Свадьбы не будет. Ну и не надо! - Ирина Меркина

Беата тоже улыбнулась, чуть ли не делая книксен.

– Очень хорошо, – почти пропела директриса. – Владимир Владимирович очень хорошо отозвался о вашем уроке.

– Кто?

На минуту у Беаты появилась безумная мысль, что ее класс посетил сам президент инкогнито и в гриме.

– Владимир Владимирович Ушаков, глава попечительского совета научно-образовательного учреждения «Артефакт», – с благоговением пояснила Клавдия Борисовна. – Ведь это он был на вашем уроке.

Вот елки! – чуть не выругалась вслух Беата. Что же ее не предупредили? Она-то приняла петербургского гостя за рядового проверяющего. А это, оказывается, сам попечитель учебных заведений Ляпкин-Тяпкин... то есть, простите, Ушаков. Один из основателей сего дворянского гнезда для новых русских, из «тех самых», надо полагать, адмиралов Ушаковых. Только почему же он так похож на чекиста в отставке?

– Поэтому, Беата Сми... Мсти-славовна, я хотела предложить вам замену в одиннадцатом классе. Наталья Викторовна заболела. Вообще-то у нас на замены очередь, учителя берут их с удовольствием, сами понимаете, это деньги. Но поскольку вы словесник, да еще такой сильный...

От «сильного словесника» на Беату пахнуло отсыревшей меловой тряпкой, каких в гордой школе «Артефакт», понятно, не водилось. Но она согласилась взять замену, хоть и понимала, что со старшими гораздо труднее, чем с малышами.

Одиннадцатый класс проходил «Лолиту». Сидели тихо. Девочка с сиреневыми прядками в русых волосах, подглядывая в конспект, говорила о стиле Владимира Владимировича – пересказывала какую-то неизвестную Беате статью. Она так и чествовала Набокова по имени-отчеству, как будто встречала его запросто, словно президента или какого-нибудь попечителя. Президент, рассказали Беате коллеги, в школу тоже наведывался. В общем, тут было явное засилье Владимиров Владимировичей.

– Спасибо, хорошо, – пробормотала Беата, выставляя сиреневой девушке пятерку. Похоже, сильному словеснику здесь делать нечего. – Кто еще хочет высказаться?

– Можно? – С последней парты встал высокий чернявый парень. – Владимир Владимирович Набоков выступил в этом романе как психолог, и даже отчасти психопатолог. Он показал, как деформируется личность человека, когда он полностью уступает своим желаниям...

За первой партой, прямо перед учительским столом, сидел удивительный красавец – синеглазый, загорелый, настоящий шестнадцатилетний Ален Делон. Он смотрел на Беату во все глаза, ей аж было не по себе. Так малыш в детском саду таращится на свою первую тайную любовь – молодую воспитательницу. Она не знала, куда деваться от этого поглощающего взгляда, а потому еще сильнее раздражалась на старшеклассников, которые – явно с подачи дуры Натальи Викторовны – сводили Набокова к триллеру на почве полового извращения.

– Минутку, минутку! – не выдержала она, наконец. – Садитесь, пожалуйста (чернявому знатоку психопатологии). Вы вообще-то книгу читали?

В ответ раздалось обиженное мычание.

– Прекрасно. Тогда кто мне может сказать, о чем этот роман?

Класс зашуршал, удивленный детским вопросом.

– Я прошу вас коротко и ясно ответить: о чем Набоков написал «Лолиту», – звонким голосом сказала Беата.

– О преступной страсти взрослого мужчины к малолетней девочке.

– О мании, разрушающей душу.

– Об искушении запретным плодом.

– О разрушении барьеров морали.

– Нет! – воскликнула Беата и хлопнула ладонью по столу. – Нет, нет и нет! Это роман о любви.

– Ну, в каком-то смысле и о любви, – согласилась сиреневая девушка.

– О любви, и только о любви! О любви, которая становится сильнее страсти, мании и преступного влечения! Вы помните, – она подняла книгу над головой, – вы помните эпизод, когда Гумберт встречает Лолиту через несколько лет? Она ведь уже не нимфетка. Случилось то, чего он так боялся, – она выросла. И не только выросла, но вышла замуж за другого мужчину и носит чужого ребенка. Ее живот кажется Гумберту чудовищно безобразным. Но он ее любит! Чужую, ужасно подурневшую, с огромным животом. Он готов отдать все, чтобы она сейчас же – и навсегда – уехала с ним. Это не разрушение – это возвышение души!

«Боже, о чем я говорю детям, – тут же подумала она. – Но кто еще им это скажет?»

Красавец за первой партой смотрел на нее с восторгом. Глаза его сияли. Одиннадцатый класс был покорен.

Самый большой ужас являли собой тетрадки, которые в пятом и шестом классах приходилось проверять чуть ли не каждый день. И все-таки Беата играла в преферанс. Как бы работа ни поглощала вас, всегда нужно находить время для развлечений и поддерживать контакты со старыми друзьями. Какой придурок – а вернее, придурочка – сочинил эти наивные советы?..

Третьим партнером сегодня была Оля, бывшая Беатина однокурсница. Худенькая изящная Оля обладала одним неоценимым достоинством – она легко вписывалась в любую компанию и среду. Поэтому еще при Наташке ее часто приглашали сидеть на прикупе.

– Два паса – в прикупе чудеса, – с удовольствием сообщила Оля. В преферансе она больше всего любила правила, ритуалы и прибаутки.

В прикупе оказалось две восьмерки. Тата хмыкнула и объявила «бескозырку» – игру без козыря. Беата завистовала.

– Заходи, мы ляжем, – сказала Оля, повизгивая от восторга. Это была одна из ее любимых фраз.

Они положили на стол карты и легко оставили Татку «без одной».

– Не везет мне в картах – повезет в любви, – промурлыкала Оля. – Девки, вы, наверное, за этим и играете, да? Чтобы в «пулю» проигрывать, а в любви за это везло?

– Никакой связи, – ответила Тата. – В любви мне везло задолго до того, как я научилась играть в преф.

Верно, так оно и было, пока на ее пути не повстречался красавчик Игорь. А когда девчонки только познакомились, маленькая энергичная Тата, вздернув кверху и без того курносый нос, сообщила:

– Если мне мужик понравится, то на следующий день он мой.

– А мне даже если не понравится, то все равно на следующий день он мой, – вздохнула длинноволосая блондинка Ната.

– А я еще не успела понять, нравится или не нравится, – а он уже мой, – повела плечиком кудрявая Беата.

Девушки придирчиво оглядели друг друга, расхохотались – и подружились на всю жизнь. Им было тогда по пятнадцать, но их самонадеянные рассуждения о «мужиках» оказались пророческими.

– А с чем ты это связываешь, если не с картами? – поинтересовалась Оля. – Раз!

Это означало, что она готова вести игру.

– Два, – откликнулась Беата, вступая в торговлю. – Это, Оленька, главный вопрос всех времен и народов. Кому и почему везет в любви.

– Пас, – уступила Тата. – Я бы про любовь вообще не спорила. Здесь никаких правил нет, никакой логики. Как грипп – один заразился, другой нет, хотя оба целовались. Вот почему женщины нравятся мужчинам – это действительно вопрос вопросов. Твои читательницы, Беатка, многое бы отдали за ответ.

– Угу, – сказала Беата. – Главное, они считают, что мы этот ответ знаем. И в каком-нибудь юбилейном номере его опубликуем. Ну что, моя игра?

– А давайте мы поищем ответ, – предложила Оля. Все-таки она была чересчур интеллектуальной. Не зря работала в пресс-центре очень серьезного научного центра по изучению чего-то секретного и атомного. – Мы, три умные красивые женщины, должны обязательно его найти. Погоди-ка, я говорю – три.

– Мизер, – не сдалась Беата. – А зачем искать ответ? В жизни должны оставаться безответные вопросы. Как безответная любовь. Иначе кто будет женские журналы читать?

Она взяла прикуп, девчонки «легли», то есть открыли свои карты, и убедились, что мизер у Беаты «чистый».

– Вот этой слепой курице во всем везет, – заметила Татка. – Спрашивается почему? Потому что красивая?

– Красивых много, – возразила Оля, украдкой поглядывая на себя в настенное зеркало. В атомном пресс-центре она ходила в безусловных королевах, потому что там с красивыми как раз была напряженка. – Но Беатка нравится всем мужикам. Абсолютно. Хотя есть и покрасивее ее.

– Не всем, – сказала Беата. – Есть такие, что меня в упор не замечают.

Она почему-то вспомнила прилизанного Владимира Владимировича.

– Ну, это не мужики, – тут же отреагировала Оля. – А ты действительно всем нравишься, факт. Они летят к тебе, как мухи на мед.

– Как мотыльки на огонь, – поправила Тата. – Потому что это все обман.

– Обман? Кого я обманываю? – удивилась Беата. – Я кому-то что-то обещаю?

– Обещаешь – вот так.

Тата с наигранным любопытством раскрыла глаза, а потом прищурила их и послала в пространство долгий таинственный взгляд сквозь полуприкрытые ресницы. Получилось действительно похоже, и Беата от смеха чуть не зевнула взятку на вистах в жесткой быстрой игре, именуемой «Сталинград».

– Они же не знают, что ты журналист по жизни, – продолжала Тата, лихо справляясь со «Сталинградом», игрой при закрытых картах, – и тебе все вокруг интересно. Им кажется, что ты интересуешься только их драгоценной личностью. А от интереса к себе мужская особь теряет остатки разумения, можно брать ее голыми руками.