Плач Минотавра - Хавьер Аспейтья

Следующей на арену должна была выйти девушка из египетской семьи, давным-давно перебравшейся на Крит. Несчастная с детства дружила с убитым юношей и с ужасом смотрела, как бык топчет его тело. Теперь, к немалому удивлению других акробатов, вопреки обычаям девушка рыдала над телом друга.

На Крите никто никогда и не думал о том, чтобы оплакивать погибших акробатов. Критяне берегли слезы для тех, кто был убит человеком, и даже тогда люди плакали не по умершему, а по оскорбленной чести Богини Матери. Любое убийство считалось оскорблением богини плодородия, богини продолжения рода. Для кноссцев оно было равносильно убийству матери, безумной попытке убить Богиню. Смерть же от рогов и копыт быка давала погибшему пристанище под сенью деревьев, которые посадила в своем саду Богиня, и право сопровождать ее во время вечерних прогулок. Как бы то ни было, никто не спешил выйти на арену вместо девушки. Через какое-то время бык успокоится, а вот будет ли это время удачным для тех, кто окажется на арене, — большой вопрос. Право выйти первым считалось большой честью и давалось непосредственно советом жриц, многие из игроков отдали бы за это руку; но выйти вторым было не более почетным, чем выйти, скажем, пятым или последним. Очередность определялась жребием. Никому из молодых критян не хотелось вытянуть роковой жребий.

Акробаты готовились к представлению в небольшом зале, выходившем во двор. Внезапно открылась одна из внутренних дверей, и в помещение вошла девушка, одетая в запрещенный Астерием наряд Богини: золотой корсет, приподымающий белую грудь, и юбку, исчерченную геометрическими узорами, которую акробаты обычно скидывали, выйдя на арену. Волосы девушки были собраны на затылке в пучок. Судя по замысловатым красивым узлам, на прическу ушел не один час. Кожа незнакомки была покрыта белилами в честь Богини, лица ее не было видно под слоем краски. Сопровождавшая акробатов жрица выжидающе посмотрела на девушку.

— Богиня велела мне заменить следующую участницу, — сказала незнакомка, — если та не будет возражать.

Жрице не хотелось нарушать обряд, но как успокоить несчастную египтянку, она не знала. Она спросила у незнакомки ее имя.

— Ты узнаешь его позже, — ответила девушка и вышла во двор.

Зрители притихли, ошеломленные нежданной яростью животного. Все знали, чем рискуют акробаты, выходя один на один против дикого быка, запертого на несколько часов в тесный загон. И все же смерть юноши была для них полной неожиданностью и, казалось, бесповоротно испортила праздник. Появление девушки в наряде Богини немного развеселило публику. Критяне стали оглядываться на балкон, где восседал Минос, стараясь увидеть реакцию правителя. Тот не смог сдержать гримасу недовольства.

Таинственная девушка тем временем решительно направилась к центру арены и остановилась шагах в сорока от быка, который не двигался с места после убийства акробата. Весь двор замер. Девушка плавно подняла руки к небу и резко опустила их вниз. Бык, не догадываясь, что подчиняется этому сигналу, подобно пущен ному из катапульты снаряду, устремился к ней. Зрители тщетно пытались угадать, что же предпримет девушка, а когда та начала двигаться, всем показалось, что было слишком поздно. Крики ужаса пронеслись над трибунами. Акробатка тем временем начала отходить влево, заставив животное сбиться со своей траектории и сильно потерять скорость. Затем она подпрыгнула, ухватила быка за холку, взлетела ему на спину, и, сделав стойку на руках, завершила полет, приземлившись позади животного, которого ни на минуту не выпускала из виду. Крики ужаса сменились аплодисментами и восхищенными возгласами, а ослепленный яростью бык, взбешенный своей неудачей, метался по двору из угла в угол. Незнакомка, следя за ним краешком глаза, начала древний танец любви, который вырвал вздох восхищения даже у Миноса. Пораженные зрители увидели, что сумасшедший бег быка каким-то образом соотносился с ритмом танца девушки, и тот двигался вокруг незнакомки по постепенно сужающейся спирали. В вечернем небе промелькнул силуэт низко летящего орла. То было знамение, открывающее празднество. В девушку и быка словно вселился благодатный, чувственный дух Богини, их танец рисовал на песке вселенную, неспешный поворот планет, мировую гармонию. На небе засверкали молнии — это Богиня читала в лабиринте следов на песке прошлое и будущее его создателей. Души всех зрителей, казалось, слились воедино и завращались вокруг девушки и быка.

В конце представления акробатка легким движением отправила быка в загон и пересекла двор, чтобы нарочито дерзко поклониться Миносу, кинувшему ей лавровый венец. Воцарилась тишина, и Минос потребовал, чтобы незнакомка открыла свое имя. Та резко, вызывающе засмеялась, и все вдруг увидели, что молодой царь оцепенел. Он разглядел наконец под толстым слоем белил прекрасное лицо своей жены Пасифаи.

— Насколько я знаю, мне полагается награда за выступление, — сказала она, не обращая внимания на выпученные от изумления глаза Миноса, — так вот, я хотела бы, чтобы ты сохранил жизнь этому быку.

Миноса разрывали на части страсть, вызванная танцем Пасифаи, и гнев, вызванный ее бесстыдством. Царь недовольно хмыкнул; покинуть балкон в этот момент означало разозлить публику, которая на все лады восхваляла Пасифаю.

— Я должен просить совета богов, — сказал он наконец и величественно удалился. Впрочем, Минос прекрасно понимал, что советоваться ему не с кем.

Как совместить несовместимое

Войдя в свои покои, Минос с силой хлопнул дверью. Трудно придумать худшее начало царствования: жена обвела его вокруг пальца, и теперь ему придется нарушить обещание, которое он дал своему покровителю Посейдону. Царь злился, потому что никак не мог придумать решения, которое удовлетворило бы всех. В дверь постучали, и царь, все еще погруженный в свои думы, дал разрешение войти. Увидев грубые мужские руки, наливающие ему чашу медовухи, Минос резко встал. Слуга от неожиданности выронил сосуд.

— Где мой виночерпий? Кто ты такой?

— Прости мою неуклюжесть, господин, — ответил тот дрожащим голосом, протирая стол полой своей туники. — Обещаю, такого больше не повторится.

— Проклятье, почему я должен терпеть такую образину? Кто назначил тебя моим виночерпием?

— Прости, господин, но царица Пасифая не предупредила меня, что вино тебе должен подносить молодой и красивый юноша…

— Что вообразила себе эта женщина? Ладно, налей мне вина и убирайся отсюда.

Новый виночерпий прикинул в уме, сколько шансов есть у него сохранить это место: выходило, что почти никаких.