Песнь меча - Розмэри Сатклиф

— Да это же наш дурачок Бьярни Сигурдсон! — Руки товарищей подняли его на борт, и он растянулся прямо у ног штурмана.

Почти в то же мгновение палуба затряслась под ним и раздались оглушительные крики дружины, когда два флота вновь столкнулись друг с другом. Он вскочил на ноги, по-собачьи стряхнул с себя воду и кинулся между скамьями гребцов, которые подняли весла из воды и достали свои мечи и секиры. Обнажив на ходу свой меч, Бьярни стал продираться сквозь толпу, не замечая, что кого-то сбил с ног и чуть не скинул за борт. Ему казалось, что прошла целая вечность, а он добрался лишь до середины корабля, когда кто-то впереди закричал:

— Онунд ранен!

У него перехватило дыхание.

«Он мог дождаться меня! Он должен был дождаться меня!»

Бьярни не помнил, как добрался до самой гущи сражения на боевой палубе. Но, оказавшись там, он совершенно неожиданно услышал торжествующий вопль, жаждущий мести, и раскаты неистового хохота.

По обеим сторонам «Морской ведьмы» корабли Барры вступили в бой.

— Не та нога! — крикнул кто-то, и Бьярни узнал голос Онунда.

Капитан уже был на ногах, окруженный своими воинами, опираясь на чье-то плечо, с непокрытой головой и взъерошенными рыжими волосами, а на губах — смех, словно молния, озарившая его мрачное лицо. Несколько человек сомкнули щиты и закрыли его от врага. Бьярни взглянул на рану и понял, откуда смех: деревянная нога Онунда была отрублена чуть ниже колена, а легкая секира, которую метнули в него, лежала неподалеку на палубе. Бьярни отбросил ее ногой в сторону, растолкал людей и занял свое место у плеча Онунда.

— Где моя подставка?! — загремел капитан.

Тут же принесли деревянную балку, с резными изображениями драконов, и подставили под колено Онунда.

— Руки прочь, вы, неповоротливые тюлени, — велел Онунд, и Бьярни почувствовал, как капитан перенес свой вес на ногу, и отпустил его руку. Онунд вновь стал хозяином самому себе и взял в руки свой меч, Лоборуб. Все это заняло не больше нескольких мгновений.

Щиты разомкнулись, и дружина «Морской ведьмы», которую сдерживали, как рвущихся с цепей псов, кинулась в бой.

Бьярни не раз участвовал в морских сражениях, но ничего подобного он никогда не видел. Пробоины в кораблях, с грохотом бившихся друг о друга; гребцы, падавшие замертво на своих скамьях; воины, на которых смерть со свистом обрушивались с неба, не давая даже добраться до врага. Бьярни не знал, что происходило на остальных кораблях, он видел только «Морскую ведьму», ее противников и бой, который шел то на одном судне, то на другом, когда люди Вигибьюрда с отчаянной смелостью попытались забраться на палубу. Закричав вместе с остальными, Бьярни ринулся на них.

Он видел искаженные яростью лица, дикие глаза, словно в кошмарном сне, и блеск оружия в утреннем свете. Левой рукой он вонзил свой меч под чей-то щит, почувствовал, как глубоко вошло лезвие, и выдернул его, наполовину окровавленное, а хозяин щита, не ожидавший удара, попятился назад и свалился за борт. Бой шел по всей палубе, вопли воинов обрушивались на противников под крики чаек, как штормовые волны. И посреди этой бури Онунд Деревянная нога стоял, как скала, омываемая грозным морем, — он наносил мощные удары мечом, расчищая пространство вокруг себя.

Бьярни, безжалостно сражаясь в первом ряду воинов, почувствовал, как вздымающаяся палуба заскользила под ногами. Новая волна головорезов Вигибьюрда набросилась на них — они вскарабкались на борт корабля, заменив мертвых и раненых. Неожиданно впереди них вырос настоящий великан, его рогатый шлем возвышался на фоне неба и солнце блистало на лезвии секиры, когда он прокладывал путь к ожидавшему его Онунду Деревянной ноге — как будто они уже давно условились об этой встрече.

Секира с шумом рухнула вниз. Ни один меч не отразил бы такой удар, но каким-то образом — никто, даже Онунд, не знал как — он смог выстоять: одноногий капитан отклонился в сторону на единственной здоровой ноге, не потеряв равновесие, а секира вонзилась глубоко в деревянный чурбан под его коленом.

На мгновение противник остался безоружным, пытаясь высвободить секиру, и Онунд взмахнул своим Лоборубом и со всей силы ударил его между шеей и плечом, отрубив руку, которая повисла на обрывке плоти под гигантской раной, окрасившейся в красный цвет. Вигибьюрд упал навзничь, закричав от боли так визгливо и жалко, что это никак не вязалось с его могучей воловьей глоткой, — словно писк зайца, угодившего в ловушку.

Онунд стоял, облокотившись на меч, и хладнокровно смотрел на человека, бившегося в конвульсиях у его ног.

— Так ты никогда не видел, чтобы человек шел в бой, еле держась на ногах? — сказал он твердым, высоким голосом. Однако он прекрасно справился с делом и рассмеялся, презрительно ткнув огромное тело мечом. — По крайней мере, лучше воевать с одной здоровой ногой, чем с одной рукой.

Но судорожное, хриплое дыхание прекратилось.

Предводитель был повержен, и его воины стали отступать по палубе, скользкой от крови, а дружина «Морской ведьмы» погналась за ними со свирепыми криками.

На кораблях справа и слева происходило то же самое, но Бьярни не смотрел туда: нос «Морской ведьмы», облепленный врагами, был его единственной заботой. Рука Онунда опустилась на его плечо, и знакомый голос раздался у самого уха:

— Что ж, мой герой, настало время для зверя с двумя мечами!

И Бьярни встал поближе к хозяину, у самой его подмышки, чувствуя руку Онунда на шее, и они пошли вперед, расчищая дорогу мечами. Может быть, одной здоровой ноги достаточно для боя, но не для погони за врагом, в отчаянии убегавшим по доскам палубы, покрытым кровью и мерзостями битвы. А три ноги и два меча, жалящих насмерть, — как раз то, что нужно.

Враг отчаянно противостоял им, но, окруженные воинами Барры, как бурными волнами, они очистили судно от пиратов от носа до кормы, и их боевые возгласы сменились пением — прекрасным и грозным пением викингов, одержавших победу.

Наступил вечер, и пять кораблей Барры лежали на берегу, выше линии прилива, под скалистым выступом Бьюта, где прошлой ночью отдыхали пиратские корабли Вигибьюрда, и с ними три захваченных судна, отмытые от крови и мерзостей битвы. Две пиратские ладьи затонули, а одну они потопили сами, с грузом убитых, лежащих среди весел и обломков палубы, — она слишком сильно пострадала и уже не представляла никакой ценности. Двум вражеским кораблям, державшимся во время боя позади, удалось бежать вместе с Вестнором — когда его корабль потопил Тронд и дружина «Наездника волн» — и выжившими пиратами, которые смогли доплыть до них и вскарабкаться на борт.