Камень и ветра 4. Поход за радугой - Анатолий Нейтак

А коль скоро меня узнали по ауре, то…

– Ты чего, Игла, своих не узнаёшь? – раздалось уже гораздо ближе. Рядом со мной на скамью бесшумно-размашисто хлопнулся (да: именно хлопнулся с размаху, и именно бесшумно!) субъект, выглядящий донельзя нелепо для человека. Но для ринта, каковым сей разумный и являлся, он способен был послужить образцом хорошего вкуса и изящных манер. – Эй, хозяева! Кувшин молодого вина и два стакана! Да чтоб были чистые, как слеза младенца!

Я посмотрела ринту в лицо. Сосредоточилась на сплошной слепой белизне широко открытых глаз, творя заклинание магии духа без подготовки, на чистой концентрации.

– Меня зовут Илина, уважаемый. Сравнение с магистром Эйрас для меня лестно, однако до моей сестры мне далеко.

Ринт открыл рот, но не издал ни звука. Я мягко усилила нажим, чувствуя, как и моё горло перехватывает от напряжения.

– Вот оно что, – сказал он по-прежнему громко, но без своеобычной живой непосредственности. – Выходит, я первый раз в жизни обознался. Бывает же такое!

– Никто не безупречен, – заметила я вежливо. – Даже Видящие совершают ошибки.

Сообразив, что высказать претензии вслух не получится, он перешёл на мыслеречь:

"Эйрас! У тебя сроду не было никаких сестёр, ты же сама рассказывала!"

"Верно, Тигги, верно. Но человек вполне может не знать всего о родственниках, даже близких. Это раз. И не кажется ли тебе, что у меня есть свои причины находиться так далеко от Тральгима под чужой личиной?"

"Чужой личиной? Какой чужой личиной?"

"Под личиной Илины! Я понимаю, ты привык видеть сущность сквозь покровы, – но мог бы уже давно усвоить, что люди воспринимают реальность по-другому…"

– Прошу прощения, госпожа Илина, – сказал Тигги под нажимом заклинания. – Но вы с сестрой действительно очень похожи.

– Внутри – да, похожи, – сказала я с таким расчётом, чтобы слышал подходящий к нашему столу с заказом половой. – Но это как раз тот исключительный случай, когда людям легче разобраться, кто есть кто. Кстати, как мне вас звать?

– Тигги, госпожа магистр. Так, а кувшинчик мне, мне… м-м… – подвижный нос ринта задёргался, словно ощупывая воздух над кувшином. – Вроде недурное винцо, да, недурное. Вы позволите угостить вас?

– Нет, не позволю. Знаю я, как ваш народ относится к деньгам. Лучше поберегите их до более подходящего случая, Тигги.

– Но как же…

– А без оплаты вам не уйти. Рассказывайте, что там поделывает моя блудная сестрица. Как и где вы познакомились? Когда вы видели её в последний раз? А ты, милейший, ступай себе. Когда вино закончится, мы тебя позовём.

Половой поклонился и поспешил прочь. Я почти физически чуяла, как в его голове складывается очередная кухонная сплетня.

Хорошо бы эта сплетня не вышла за пределы кухни…

"Мне кажется, я понял", – подумал Тигги, окрашивая мысль тонами печали: "Ты начала свою Игру, да?"

– Можно и так сказать, – вздохнула я, снимая с него печать заклятия-"поводыря". – Не всё же учить правила, когда-то надо и ставки делать. Но с чего такая грусть?

– Когда Игру начинает отец многочисленного семейства, долго живший, много сделавший, поднявший детей до самостоятельности – это тоже грустно, но не настолько. А ты, как мне кажется, ещё совсем молода. У тебя даже детей нет. Или я снова не прав?

– Насчёт детей – прав… но Игра ведь не синоним смерти. Или у ринтов – синоним?

– Нет, конечно. Но Играющие чаще всего проигрывают, и тогда…

Тигги красноречиво умолк. Даже пёстрые тряпочки, во множестве украшавшие его одежду, словно дружно обвисли и выцвели.

Вот так. Казалось бы, много раз ходила мимо, уже затвердила назубок все повороты и число шагов от одного угла до другого, и вдруг – хлоп! – знакомый пейзаж меняется так, что в глазах двоится. Ринты-шутники, ринты-балагуры, которым, словно великовозрастным детям, люди привыкли прощать даже неуютные способности Истинного взгляда и Истинной речи за их неизменно лёгкий и компанейский нрав – эти самые ринты, оказывается, бывают и вот такими. Серьёзными. Мрачными! Грустными!!! Я даже не сразу осознала подлинные масштабы этого открытия. Ринты ведь и перед лицом неминуемой гибели ни о чём не грустят. Никогда. Это их качество даже вошло в поговорку: беззаботен, как ринт…

Но если спросить Тигги, что к чему, он наверняка будет удивлён. Конечно, смерть – это просто смерть, и бояться её глупо. А проигрыша в Игре?

По спине против воли скользнула струйка отрезвляющего холода.

Пожалуй, эту философию стоит взять на вооружение. Ну и что, если пугает? Зато без иллюзий яснее перспектива. В этом смысле Тигги не совсем прав. То, что я делаю – это ещё не Игра, а только репетиция её. Да и будет она, если вообще будет, не такой, как воображает простодушный ринт. Однако проиграть свою Игру можно многими способами, и смерть – близко не самый страшный из них. Меня теперь убить… сложно. Даже, пожалуй, очень сложно. А вот признание собственного поражения, даже если формально я останусь жива и здорова… превращение огня души в холодный пепел…

Струйка холода, лижущая спину, превратилась в небольшую реку. Чтобы погасить непрошеный озноб, я схватилась за кувшин, налила и поспешно выпила почти полный стакан. В голове приятно зашумело. Стало чуть легче.

– Выпьем, – сказал Тигги. – За встречи и расставания!

– За встречи и расставания. И за то, что в промежутках.

– Это как?

– Да так, как у поэта:

За то, что стоит пить,

Умереннее пей.

Тоску вином залить -

Для низменных людей.

Играть, любить и жить

С бокалом веселей!

Тигги покосился на меня странновато.

– Вот теперь, – сказал он, – и я вижу отличия. Эйрас не стала бы цитировать… такое.

– Много ты понимал в душе Эйрас! – хмыкнула я в ответ. – Некромант есть просто существо, чья магия питается тьмой во всех её проявлениях: смертью, страданием, отчаянием, страхом, яростью. Ну и что с того? Кто сказал, что некромант обязан ненавидеть радость и смех?

– Вообще-то сказано: "Приветствовать тьму должен всякий, кто идёт по тёмным путям".

– Апокриф! Орфус вполне мог и не говорить этого. А так называемые победители раззвонили про это "приветствие тьмы", чтобы иметь повод для травли. Ладно. Допустим даже, что это сказал Чёрный. Но с моей колокольни "приветствовать" и "радоваться" – понятия разные. В корне.

– И в диспуты Эйрас раньше не вступала…

– Какие там диспуты, Тигги! Что ты! Кто бы меня стал слушать? В Белом университете чёрное не в чести. И очень многое зависит от личности, изрекающей очередную банальность. Скажем, тот же проф Ретлиш может себе позволить иногда заметить: да, мол, некромантия – тоже полезная специальность, тёмная магия – орудие, конечно, грязное, но, увы и ах, порой такое нужное, такое нужное… А если бы точно то же самое сказала я, вчера ещё рядовой маг, это пошло бы уже по разряду пропаганды Тьмы. Причём Тьмы – именно и непременно с большой буквы.