Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

– Что это такое? – спрашиваю я, принюхиваясь к бурой жиже в глубокой тарелке.

– Фасоль, тушеная с кусочками телятины с острым пряным соусом, – отвечает Лис. – Попробуй, очень вкусно.

– А есть что-нибудь… попроще? – стараясь не выдать отвращение, отодвигаю тушеную фасоль. Терпеть не могу фасоль в любом виде. В виде исторической реконструкции тем более. Поправочка – не реконструкции, а пищи authentique, но уж точно не gourmande. Скорее merdique[4].

– Все, что на столе, милочка. Вот жаренные ягнячьи ребрышки со специями, булочки, яйца с петрушкой и мятой, вино. Признаться, я и сама стараюсь не злоупотреблять бобовыми. Ну, ты понимаешь. Хи-хи-хи…

Понимаю, понимаю. Папа называл фасоль, горох, чечевицу дробью. Обожрется вот такого рагу и давай… «Внимание, сейчас будет выстрел дробью! Прячься, кто может!» А если выскакивал партизан, он рыгал и говорил, качая головой: «Вхолостую, сука!»

Фу, блин…

А вот ребрышки пришлись по вкусу. Остренькие. С булочкой и стаканчиком вина очень даже ничего. Вино, кстати, отдавало рыгаловом, но под закусон ничего. Бабка эту червивку оценила бы по-достоинству. Кирнула бы пару стаканчиков, затянулась сигареткой, и давай в сотый раз вспоминать поросшее былью прошлое. «А вот, бывало, Настюша, мы с Элен…»

– Ты хотела поговорить, – возвращает меня в реальность Лис.

– Да так, – пожимаю я плечами. – Просто хотела узнать поподробней о вашем крае. Как ваше королевство зовется?

– Не королевство, милочка, а княжество, – важно отвечает Лизэ. – Правит нами Эгельберт из славного рода Вильгельмитов.

– Долгие года его светлости! – поднимает бокал Лис и незамедлительно опрокидывает внутрь.

– Ой, да что ты говоришь! – язвит Лизэ. – «Долгие года»! Да с таким образом жизни, какой ведет этот сладострастник и пустозвон, о долгих годах можно забыть!

– Но…

– Да замолчи ты! – затыкает его Лизэ и поворачивается ко мне. – Мы в Пагорге, милочка.

– Это же город?

– И княжество тоже.

– Вообще-то, – встревает Лис, – по закону, мы как бы королевство. Состоим в унии с Вууденрохом. Но королю Кортуку нет до нас дела, так что мы сами по себе.

– Как и Эгельберту, – замечает Лизэ.

– Тогда у кого реальная власть?

Лис призадумывается.

– Сложный вопрос, ласточ… прости, дорогуша, прости! Можно твою ручку? – Лизэ милостиво протягивает ему руку и Лис целует ее. – Так о чем это я?

– О сложном вопросе, – говорю.

– Ах, да! Так вот, дело в том, что здесь, в Пагорге, власть – реальная власть, как ты изволила спросить, – поделена между несколькими влиятельными семьями. Это, безусловно, семья благородного Робаша Дагоберта Пратац-Койтургского, не менее достойная семья Теоду ван Пеит-Панноты, семья… вернее, не семья а…

– Шайка, – вставляет Лизэ с презрением.

– Ну зачем ты так…

– А что такого-то?

– Это вы о Блуде? – спрашиваю я.

Лис замирает, дрожащей рукой наливает себе бокал вина, выпивает и отвечает:

– Да, Лео, я о Блуде.

– Опасный человек?

– Очень.

– А Хорац кто такой?

Реакция уже другая. Скорее задумчивая.

– Хорац Черный? Это разбойник, прячущийся в глухих лесах. Тоже пренеприятный тип.

Вот оно что! Интересненько…

– Головорез, каких поискать! – соглашается Лизэ. – Не к столу будет упомянуто его имя.

– А церковники, что так любят сжигать ведьм? – спрашиваю я. – Они тут как? Играют роль?

– Это дигник Утт, – отвечает Лис. – Как он встал во главе нашей церкви, так пошло-поехало.

– Не только поэтому, – говорит Лизэ, меча в Лиса молнии.

– Да, милая моя супружница, – тушуется Лис, – не только потому.

Что-то всё темнит эта сладкая парочка.

– А всякие прощелыги, – продолжаю расспросы, – что шныряют по рынку, они под кем?

– Под кем? – не понимает Лис. – Под кем, под кем… А, ты имеешь в виду Буна, наверное. Ну да, это такой местный… как бы…

– Да что ты все время юлишь! – ворчит Лизэ. – Говори прямо – здешний вор и душегуб. Зато с выдумкой. Ты только послушай, Лео, как он называет свою шайку: «артель Буна»!

– Как-то все сложно у вас.

– Это всё из-за…

Но Лису не удается договорить, так как внизу поднимается шум. Слышится шум опрокидываемой мебели, ругательства, смех, женский визг, тоненький плач, как будто ребенка. И громогласный нечленораздельный рык.

Лизэ в сердцах срывает с себя салфетку и швыряет об стол.

– Помяни безглазого – так он тут как тут! – плюется она. – Вот, здравствуйте! – Чош Дурной собственной персоной! Мало нам было его предыдущего визита.

– Ты же сказала, что уладила с Буном все недоразумения? – съежившись, спрашивает Лис.

– С ними уладишь, ага! – говорит, поднимаясь, Лизэ. – Проходимцы! Обещал охрану и вот на тебе! Ладно, попробую утихомирить его.

Она уходит, Лис остается на месте.

– Значит, – спрашиваю я, обгладывая ребрышко, – ваше заведение отсыпает долю этому самому Буну?

– Да, – подтверждает менестрель. – И девочек поставляет.

– Невинных в том числе?

– Откуда ты знаешь? – таращится Лис.

– Догадалась, – отвечаю, и добавляю чуть тише, узнавая в плачущем ребенке голосок Сандры: – …и повел девицу в укромное место, дабы сорвать цветок невинности.

– Чего ты говоришь, Лео?

– Ничего. Пойду, посмотрю, что там.

– Интересные поэтические строчки. Это откуда?

– Не помню.

__________

[1] Gourmande et authentique (фр.) – изысканный и аутентичный.

[2] Мидланд – вымышленная страна из манги «Берсерк».

[3] Стихи средневекового французского трубадура Бернарда де Ветадорна в переводе В. Дынник. Взято из книги «Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов», изд. Худ. Лит. 1974.

[4] Merdique (фр.) – дерьмовый.

Глава 6. Не забудь плетку!

Посреди зала стоит здоровенный лысый качок, с живописно иссеченным шрамами голым торсом. Он держит за волосы бедняжку Сандру и вопрошает, булькая и обрызгивая слюной собственную мочалистую бороду:

– Что это такое, мать? Что это такое, я спрашиваю?

– Чош, прошу тебя… – говорит Лизэ, но Чош не успокаивается:

– Почему, спрашиваю я тебя, эта пигалица не может удовлетворить меня? Она так и сказала – эта мелкая дрянь так, сука, и сказала мне: я, дескать, не для тебя!

– Да потому что она и правда не для тебя! – выходит из себя Лизэ.

– Не для