Малый народ и революция (Сборник статей об истоках французской революции) - Огюстен Кошен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
81
себе умы крестьян; значит, надо любой ценой заполучить священников, и вся партия решает использовать это «средство», так мало отвечающее ее вкусам. Это, возможно, был лучший ее ход, по крайней мере один из ходов, которые лучше всего свидетельствуют о дисциплине в ее рядах.
Кюре невежественны и бедны: их опьяняют логикой равенства под предлогом возврата к первоначальному христианству; их жалобы, впрочем, справедливые, преувеличивают. По счастливому совпадению, г-н Неккер, хотя сам был женевским протестантом, воспылал нежностью к этим «смиренным пастырям» и дал каждому из них по голосу на выборах среди духовенства, в то время как каноники имели один голос на 10 избирателей, а монахи один на общину: это значило обеспечение большинства низшему духовенству и разжигание гражданской войны в первом сословии. Партия берет на себя остальное: адвокаты входят в контакт с епархиальными смутьянами, организуют ассамблеи, помогают священникам разных епархий сноситься и договариваться друг с другом[34]. Успех был полным, выборы среди духовенства превратились в скандал из-за мошенничества и интриг, так как кюре, неопытные в этом деле, несмотря на советы адвокатов, которые велели держать все в тайне, плохо скрывали свой сговор. Высшее духовенство было побеждено, и сословие оказалось представленным почти исключительно сельскими священниками, причем наиболее шумными, то есть наименее уважаемыми из всех. Без сомнения, этих несчастных, революционеров лишь
82
снаружи, быстро отрезвили: мы видим, как уже с 1790 г. они один за другим возвращаются в свои провинции, покидая ассамблею, где скоро остались лишь одни полурасстриги. Этот противоестественный альянс длился не более полугода; но этого было достаточно для того, чтобы раскачать деревни.
Тем временем такая тщательная, осмотрительная игра адвокатов и молчание власти, которое принималось за одобрение, начинали давать свои плоды. Ожидание бунта носилось в воздухе в течение февраля месяца. В Дижоне вывешенные ночью или распространяемые по кафе анонимные афишки обвиняют в бедствиях народа всех, кто не принадлежит к адвокатской партии: мэра, дворян старых и новых, членов парламента, университета, отколовшиеся корпорации[35]. Их освистывают
83
в театре, оскорбляют на карнавалах во время Масленицы, так что парламент даже подумывает, не запретить ли праздники.
В деревнях священники начинают проповедовать, что «все, что явилось необработанным, луга или леса, принадлежит занявшему место первым»[36]. Адвокаты распространяют листовки, подстрекающие крестьян отказаться платить налог, и сборщики податей больше не отваживаются появляться в деревнях[37].
Так анархия постепенно охватывает города, затем села, следуя детально продуманному и столь методично выполненному адвокатами плану. И их
84
дерзость возрастает вместе с успехом. Бургундские Штаты в их настоящем виде могут помешать пропаганде — значит, их надо изменить или отменить, причем немедленно; и адвокаты просят об этом самого короля; и их депутатов принимают в Версале; и король медлит с созывом Штатов. Собирался ли он принять всерьез ходатайство третьего сословия, отсрочить sine die[38] бургундские Штаты? А г-н Неккер, бессильный перед мятежными ассамблеями, собирался ли он найти в себе силы запретить регулярную ассамблею, последнюю надежду партии порядка?
Одна лишь мысль о подобной опасности придает отчаянную энергию парламентскому дворянству. Оно находит неосмотрительным ждать созыва Штатов, пытается напрячь все свои силы и вновь незамедлительно вступает в бой.
При первом же слухе об ассамблее в Жанлисе оставшаяся в Дижоне комиссия спешит разослать по деревням циркуляр, в котором в четвертый раз заявляет об отказе от денежных привилегий; деревни не внемлют. В день ассамблеи председатель де Веврот, как мы видим, подвергнется брани и поношениям со стороны крестьян Жанлиса, прямо как «дворянский Дон-Кихот», как говорится в одном памфлете. На следующий день, 26 января, дворяне пишут министру протест: «Дозволяется, уполномочивается, подстрекается ассамблея последних корпораций, которые кто-то хочет обмануть и подкупить всеми возможными способами». Они изобличают адвокатов, которые, «действуя, как шайка, строя козни и гонясь за личной выгодой, стараются посеять смуту не только в городах, но и в деревнях…, дворянство
85
считает своим долгом предупредить такого справедливого и просвещенного министра, как Вы, что одна искра может вызвать большой пожар»[39]. Они угрожают, что будут жаловаться всем сословием, если к их советам будут относиться все так же пренебрежительно. Наконец, 27 января дворяне принимают отчаянное решение, до сих пор откладывавшееся, которое показывает степень их испуга. Множество королевских секретарей и чиновников всех сортов, которым их должность давала право носить шпагу, объявляются членами второго сословия и приглашаются в его ряды для обсуждения на 15 февраля. Это значило разом увеличить число дворян в Штатах с 300 до 2000[40] и потопить старинную знать в массе «облагороженных».
Новых дворян Дижона созывают немедленно, и они в первых числах февраля соглашаются с планом дворянства. Эта ассамблея умоляет короля назначить Штаты на 30 марта; и по ее поручению маркиз де Дигуан ездит из города в город, возбуждая рвение парламентских групп и давая им на подпись подобные наказы; мы видим его в Шалоне, Оксере, Отене, Шатильоне, Шароле, Боне и т. д., где дворяне и «облагороженные» собираются тайно, как и в Дижоне, и везде, кроме Шароля, признают лозунг дижонского комитета.
Тем временем дворянские депутаты в Версале, г-н де Вьенн и г-н де Леви, поддержанные принцем де Конде, умножили свои настойчивые просьбы. Наконец 3 февраля г-н Неккер прервал свое молчание — для того чтобы запретить дворянству
86
собираться 15 февраля. Возмущенный г-н де Леви в тот же вечер ответил, что дворянство подчинится, если то же запретят третьему сословию. Тогда министр велит интенданту Амело «помешать, если бы было возможно, приходским ассамблеям… и приложить все усилия, чтобы успокоить третье сословие». Вот как был исполнен этот приказ, столь мягко отданный: интендант велел разослать анонимный циркуляр в форме письма к некоему священнику, в котором третьему сословию деликатно рекомендовалось подражать дворянам и отказаться от своих ассамблей. И это было все. «Это был, — пишет он одному министру, — единственный способ, какой я мог употребить, ибо мне никоим образом не удалось бы использовать власть по отношению к общинам».
Можно представить себе радость адвокатов: даже явное одобрение не сослужило бы им большую службу. Дворяне поднимают крик, посылают министру циркуляр интенданта Амело с комментарием, подчеркивающим его коварную и умышленную неумелость, требуют, чтобы его уличили во лжи. Но им не отвечают. И с этого момента Амело не упускает случая навредить им в Версале. С 10 февраля он пишет министру, что все будет потеряно, если состоятся бургундские Штаты. Он ставит его в известность о малейших движениях дворян, которые, если ему верить, собираются разжечь в провинции пожар, доведя третье сословие до отчаяния; что же касается ассамблей самого этого третьего сословия, все более многочисленных и грозных, он старается говорить о них как можно меньше; послушать его, так вреда тут никакого нет, а козни адвокатов — детские игры; опасаться же следует противодействия; единственная опасность для установленного порядка
87
исходит от партии, которая хвалится тем, что его защищает[41].
Эти старания увенчались полным успехом. Вначале, вероятно, дворяне могли бы поверить посланиям г-на Неккера о том, что об отсрочке Штатов даже нет речи, и король с некоторым удивлением отвечает г-ну де Леви, что и не думал никогда им препятствовать. Но г-н Неккер откладывает их с недели на неделю. Потом возникают непредвиденные трудности созыва Генеральных штатов, выборные волнения: они проходят в Бургундии по судебным округам, как того и хотели адвокаты. Тем временем вопрос о Генеральных штатах откладывается: еще 20 марта король обещает их созвать.
Наконец, лишь 9 апреля, когда кончились выборы, за три недели до Генеральных штатов, король собственноручно пишет коменданту провинции смущенное письмо, в котором благодарит дворян за верность и выражает им всяческое свое огорчение по поводу того, что он решительно не может созвать
88
бургундские Штаты раньше мая месяца: нет времени. Но в этом нет прецедента для будущего, и принцип будет сохранен[42].
Революционная партия добилась своего: мешая Штатам собраться, ломая старые рамки, они лишили два первых сословия каких-либо возможностей сопротивления и воздействия на третье сословие; ибо эти два сословия и не имели иных возможностей, кроме как в традиционных и законных формах, и не были организованы в партии, кроме мятежной парламентской группировки. И не только провинция была настроена в установленном порядке, но этот самый порядок адвокаты сумели — мы видели, как искусно и как незаметно, — подменить другим, по своему выбору, более сложным, по крайней мере, таким же искусственным, но гораздо более подходящим для их целей. И обученное по их методу третье сословие ответило так, как они хотели: оно потребовало поголовного голосования в Генеральных штатах и направило туда партийных вожаков.
