Мир в движении - Сергей Сергей

Однако у российских элит все ещё остается в запасе два козыря, которые заставляют мир воспринимать "российский фактор" всерьез. Рассмотрим их по очереди.

Первый козырь очевиден. Это оружие массового поражения, причем, не только ядерное, но также и химическое, и бактериологическое. Разумеется, российские элиты не хотят доводить дело до его применения, сознавая как отсутствие шансов победить, так и перспективы жестокого возмездия. Тем не менее, ситуация, когда какая-либо группа в российских верхах, наделенная достаточной властью, решится на применение ОМП, все-таки возможна. На этот шаг её может толкнуть безвыходность собственного положения, прямая угроза утраты власти и потери большей части активов, причем, причины такого кризиса могут быть как внешними, по отношению к России, так и сугубо внутриполитическими. Особенно вероятным применение Россией ОМП представляется в локальных конфликтах с высокими внешне и внутриполитическими ставками - в расчете на то, что западные оппоненты не решатся на симметричный ответ под угрозой уже глобального применения такого оружия Москвой. Иными словами, российское ОМП играет роль гранаты с выдернутой чекой, которую более слабая и уязвимая сторона использует как средство для удержания сильнейшего противника от решительных действий.

Ситуация, эта, безусловно, очень и очень опасна. Тем не менее, она, в принципе, разрешима - при условии достаточно продуманных и последовательных действий.

Россия не имеет собственной технологической базы даже для поддержания боеспособности уже имеющегося у неё ОМП, не говоря уже о модернизации и выпуске новых образцов. Собственно говоря, она никогда такой базы и не имела, даже будучи СССР, в 70-е годы прошлого века, на последнем пике своего могущества. Предвоенный ВПК был целиком закуплен у США и Германии. Послевоенный технологический взлет Союза обеспечили, во-первых, немецкие трофеи, и, во-вторых, успехи советской внешней разведки, прежде всего, на территории США. Но запасы такого рода имеют свойство заканчиваться. И ещё во времена СССР, Запад, поначалу расслабившийся от послевоенной эйфории и допустивший в 40-50 годы утечку опасных технологий, начал последовательно и эффективно проводить в жизнь политику технической изоляции Союза. Разумеется, такой процесс обладает большой инертностью. Но, к середине 80-х, Советский Союз все-таки был загнан в технологическое гетто, полностью проиграв Западу научно-техническую гонку, и не имея уже возможности производить новую технику штатно, помимо единичных опытных образцов ручной сборки.

Победа в Холодной войне и рост зависимости от Запада, как России в целом, так и российских элит, причем, зависимости многоплановой - и кредитно-финансовой, и технологической, породили на Западе очередную волну иллюзий о "безопасности" России для мирового сообщества и о её предсказуемости. России мало-помалу начали продавать высокотехнологичные компоненты, в том числе и необходимые для современных видов оружия. Но одновременно стартовал и обратный процесс: высокотехнологичные производства в России "схлопывались" и закрывались, не выдерживая конкуренции с западными поставщиками ни по каким параметрам. Зависимость российского ВПК от покупных изделий сегодня высока, как никогда. А поскольку никто в мире не заинтересован в том, чтобы среди субъектов международных отношений фигурировали обезьяны, вооруженные гранатами, то организовать глухую технологическую блокаду России сегодня вполне реально. Производство автоматов Калашникова это, конечно, не остановит (хотя тут тоже - как сказать, станки для металлообработки - сплошь импортные, своих Россия не производит) но все, что сложнее автомата производить будет уже невозможна. Правда, остается задел уже имеющегося вооружения. И, чтобы ликвидировать его, лишив притока комплектующих и расходных материалов, понадобится несколько десятилетий такой блокады.

Чтобы все прошло успешно, окружающий мир должен, во-первых, осознать реальность и степень опасности, исходящей от России, и, осознав это, договориться о совместных действиях, а, во-вторых, не допустить, чтобы обезьяна в Москве отпустила чеку, пока её граната всё ещё опасна.

Что касается осознания опасности, то оно, насколько можно судить по последним событиям, уже наступило. Россия, начав агрессию против Украины, рассеяла, кажется, даже последние иллюзии о возможности своего реформирования к виду, хотя бы терпимому для остального мира.

Вместе с тем, хорошо понимая, с кем он имеет дело, Запад, давя на Россию, старается делать это очень постепенно, ни при каких обстоятельствах не давая одномоментного повода для резких ответных реакций. Налицо тактика постепенного и последовательного удушения и ослабления, при одновременном поддержании в Кремле иллюзии о том, что все, возможно, ещё и обойдется, а значит, прибегать к крайним мерам не имеет смысла. В частности, Запад не арестовывает миллиардные активы, принадлежащие лично российскому президенту, ограничиваясь ударами по его окружению, причем, также нарастающими очень постепенно. Координаторы этой операции прекрасно понимают, что даже крыса, поставленная в безвыходное положение, может пребольно укусить, а у российской крысы все ещё имеются ядерные зубы.

Второй российский козырь - экономический. Он не столь заметен, но зато по-настоящему опасен, гораздо опаснее, чем ржавеющее ОМП. Чтобы понять его суть, нам придется ещё раз пристально вглядеться в то, из чего выросла и как работает сегодня российская система власти.

Советский Союз был примером классической, стопроцентно доиндустриальной формации с её жесткой властной вертикалью. Централизованы были и внешнеторговые операции: никаких ведомственных денег не существовало в принципе, все проходило через единую систему внешнеторговых объединений. Помимо своих прямых задач: легального экспорта и импорта, эти структуры также аккумулировали средства для разного рода теневых операций. К ним относились помощь дружественным режимам, партиям и прочим агентам влияния на Западе, операции спецслужб и нелегальная закупка оборудования, запрещенного к продаже в СССР. Естественно, что такая деятельность Внешторга в значительной степени была связана с оффшорами и проходила под тесным патронажем КГБ. По мнению сведущих людей, соотношение офицеров КГБ и гражданских специалистов во внешнеторговых организациях составляло примерно 85% против 15.

Иными словами, Советский Союз десятилетиями, последовательно, на уровне государственной политики - и с соответствующим ресурсным обеспечением растил кадры специалистов по нелегальным финансовым операциям в системе индустриального мира. Специалистов по обходу и взлому систем безопасности индустриальной формации - если уж называть вещи своими именами.

Разумеется, эта система законспирированной аккумуляции средств заработала не сразу, хотя выстраивать её начали буквально с первых дней существования Советской власти. Но дело это оказалось очень и очень непростым. Система полноценно заработала примерно к концу 1972 года. Понятно, что, как и всё в СССР, она была плановой: известно было, сколько и откуда должно прийти средств на тайные счета, и сколько и на что должно быть потрачено. Для наполнения счетов выделялись соответствующие внешнеторговые квоты.

Но когда осенью 1973 года начался нефтяной кризис, цены на нефть в течение 1974 года выросли в 4 раза, с 3 до 12 долларов за баррель. План по перемещению средств на 1974 год оказался перевыполнен. То есть, после выполнения всех запланированных операций на тайных счетах остался очень серьезный остаток. Весной 1979 года революция в Иране вызвала новую волну нефтяного кризиса, с 1979 по 1981 год цены на нефть выросли почти втрое. Объем средств, осевших на специальных счетах, снова резко увеличился. Наконец, в 80-м году, Рейган объявил о новой экономической политике и поднял ставку рефинансирования до 20%. После чего в США рванули инвестиции со всего мира, в том числе и советские «остатки», которые за короткое время удвоилась. При этом, использовать эти средства в рамках типичных внешнеторговых операций, как легальных, так и не очень, было крайне сложно, поскольку финансовые потоки таких объемов скрыть невозможно. То есть, закупка технологий, техники и даже товаров, пусть даже и разрешенных к ввозу в СССР с использованием существенной части этих ресурсов была исключена – это сразу же деконспирировало бы всю систему теневых финансов, создававшуюся десятилетиями. Эти деньги – основную их массу невозможно было использовать и в каких-либо тайных операциях – такие объемы средств невозможно перемещать тайно. Иными словами, огромные суммы оказались изолированы от Советского Союза. Но с ними продолжали вдумчиво и профессионально работать, преумножая их, и вкладывая в перспективные активы – в ожидании того часа, когда им найдется-таки применение в рамках советской системы.