Триумф нежности - Джудит Макнот

— Кэти, прикоснись ко мне, — прошептал он. Кэти подняла руки, медленно касаясь тонкими пальцами его мускулистой груди, глядя, как он вздрагивает, а потом расслабляется.

— Ты прекрасен, — прошептала она. Теперь ее пальцы повторяли ласки, от которых секунду назад задыхалась она.

— Для мужчины внешность не главное. — Он попытался поддразнить ее, но его голос стал хриплым от того, что ее руки делали с ним.

— Но что же я могу сделать, если ты прекрасен? Так же, как океаны и горы. — Она легкомысленно позволила своим пальцам скользнуть вниз по его телу прямо к тому месту, где начинались плавки.

— Прекрати! — хрипло приказал он. Кэти остановилась и взглянула в его лицо, потемневшее от страсти.

— Ты прекрасен, и ты такой сильный, — прошептала она, глядя в его горящие глаза. — Но такой нежный. Я думаю, ты самый нежный из всех, кого я знаю. Я даже не знаю, почему я так решила.

Рамон уже не мог сдерживаться.

— О Боже! — простонал он.

Его губы обрушились на нее с безумной страстью, и волна желания захлестнула ее. Руки Рамона утонули в ее густых волосах; держа ее голову, он покрывал ее губы бесконечными поцелуями. Кэти упивалась тем, как пульсировала его плоть, невыносимо сладостно давящая на нее, затем застонала от лихорадочного желания, когда он начал медленно вращать бедрами.

— Захоти меня! — резко приказал он. — Так же сильно, как я хочу тебя.

Кэти почти рыдала от страсти, когда он внезапно отодвинулся от нее, сел и откинулся на софе, закрыв глаза. Даже сейчас, спустя несколько минут, дыхание его было тяжелым. Она пробежала дрожащей рукой по растрепанным волосам и, чувствуя себя ненужной и задетой, отползла в дальний угол софы и села, поджав ноги.

— Кэти. — Его голос был мрачным и суровым. Он все еще лежал на спине и его глаза были закрыты, когда он произнес:

— Я не хотел тебе говорить, когда ты была в моих объятиях и мы оба были дикими от желания. Я вообще не хотел говорить тебе этого. И все-таки я знал уже с первого взгляда, что прежде, чем уеду, я обязательно скажу тебе…

У Кэти остановилось сердце. Он собирался сказать, что он женат, и она… Она не хочет этого знать! Как больно.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Пуэрто-Рико.

— Что? — прошептала она.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Кэти открыла рот, но только лишь спустя несколько минут смогла выговорить:

— Я не могу. У меня здесь работа, родители, друзья… Мое место здесь.

— Нет! — яростно ответил он, повернув голову и обжигая ее взглядом. — Твое место не здесь. Я следил за тобой еще тогда, в барс, и я наблюдал за тобой сегодня вечером. Ты не похожа на этих людей, твое место не здесь.

Он увидел, как от растущего беспокойства у нее расширились глаза, и протянул к ней руки.

— Иди ко мне! — мягко произнес он. — Я хочу, чтобы ты была в моих объятиях.

Слишком ошеломленная, чтобы не повиноваться, Кэти прижалась к нему, положив голову ему на плечо. Он нежно продолжал:

— Ты так непосредственна, ты не похожа на тех людей, которых называешь своими друзьями. Кэти медленно покачала головой:

— Ты не знаешь меня. Ты не можешь серьезно хотеть жениться на мне.

Он коснулся ее подбородка, запрокинул ей голову и улыбнулся, глядя в растерянные голубые глаза.

— Помнишь, ты бросила цветок, который я тебе преподнес, на землю, и я увидел слезы стыда у тебя на глазах. Тогда я узнал тебя всю. Мне тридцать четыре года, и я точно знаю, чего хочу. — Он прильнул к ней в страстном поцелуе. — Стань моей женой, Кэти! — прошептал он.

— Ты не мог бы… не мог бы остаться в Штатах, в Сент-Луисе? Мы бы узнали друг друга получше. Может быть, позже…

— Нет, — ответил он решительно. — Я не могу.

Он встал, и Кэти поднялась с ним вместе.

— Не отвечай мне сейчас. У тебя есть время подумать. — Он взглянул на маленькие часы около лампы. — Уже поздно. Мне нужно переодеться и еще сегодня надо сделать одну работу. Во сколько тебе завтра можно позвонить, чтобы поехать к твоим родителям?

Обескураженная, Кэти назначила ему время.

— Да, мама говорила о барбекю, так что можешь ехать в джинсах.

Когда он ушел, Кэти машинально убрала чашки, выключила лампу и разделась. Наконец она легла и, уставясь в потолок, попыталась разобраться в том, что произошло. Рамон хотел, чтобы она стала его женой и уехала в Пуэрто-Рико! Это абсолютно невозможно, абсолютно. Просто бред какой-то! Она перевернулась на бок, все еще чувствуя его руки, ласкающие ее с неистовой нежностью, его жадный и настойчивый рот. Ни один мужчина не мог заставить ее тело так трепетать. Нет, дело было не в технике, о которой так много болтают, а в силе чувства. Для Рамона естественно всего себя бросать в любовный поток, его сдержанность и надменность скрывают бешеный темперамент, он настоящий мужчина, мужчина-властелин.

«Забавно», — думала Кэти, но ей нравилось, что он подавлял ее. Как тихо он приказал ей: «Подойди, Кэти!»— и заключил в свои объятия. Это пьянящее сочетание властности и нежности! Кэти закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Если Рамон даст ей время на раздумье, возможно ли, чтобы она согласилась стать его женой?

«Конечно же, нет!»— ответил ее разум. Но сердце? Сердце шепнуло: «Может быть».

Почему, удивлялась Кэти, почему она вообще должна думать о замужестве? Ответ был прост — он был в том странном чувстве, которое возникало, когда они смеялись или болтали, как старинные друзья, в непостижимом ощущении, что, невзирая ни на какие логические доводы, они прекрасно подходят друг другу, в том глубоком чувстве, что исходило от него и находило отклик в ее душе. И этот магнетизм, который медленно, но неумолимо притягивал их друг к другу…

И сразу же разум Кэти стал противиться ее эмоциям. Если она настолько глупа, что позволит себе выйти замуж за Рамона, то должна будет жить только на его доходы. А уж этого она себе совсем не могла представить, хотя деньги и не дали ей абсолютного счастья. К тому же он — испанец, привыкший к женскому повиновению. Но несмотря на всю свою властность, он тонок и способен ее понять. Кэти громко застонала, осознав до конца, в какую ловушку она попала. Она закрыла глаза и погрузилась в болезненный, беспокойный сон, в котором логика и чувства продолжали бороться.

Глава 5

Кэти провела следующее утро в мрачных предчувствиях. Появиться у родителей с Рамоном! Над предложением руки и сердца она старалась даже не думать. Неприятностей и без того ожидалось предостаточно. А вдруг они оскорбят его? Маурин явно забыла, что Конелли не всегда были богачами. Лучше сказать — очень постаралась забыть. С родителями дело не так плохо — они вежливы… Да, пока не почуют, что пахнет жареным. А уж если они заметят, что их драгоценная дочка влюблена… Это будет похуже, чем колкости и гримасы Маурин. Кэти поежилась, представляя художественное развитие темы о проходимцах и богатых невестах.