Словно ничего не случилось - Линда Сауле

все ярче прорисовывались в прозрачном воздухе. Вечер наступал теперь раньше, и солнце, так нежно светившее летом, казалось усталым. После полудня, почти не дав света и тепла, оно переваливало за горизонт и расслаивалось в небе на тусклые белесые нити. На остров надвигалась зима, и ее ранние признаки были все ощутимее: вечерами, как сейчас, улица покрывалась инеем, растения все реже отзывались на шорох ветра, оцепенев, они застыли в предчувствии будущих холодов.

В семь вечера у дома затормозил серебристый «роллс-ройс», у двери меня ожидал водитель в форме. Когда я села внутрь, то увидела Соню, которая расположилась на соседнем кресле с бокалом шампанского, в темных волосах, зачесанных на одну сторону, сверкал изящный гребень.

– Прекрасно выглядишь, – сказала я.

– Спасибо, ты тоже! – Она потянулась ко мне для легкого поцелуя. – Мне все время кажется, что я некрасиво постарею. – Она коснулась лица мимолетным движением. – Плохая генетика. Мама тратит уйму денег на уход, да все без толку. Вот Лео повезло больше, у него кожа, словно алебастр.

– Внешность – это последнее, о чем тебе стоило бы беспокоиться.

– Не похоже на комплимент. – Соня рассмеялась, разглядывая меня с таким выражением лица, словно я была экзотическим зверьком, случайно забравшимся в салон. Казалось, она раздумывала, как поступить: открыть дверь и на ходу вытолкнуть меня из машины или еще немного со мной позабавиться. Я развернулась к ней:

– Соня, мне хотелось бы кое-что прояснить для начала, если ты не возражаешь. Прежде чем мы доедем до ресторана, сядем напротив, как старые подруги, и примемся выдумывать темы для разговора, ты должна мне ответить на один вопрос. Скажи, почему ты скрыла от меня, что Фрейя и Лео были женаты?

– О, прости! – Она метнула на меня извиняющийся взгляд. – Я думала, ты это и так знаешь.

– Каким образом я должна была об этом узнать? Мы не общались с Фрейей десять лет.

– Да, разумеется… Но при чем здесь я? Кажется, ты сама решила отделиться от острова и всех, кто на нем обитал. – Она пожала плечами с наброшенным на них твидовым жакетом. – Как бы то ни было, я не осуждаю тебя. Твое прошлое – твое дело. К тому же я привыкла во всем искать положительные моменты, не могу сказать, что это просто, но потом даже втягиваешься. Вот, например, твой отъезд – я ему даже рада! – Она снова рассмеялась. – Реши ты остаться, Фрейя не досталась бы мне!

В ресторане «Сэндис» на входе нас встретил распорядитель и проводил к столику у окна, сервированному на двоих. Интерьер небольшого зала был выполнен в стиле фьюжн: медь, дерево и зелень искусно соседствовали друг с другом, а в воздухе царил сложный ансамбль ароматов. Других посетителей в ресторане не наблюдалось. Стоящий по струнке официант при нашем приближении едва заметно склонил голову и помог нам расположиться. Мы с Соней сели друг напротив друга, и через минуту к столу уже спешил сомелье. Когда он разлил вино по бокалам, Соня подняла свой:

– Что ж, с возвращением, Эмма! Надеюсь, хотя бы твой поиск увенчается успехом, потому что, видит Бог, при всех стараниях, никому из нас не удалось продвинуться. Попробуй вино, управляющий Шато д’Икем – мой хороший друг.

– Да, вино очаровательное, – согласилась я, сделав небольшой глоток.

– Лоза-мученица. – Она приподняла бокал, разглядывая прозрачное, отдающее цветом молочной карамели содержимое. – Мне нравится идея того, что лоза должна страдать, чтобы вино обрело сложность. – Соня поставила бокал на стол, на руке звякнули два тонких браслета. – Я думаю, это справедливо, когда за тяжкий труд приходит вознаграждение.

– Любопытно. Я никогда не слышала, чтобы об этом говорили те, кто действительно много работает.

– Брось! Ты же не из тех, кто считает достаток преступлением! [21] – улыбнулась Соня.

– Нет, конечно, я готова даже согласиться с тобой.

– Неужели?

– Да, например, еще в школе меня удивляло, почему вы с Лео учились в Баллакермин, а не в каком-нибудь элитном пансионате. Почему родители не отправили вас в частную школу в Лондоне или в Швейцарию, на худой конец?

– Ценю твою иронию, но, боюсь, ты переоцениваешь значение богатства. Да, у нас больше возможностей, но это не значит, что все их необходимо использовать. Что касается твоего вопроса… – Она задумалась. – Этому есть банальное объяснение: мой отец состоит в Палате ключей [22], и ему было бы сложно обойти принципы, которым веками следуют старейшины острова. Кстати говоря, фонд, организованный отцом для школы Баллакермин, также существует на деньги палаты. Они спят и видят, как бы создать идеальные условия для того, чтобы ни один житель острова не покинул его. И согласись, было бы странно, если бы мы с Лео уехали учиться, когда отец заседает в парламенте, который тратит столько сил и средств на развитие собственной культуры. Так что мы с Лео, да и не только мы, пали в какой-то мере жертвами взятого предками курса. Разумеется, мы могли получить образование за границей, но отец решил, что будет лучше остаться здесь и трудиться на благо острова, как когда-то в свое время сделал он. Поэтому я тебе даже в чем-то завидую, тебя никогда ничего не сдерживало. – Она на минуту задумалась, а потом добавила: – Но я не жалуюсь – такой подход дает свои результаты: ты учишься здесь и растешь здесь же, твое окружение делает тебя человеком, способным принести пользу острову. Конечно, есть и недостатки, но с ними можно мириться.

– Например?

– Дай подумать… Как насчет отсутствия выбора? Прожив на одном месте много лет, перестаешь воспринимать реальность, лежащую за пределами острова, а это значит, приходится довольствоваться только тем, что находится в пределах досягаемости. Мне кажется, что все, кто живет здесь, все мы, слишком наивны для жизни за пределами острова: убеждаем себя, что обладаем тем, что любим, хотя чаще всего все с точностью до наоборот.

– Я думаю, ты преувеличиваешь. Мэнцы кажутся и всегда казались мне счастливыми, а если этому способствует отсутствие выбора – что ж, так тому и быть.

Соня протянула мне меню.

– Возьми. Нужно что-то выбрать. Советую рыбу, она у них прекрасна.

Я взяла лист вощеного картона, на котором изысканным шрифтом были выбиты имеющиеся позиции. Я выбрала пюре из батата и queenies [23]. Соня предпочла легкий салат с зеленью и креветками.

– Так, значит, ты не была дома десять лет. Восхищаюсь тем, как ты расправилась с собственной жизнью, уверена, что ты сама от себя этого не ожидала.

– Я не сделала ничего особенного.

– Не считая того, что сумела вырваться отсюда. Это кое-что да значит, не пойму, почему остальные не следуют твоему примеру? Может, потому что любовью к дому они прикрывают страх перемен.

– Ты как будто стала другой.

– Я? – оживилась Соня. – Что ты имеешь в виду?

– Трудно сказать. – Я замешкалась. – На первый взгляд, ты такая же, как и раньше: уверена в себе, те же безупречные манеры и голос, но я не помню, чтобы в школе тебя настолько интересовали чувства окружающих.

Соня закатила глаза.

– Все, что я помню о школе, – это подготовка к экзаменам и собственные слезы по этому поводу, учеба никогда не давалась мне легко. Тем не менее я справилась. – Она пригубила вина и задумчиво добавила: – Иногда я оглядываюсь назад и пытаюсь вспомнить, было ли в моей жизни