 1794 году конвенту был представлен рапорт, в котором Лавуазье вместе с другими членами «Компании откупов» были предъявлены весьма туманные, но серьезные обвинения. Через четыре дня Лавуазье бы приговорен к смерти. Другой химик Луазейль написал в трибунал просьбу об отсрочке казни, ссылаясь на выдающиеся заслуги ученого. Ответ революционеров-террористов был краток: «Республика не нуждается в химиках». На следующий день, 8 мая, нож гильотины оборвал жизнь 50-летнего Антуана Лавуазье. «Всего мгновение потребовалось им, чтобы срубить эту голову, а и во сто лет не будет такой другой», – сказал о его смерти математик Лангранж. Через два года Лавуазье был посмертно реабилитирован.

Потребовалось еще более века, чтобы за головы таких ученых стали давать огромные премии, а не рубили их сгоряча.

Остроумие – бог Вольтера

Французский просветитель, философ и писатель Вольтер недолюбливал докучливых почитателей и новоиспеченных писателей, жаждущих оценки своих творений у знаменитого метра. Хотя были и исключения. Так один ученый, желая видеть Вольтера, приехал к писателю и долго ждал его в гостиной. Но Вольтер так и не появился. Перед отъездом гость написал хозяину: «Я Вас считал богом и теперь окончательно убедился в своей правоте, так как увидеть Вас невозможно». Вольтеру так понравилась эта острота, что он догнал её автора, чтобы пожать ему руку. А один молодой драматург, добившийся всеми правдами и неправдами приема у великого француза, попросил Вольтера прослушать свою новую пьесу. Прочитав ему свое произведение, он с нетерпением ждал мнения именитого писателя. После некоторого раздумья Вольтер дал свой совет начинающему драматургу: «Такие вещи вы можете писать, но гораздо позднее, когда станете пожилым и знаменитым. А до этого вам надо написать что-нибудь получше».