Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев - Корнелиус Райан

Беседуя, Хейнрици огляделся. Спартанская обстановка: большой стол для географических карт, несколько стульев с прямыми спинками, два телефонных аппарата, на письменном столе – лампа с зеленым абажуром и совершенно голые желтовато-бежевые стены, только над столом для карт – большой портрет Гитлера в раме. У начальника генерального штаба даже не было ни одного мягкого кресла.

Хотя Гудериан и Хейнрици не были близкими друзьями, они долгие годы знали и уважали профессионализм друг друга и были достаточно хорошо знакомы, чтобы беседовать свободно и неофициально. Как только перешли к делу, Хейнрици заговорил откровенно:

– Генерал, я был в дебрях Венгрии. Я почти ничего не знаю о группе армий «Висла» и ситуации на Одере.

Гудериан говорил так же прямо:

– Я должен сказать вам, Хейнрици, что Гитлер не хотел назначать вас командующим этой группой. У него на примете был кое-кто другой.

Хейнрици промолчал, и Гудериан продолжил:

– За ваше назначение отвечаю я. Я сказал Гитлеру, что вы – именно тот человек, который нам нужен. Сначала он и слышать о вас не хотел, но в конце концов я вынудил его согласиться.

Гудериан говорил деловито, сухо, однако постепенно его тон изменился. Даже двадцать лет спустя Хейнрици в деталях помнил последовавшую тираду:

– Гиммлер. Это была самая большая проблема: избавиться от человека, которого вы должны заменить, – Гиммлера!

Гудериан резко вскочил, обошел письменный стол и зашагал взад-вперед по кабинету. Хейнрици только недавно узнал, что рейхсфюрер Генрих Гиммлер командует группой армий «Висла». Эта новость его тогда так поразила, что сначала он отказывался ей верить. Он знал Гиммлера как члена ближайшего окружения Гитлера, вероятно, самого могущественного – после фюрера – человека в Германии. Он не знал, что у Гиммлера имеется опыт командования действующей армией, не говоря уж об управлении группой армий.

С горечью Гудериан рассказывал, как в январе, когда под напором Красной армии начал рушиться Польский фронт, он отчаянно убеждал создать группу армий «Висла». В то время она представлялась ему северным комплексом армий, удерживающих главную линию обороны между Одером и Вислой от Восточной Пруссии и дальше на юг, где она сомкнулась бы с другой группой армий. Если бы удалось удержать этот фронт, то можно было бы отклонить русскую лавину, которая катилась прямо в самое сердце Германии: через Нижнюю Померанию и Верхнюю Силезию, дальше в Бранденбург и, наконец, в Берлин.

Для командования группой Гудериан предложил фельдмаршала Фрайгера фон Вейкса.

– В то время он был именно тем человеком, который необходим в данной ситуации, – бушевал Гудериан. – И что же случилось? Гитлер сказал, что фон Вейкс слишком стар. На совещании присутствовал Йодль, и я надеялся, что он меня поддержит. Однако он что-то пробормотал о религиозных чувствах фон Вейкса, и это решило дело. И кого же мы получили? Гитлер назначил Гиммлера! Из всех возможных кандидатур – Гиммлера!

Гудериан, по его собственным словам, «спорил и приводил доводы против возмутительного и абсурдного назначения» человека, не имеющего никаких военных знаний, но Гитлер остался непреклонным. Под командованием Гиммлера фронт оказался в катастрофическом положении. Красная армия двигалась точно так, как предсказал Гудериан.

Как только русские форсировали Вислу, часть их войск повернула на север и вышла к Балтийскому морю в районе Данцига, отрезав и окружив от двадцати до двадцати пяти немецких дивизий в одной только Восточной Пруссии. Остальные советские армии рассекли Померанию и Верхнюю Силезию и вышли к рекам Одеру и Нейсе. По всему Восточному фронту против немецких войск сражались превосходящие силы противника, но ни один сектор не обрушился так быстро, как сектор Гиммлера. Провал Гиммлера открыл ворота главному наступлению русских через Германию и их соединению с западными союзниками, а кроме того, поставил под угрозу Берлин.

Гудериан рассказал Хейнрици, что всего сорок восемь часов назад он ездил в ставку группы армий «Висла» в Биркенхайн, примерно в пятидесяти милях к северу от Берлина, чтобы попытаться убедить Гиммлера сдать командование. Там ему сообщили, что Гиммлер болен. В конце концов он обнаружил рейхсфюрера СС в двадцати милях от ставки в городке Лихен, где тот «дрожал от страха в санатории всего лишь с насморком».

Гудериан сразу понял, как можно выгодно использовать «болезнь» Гиммлера. Он выразил свои соболезнования и высказал предположение, что рейхсфюрер переутомился, ибо такое количество занимаемых постов «требует слишком большого напряжения сил от любого человека». Кроме командования группой армий «Висла», амбициозный Гиммлер был также министром внутренних дел, шефом гестапо, полиции и службы безопасности Германии, главой СС и командующим тыловой армией. Почему бы не оставить один из этих постов, предложил Гудериан, например группу армий «Висла»?

Гиммлер с готовностью ухватился за соблазнительное предложение: «Чистая правда, действительно, слишком много обязанностей, требуется огромная выносливость. Но как предложить это фюреру? Как отказаться от «Вислы»?» Гудериан тут же сказал, что, получив полномочия, он сам поговорит с Гитлером, и Гиммлер быстро согласился. Гудериан добавил, что «в тот же вечер после долгого ворчания и с явной неохотой» Гитлер освободил переутомленного, отягощенного множеством обязанностей рейхсфюрера от командования «Вислой».

Гудериан умолк, но лишь на секунду. Саркастическое описание катастрофы перемежалось вспышками гнева, и сейчас он снова взорвался. Он задыхался от ярости.

– Неразбериха фантастическая. Руководство невероятно отвратительное. Невероятно!

Гудериан вспомнил, как несколько месяцев пытался заставить Гитлера понять, что «реальная опасность таится на Восточном фронте» и «необходимы радикальные меры». Он настаивал на ряде стратегических отступлений из балтийских областей, особенно из Курляндии в Латвии и с Балкан, даже предлагал уйти из Норвегии и Италии. Везде необходимо было сократить линии фронта, а каждую высвободившуюся дивизию срочно перебросить на русский фронт. Согласно данным разведки, русские имели вдвое больше дивизий, чем западные союзники, однако на Восточном фронте у немцев было меньше дивизий, чем на Западном. Более того, лучшие немецкие дивизии сражались с Эйзенхауэром. Однако Гитлер отказался перейти к обороне; он не верил представленным ему фактам и цифрам.

Затем Гудериан заявил: «Гитлер, вероятно, совершил свою величайшую ошибку», и вот что он имел в виду. В декабре 1944 года Гитлер развернул крупномасштабное отчаянное наступление через холмистые леса Арденн в Бельгии и Северном Люксембурге, похваляясь, что расколет союзников и переломит ход войны. В центр союзного фронта он швырнул три до зубов вооруженные армии – в общем счете 20 дивизий, из них 12 – бронетанковых. Перед ними была поставлена цель разорвать фронт, достичь реки Мез (Маас), затем повернуть на север и захватить важный грузовой порт Антверпена. Союзники не устояли под ударом и быстро откатились, неся тяжелые потери, однако немецкое наступление скоро выдохлось. Быстро оправившись, союзные войска всего за пять недель отогнали потрепанные гитлеровские армии к границам Германии.

– Когда стало ясно, что наступление захлебнулось, – возмущался Гудериан, – я умолял Гитлера вывести наши войска из Арденн и перебросить их на Восточный фронт, где мы в любой момент ожидали наступления русских. Бесполезно. Он отказался поверить нашим оценкам численности их войск.

9 января Гудериан сообщил Гитлеру, что русские могут начать массированное наступление по всему фронту от Балтики до Балкан силами 225 дивизий и 22 бронетанковых корпусов. Оценка ситуации была подготовлена генералом Райнхардом Геленом, шефом разведки Гудериана. В докладе отмечалось, что русские превосходят немцев в пехоте в одиннадцать раз, в бронетанковых войсках – в семь раз, в артиллерии и авиации – в двадцать раз. Гитлер стукнул кулаком по столу и в гневе взревел: «Кто подготовил этот вздор? Кто бы он ни был, его следует отправить в психбольницу!» Через три дня началось наступление русских. Гелен оказался прав.

– Фронт, фактически, развален, – продолжал Гудериан, – потому что большая часть наших бронетанковых дивизий скована на западе. Гитлер в конце концов согласился передислоцировать часть техники, но не позволил мне бросить танки на головные отряды русских восточнее Берлина. И куда он их послал? В Венгрию, на совершенно бессмысленную попытку вернуть нефтяные промыслы. Даже сейчас восемнадцать дивизий бездельничают в Курляндии. А они нужны здесь – не в Прибалтике! Если мы хотим выжить, все, чем мы располагаем, должно быть брошено на Одерский фронт. – Гудериан опять умолк, с трудом успокоился, затем произнес:

– Русские готовы вцепиться нам в глотки. Они остановили наступление, чтобы реорганизоваться и перегруппироваться. По нашим оценкам, у вас есть на подготовку от трех до четырех недель – пока уровень воды в Одере не понизится. За это время русские попытаются укрепиться на новых плацдармах у мостов на западном берегу и расширят те плацдармы, что уже имеют. Русских необходимо оттеснить. Не имеет значения, что происходит в остальных местах, русские должны быть остановлены на Одере. Это наша единственная надежда.